Джудит Гулд - Плохо быть богатой

— Клас отказался от должности? — перебила ее Эдвина, не веря своим ушам.

В голосе Анук появились звенящие нотки ее фирменной модуляции.

— Ну, не совсем так, дорогая. Скажем так…он больше не работает у Антонио де Рискаля.

— Понимаю. Другими словами — его уволили.

— М-м-м… да, полагаю, можно сказать и так.

— И ты позвонила, чтобы узнать, свободна ли я и не соглашусь ли занять его место? Ведь верно?

— Дорогая! Да ты просто психолог!

— Я бы с радостью согласилась, Анук. Правда.

— Изуми-и-ительно!

— Но, к сожалению, я не могу.

— Но, дорогая, ты обязана сказать „да"!

— Увы, Анук, не могу.

— Но почему?

— Ты хочешь сказать, что ничего не знаешь?

— Не понимаю, дорогая. Чего именно я не знаю?

— Что на 7-й авеню, 550 появился новый съемщик.

— Да? И кто же?

— Я! — Эдвина чуть не поперхнулась от смеха. — Ты знаешь, что я теперь модельер? И у меня собственная фирма?

— Нет, — процедила Анук сквозь зубы, — не знаю!

— И бросила трубку.

Прежде чем снова снять трубку, Анук пришлось выждать пять минут, чтобы прийти в себя. Сделав несколько глубоких вдохов, она золотой авторучкой набрала номер. Услышав голос Лиз Шрек, бодро сказала:

— Лиз? Дорогая, это Анук!

На другом конце провода было мертвое молчание.

— Лиз? Вы меня слышите?

— Да, миссис де Рискаль, — ядовито выговорила Лиз прокуренным голосом, — слышу.

— Прекрасно. Послушайте, дорогая, я только что завтракала с Антонио, и он рассказал мне… о том злосчастном инциденте, который произошел сегодня утром. Я ушам своим не поверила!

— Так поверьте им. Они вас не обманули.

— Лиз, нам надо встретиться и обо всем поговорить. Вы же знаете, для нас вы — как член семьи…

— Зато вы не члены моей семьи, — отрезала та. Анук с трудом подавила желание огрызнуться. Вместо этого она пропела обиженным голосом:

— Ли-и-из! На вас это не похоже!

— Послушайте, миссис де Рискаль, если вы позвонили, чтобы опять заманить меня в этот сумасшедший дом, то забудьте об этом. Вы только потратите свое и мое время.

— Лиз! Уверена, что вы это не серь…

— Другими словами, можете сами взять эту работу и отвалить. N'est-ce pas?

Это была последняя капля. Пусть эта баба катится к черту и прямо сейчас. Она больше не намерена ее терпеть. И в сторону вежливость.

— Теперь вам конец! — прошипела Анук, отбросив приличия. — Еще посмотрим, получите ли вы рекомендации!

— К вашему сведению, миссис де Рискаль, я в них не нуждаюсь, — фыркнула Лиз. — Я уже нашла другую работу.

Анук лишилась дара речи.

Почувствовав, что попала в самое больное место, Лиз решила, что невредно будет и повернуть нож в ране разок-другой… пусть Анук позлится.

— Дело в том, — продолжала Лиз обычным голосом, — что мы наверняка еще встретимся, я буду работать на 7-й авеню, 550. Ну не нелепость ли? Представить, что получу работу у Эдвины Робинсон, ну кто бы мог по…

Анук так резко бросила трубку, словно по ней прошел ток.

— Лес, — монотонно и угрюмо повторила Аллилуйя, — ну как мы можем соединить их, если она даже и говорить о нем не хочет?

Они сидели на огромном сером валуне в Центральном парке, глядя на две отливающие маслянистым блеском башни Сан-Ремо одновременно с отвращением и надеждой.

Лесли Шеклбери тоже вздохнул и пожал плечами.

— Я в отключке. Она твоя мать. Ты лучше знаешь.

Взглянув на него, Аллилуйя в очередной раз прикрыла глаза: с ума сойти можно, как он одет. Жестко накрахмаленная рубашка в клетку с торчащей из кармана линейкой, длинные гавайские шорты, белые носки вразнобой: один с синей полоской, другой — с красной; наряд довершала полосатая бейсбольная кепка с дурацким пропеллером на макушке. Ну полный финиш. Чудней не оденешься.

Принимаясь за хот-дог и забыв о его наряде, Аллилуйя сообщила:

— А знаешь, что сегодня утром он прислал еще один здоровенный букет? — И глаза ее округлились.

— Правда?

— Ага. Действительно огромный. Нью-Йорк засыпать можно!

— Такой большой? — На Лесли это произвело впечатление.

— Розовые и красные цветы. В основном розы. Слушай дальше, Лес. И как ты думаешь, что ма с ним сделала? — она продолжала усердно жевать хот-дог.

— Заставила Руби выкинуть его, а потом еще распространялась о том, как цветы жутко поглощают кислород! — Она закатила глаза. — Я тащусь.

— Значит, у папы нет шансов? — Он был явно расстроен.

— Кто знает? Может, у нее сейчас какой-нибудь период. — Она откусила еще кусок, не замечая, что брызнувшая струя жирного сока попала ему прямо на толстые стекла очков. — Ну, там, гормонный дисбаланс, или еще что-то? И потом… — Она выразительно пожала плечами.

Лесли снял очки и вытер их носовым платком.

— Если ты думаешь, что мама уже довела тебя, то что тогда говорить о моем папе. Он даже из дома не выходит. — Надев очки, он подвинул их к переносице.

— Таким я его еще никогда не видел. Как будто у нас кто-то умер.

Покончив с хот-догом, Аллилуйя аккуратно слизала с пальцев и покрытых черным лаком ногтей горчицу.

— В эту минуту она там, наверху, работает в своем кабинете. — И она с отвращением посмотрела на Сан-Ремо. Затем вновь повернулась к Лесли. — А хочешь услышать самое смешное? Вчера, после того как она столько месяцев была без работы, она не только нашла ее, но — слушай, Лес! — получила пять миллионов, чтобы основать собственную компанию. Пять миллионов!

— Пять?

— Пять. Еще не все, слушай дальше. Как будто мало, что она постоянно твердит об этом Лео Фладе, своем спонсоре, теперь она еще и разоряется о том, какой он шикарный и красивый! Это уже становится опасно, или как?

Лесли грустно кивнул.

— Да, опасно. Может, мне надо просто по-мужски поговорить с папой и сказать, чтобы он забыл о ней.

— Ну да! — Аллилуйя энергично встряхнула головой.

— Только посмей! Мы во что бы то ни стало соединим их. Единственное, чего я не знаю, — как. — Насупившись, она выпрямилась и обхватила колени в тигровой раскраски леггенсах. — По крайней мере, пока. — Затем пристально посмотрела на него поверх коленей. — Но буду знать!

— Тогда я остаюсь в стороне, — вздохнул он. — В понедельник начинаются уроки, и через три дня мы уезжаем в Бостон.

— Знаю, — эхом отозвалась Аллилуйя. — А может… — и она резко села. — Лес! Если уж она так без ума от этого Лео Флада, мы можем… знаешь? Заставить ее увидеть, насколько великолепен твой папа по сравнению с ним! — Глаза ее блестели.

— Да, но как?

Возбуждение у девочки прошло так же быстро, как и появилось.

— Ах ты черт! Не знаю. Ты уезжаешь в Бостон, в понедельник у меня начинается школа… — Она покачала головой и обреченно вздохнула. — Жизнь непростая штука, это уж точно. А теперь их уже трое, а чтобы все сложилось, нужны только двое. Один должен уйти, и надо, чтобы это был Лео Флад. О Боже, ты бы видел, как у мамы сияют глаза!