Филлис Уитни - Атмор Холл [Женщина в зеленом]

Джастин опустился на одно колено возле меня и оказался слишком близко. Так близко, что я боялась пошевелиться. Он из-за моего плеча показал мне священный путь, по которому карабкались люди многие столетия спустя после того, как оракул в последний раз вещал в Дельфах. Его палец двигался по извилистой дороге среди руин, по которой когда-то ходили наши ноги.

— Мы взобрались на вершину, — сказал он мне на ухо, — вверх через амфитеатр и вышли на открытое место, где все еще находился стадион.

Я помнила. Было раннее утро. Дул ветер, светило солнце, над нашими головами сияло замечательное небо Греции, и ее тепло изгоняло английскую сырость из наших костей. Мы опередили всех других туристов, и эта красота принадлежала только нам, когда мы выбрались на зеленое поле над стадионом, а над нами было только небо.

Мой голос зазвучал неуверенно, а слова, казалось, застревали в горле.

— Куда ушло все это — все то, что было у нас тогда? Как мы все это потеряли?

— Но это осталось в воспоминаниях, — сказал он очень тихо. — Это тут, временами. Но мы никогда не сможем быть теми, что были тогда.

Я положила картину на пол и закрыла лицо руками. Я не могла перенести мысль о том, что мы никогда не вернемся в Дельфы и никогда не станем теми влюбленными, что были когда-то.

Я почувствовала, как рука Джастина проскользнула под моими волосами, как и раньше, и как он охватил мою шею своей ладонью. Только тогда я взглянула на него. Я откинула голову, чувствуя поддержку его руки, и посмотрела ему в глаза. Его глаза, казалось, излучали темный свет, и он приложил свои губы к моим. Это был странный поцелуй, внезапный и быстрый, одновременно страстный и нежный. Я не успела ни ответить, ни отвернуться. Его губы прикоснулись к моим — и сразу отстранились.

Он встал и довольно бережно поставил на ноги и меня.

— Возможно, теперь мы сможем немного поговорить, — сказал он. — Возможно, мы хоть раз сможем объясниться по-человечески, не ссорясь и не оскорбляя друг друга.

Меня всю трясло, когда я последовала за ним в соседнюю комнату. Я с радостью села на стул возле его стола. Даже не осматриваясь, я знала, что комната мало изменилась с тех пор, как я видела ее в последний раз в то ужасное время. Это была комната мужчины, отделанная со вкусом и выдержанная в глубоких коричневых тонах, со вспышками красного и желтого то там, то здесь — в картинах, в портьерах, в теплом красном тоне ковра. Джастин подошел к проему окна и встал там, глядя на зеленый дождь.

— Я не хочу, чтобы ты была несчастной, — сказал он. — Я не хочу довести тебя до таких глупых поступков, которые ты пыталась совершить прошлой ночью. Я был зол на тебя тогда, за то что ты была так глупа и пыталась прибегнуть к такому способу. Теперь же мне только жаль тебя.

«Только жаль», — подумала я. Как это ужасно, когда человек, которого ты любишь, только жалеет тебя.

— Почему ты веришь Марку, а не мне? — спросила я.

Он отвернулся от окна.

— Ева, ты потеряла голову в тот момент. Ты не могла знать, что ты делаешь. Я видел тебя. Я видел, как ты пыталась вырваться от нас.

— Меня отнесли на этот парапет, — сказала я ему. Голос не повиновался мне, но, по крайней мере, он не был сердитым, просто неровным из-за неравномерного дыхания.

Он в отчаянии взмахнул руками.

— Хорошо. Теперь это не имеет значения. Я уверен, твои галлюцинации показались тебе реальностью. Важно, куда ты пойдешь отсюда?

— Куда мы пойдем? — переспросила я.

— Мы пойдем разными дорогами, — сказал он мне. — Мосты сожжены, жребий брошен. Возврата к прошлому нет.

Я встала и медленно пошла к нему. Я должна была обойти огромную резную кровать, но я не хотела смотреть на эту кровать. Когда я подошла близко к нему, я остановилась, поставив пошире ноги для устойчивости, сцепила сзади руки, чтобы удержаться от лишних жестов и посмотрела на него, не пытаясь скрыть, что я чувствую.

— Если ты покончил с любовью ко мне, — сказала я, — то я должна буду уйти. Ничего другого я не смогу сделать. Тебе не надо беспокоиться о том, что произошло прошлой ночью. Я действительно никогда бы не сделала ничего подобного. Но прежде всего ты должен сказать мне, ты навсегда разлюбил меня?

Он взял меня за руку и потянул к себе в проем окна, где стояло два мягких сиденья. Осторожно он усадил меня на одно из них, а сам сел на другое. Мы сидели, почти касаясь коленями друг друга и совсем не соприкасаясь нашими душами.

— Что случилось с нами, было сплошным безумием, Ева. Мы оба отдались на волю волн и пытались достичь невозможного. Мы верили во что-то нереальное. Из этого тогда ничего не вышло, не выйдет и снова. Я тебе не более муж, чем ты мне жена. Уверен, никто из нас не хочет повторить то, что случилось прежде. Я никогда не дам тебе того, что ты хочешь, никогда не буду соответствовать тем требованиям, которые ты предъявляешь ко мне. Я понимаю, почему у тебя такие требования, так же, как и ты. Но это не делает нашу жизнь легче. И более того, существуют и мои требования, которые ты никогда не хотела выполнять. Ты никогда не хотела быть настоящей хозяйкой Атмора. Я был неправ во всем — в отношении женщины, с которой я обошелся не лучшим образом, когда ты ворвалась в мою жизнь. И я не могу обманывать ее дважды.

Мне было невыносимо терпеть, как он смотрел на меня. Я не могла вынести, зная, что в нем говорит только доброта ко мне, ничего больше. Я почти желала, чтобы он сердился, ненавидел меня. Но гнев был старым способом, непригодным сейчас. Повзрослела я немного или нет?

— Однажды Мэгги сказала мне, что ты и Алисия никогда не намеревались жениться, — сказала я. — Она сказала мне, что Алисия была безответственна и беззаботна, и что ты никогда полностью не доверял ей.

Он помолчал, прежде чем сказать что-нибудь, и я знала, что он пытается сдержать свой пылкий темперамент.

— А ты разве доказала, что тебе можно доверять? — спросил он холодно. — Алисия повзрослела и изменилась, но я сомневаюсь, что ты — тоже. Я сомневаюсь, что ты имеешь хоть какое-то представление о том, как много может дать Алисия Атмору как моя жена, много такого, что ты бы не смогла.

Слова его были жестокими, но честными.

— Я знаю, — сказала я беспомощно. — Я действительно знаю все, что я сделала неправильного, чем навредила нам двоим и как мало я сделала для Атмора. Я только начинаю понимать, кто я и кем я бы хотела быть.

— Ева, Ева! — Его глаза снова подобрели, и в них было слишком много жалости. — Совсем не в твоем духе быть такой смиренной. Не играй новую роль, которая может совсем тебе не подойти. — Он взял мою руку и слегка пожал. — Очень многое из того, что произошло, произошло по моей вине. Тебе незачем взваливать все на себя. Я никогда не был слишком терпеливым человеком, и мне следовало бы лучше это осознавать. Но бессмысленно возвращаться к нашему прошлому со всеми его ошибками и достоинствами. Что прошло — то прошло. Перед тобой масса времени начать новую жизнь. Мы не можем вернуться к… — он замолчал и еще крепче сжал мою руку.