Фрасис Дарлинг - Разбитое зеркало

— Кто же из вас осчастливил другого такой наградой? — поинтересовалась Камилла.

— Какая разница? Может, ему попался «не тот» шприц, а я его потом взял. А может, мне попался «не тот» дружок или я кому-то попался. Меня все это уже не интересует. Умираем потихоньку.

— Это любовь. А где же ненависть?

— Мне хочется только одного — влепить бейсбольной битой по морде всему человечеству.

— Ну и ну! Какие мы страшные! Какой задор! И как же вы думаете осуществить свою мечту?

Трент пожал плечами:

— Осуществить?

— А ведь я могла бы помочь

— Вы уже потратили свою сотню, мадам. Хватит.

Камилла открыла кошелек и вытащила пачку денег.

— Три, четыре, пять. Будете теперь слушать?

Трент взглянул на своего друга, потом снова на Камиллу и кивнул.

— Твой друг не очень-то любит поболтать, — заметила она.

— Ему не по себе. Говорите со мной.

Глубоко вздохнув, Камилла начала:

— Вы ведь ненавидите всех «чистых»? Безоговорочно?

Уголок его рта дрогнул:

— Мать Терезу, Папу Римского, мисс Америка, вас, вашу семью, мою семью и так далее.

— И без колебаний могли бы напакостить любому из них?

— Я не наемник и не убийца. Мне для таких дел наглости не хватает.

Глаза Камиллы сузились

— Какая досада. А ведь вы могли бы совершить великолепное убийство. Вы ведь живое оружие, которому стоит только выстрелить.

Трент откинулся на спинку стула.

— Мне кажется, это не совсем так, — сказал он. — А вы ведь что-то задумали, милая леди. Вы застали своего муженька за «играми для мальчиков», он выставил вас, обобрав до нитки, и теперь — возмездие?

Камилла пропустила его речи мимо ушей.

— У меня есть еще три вопроса к вам, — продолжала она. — Первый: вы всегда говорите на этом безобразном наречии или вы все же владеете нормальным человеческим языком? Скажем, таким, как у меня?

Трент расправил плечи.

— Дорогая моя, — продекламировал он с оксфордским выговором, — позвольте довести до вашего сведения, что сладкозвучный мой голос украшал лучшие гостиные на всем пути от Содома на востоке до Гоморры на западе.

— Значит, неотесанным чурбаном вас не назовешь?

— Мне удалось избежать образования в лучших учебных заведениях, но все же в периоды между исключениями оттуда… Если бы моя склонность к «факультативным занятиям» с младшими товарищами не вышла наружу, кто знает, может, у меня вместо «ничего» было бы «что-нибудь».

— Над акцентом мы поработаем, но пока годится и так. Вопрос второй. Предположим, вы заражаете кого-то еще, кто в общем-то вам зла не причинял. Как насчет угрызений совести?

— Никак. Малодушие иногда путают с высоконравственностью, но ко мне все это отношения не имеет, уверяю вас.

— Третий вопрос. Хотите ли вы материально поддерживать вашего друга и его дорогостоящие «склонности»? Поддерживать настолько долго, насколько его хватит?

— Это стоит денег, немалых денег.

— Речь идет о пятистах тысячах долларов.

Трент прикусил губу.

— Полмиллиона? Мадам, с такими деньгами мы оба можем умереть счастливыми.

Чем тебе не понравилась эта дама в качестве судьи? — спросил Рикки Трюс Портию. — Я бы сказал, что ее можно назвать идеалом.

— Эта закоренелая феминистка? Как ты полагаешь, насколько ей понравится добродетельная женщина, вся в бантиках и розочках, не семи пядей во лбу, влепившая своему благоверному по физиономии, да еще не чем-нибудь, а сковородкой, на которой скворчала яичница с беконом? Нет, Рикки. Наша клиентка будет для такого судьи в юбке лишь олицетворением всех женских недостатков.

— Судья проявляет нетерпение.

— Не волнуйся. В списке осталась только одна фамилия, пожалуй, мы на ней и остановимся.

Рикки порылся в стопке бумаг.

— Джефф Гроллер? Строительный рабочий? Стокилограммовая татуированная громадина?

— А наша клиентка миниатюрна и привлекательна — как раз то, что нравится Джеффу в женщинах.

— Но… По-моему, у него чисто мужские интересы: охота, покер, пиво.

— Да, к тому же он одинок, ногти грязные, волосы нестриженые. Денди его не назовешь.

— Согласен. Но я не вижу…

— Если бы нашего Джеффа заставили пожить немного рядом с мистером Маршаллом, мужем нашей клиентки, долго это продлилось бы? Наш мистер Маршалл — сама чистота, само совершенство и занудство?

Рикки поскреб подбородок.

— Я не думаю, что это будет долго. Маршалл не вынесет пустых банок, ореховой шелухи и окурков.

— И заявит об этом Джеффу?

— Возможно.

— И тогда Джефф…

— …двинет его по физиономии! — ухмыльнулся Рикки. — Я начинаю понимать, к чему ты клонишь, Портия.

Портия щелкнула пальцами.

— До заключительного слова еще далеко. Для начала обвинитель собирается вызвать Маршалла в суд и продержать его как можно дольше, так?

— Точно. С забинтованным лбом, с заклеенными щеками.

— А нам предстоит создать и развить образ Маршалла, сразу раскрыть его во всех аспектах. Чтобы избежать вопросов и протестов со стороны обвинения. Я спрошу только одно: каковы были его требования к жене. Он начнет говорить до бесконечности. А позже, в заключительном слове, я полностью развенчаю миссис Маршалл. Я укажу суду на все ее недостатки.

— А потом?

— Именно потом, чтобы показать, какой плохой женой она была. Бедный мистер Маршалл — после тяжкого трудового дня в конторе он возвращался домой и видел, что кто-то уже разворачивал его любимую вечернюю газету. Целых четыре минуты он ждал ужина, но выяснилось, что жена легкомысленно положила в лазанью сыр не того сорта! Домашние туфли не были достаточно теплыми. Из-за невнимательности своей жены он на три минуты опоздал к началу любимой телепередачи. А утром, наполняя для него ванну, эта лентяйка не могла даже установить нужную температуру воды — разница составила целых четыре градуса. Он заявляет это со всей ответственностью, поскольку гидротермометр у него всегда под рукой — именно на такие вот случаи.

А потом, когда она готовила завтрак — два чуть обжаренных тонких кусочка ростбифа, три хрустящих (но не слишком) кусочка бекона ручной нарезки и яичница из двух яиц (именно такое меню предпочитал Маршалл в последние двенадцать лет), — именно тогда наш несчастный мистер Маршалл заметил ей, что при приготовлении яичницы сковороду следует лишь сбрызгивать маслом, иначе вместо нужного блюда получается неопрятное месиво. И эта неблагодарная курица, видите ли, потеряла самообладание и огрела бедного мистера Маршалла сковородой. Присяжные — из двенадцати человек там семь женщин — не найдут в ее действиях состава преступления и снимут обвинения, не так ли?

— Так, — прохрипел Рикки. — Что это?

Портия подняла голову.