Тесс Герритсен - Надежда умирает последней

Уильям Мэйтленд улыбнулся:

– Добро пожаловать в деревню На-Ко, мистер Барнард.

Несмотря на маскировку, джип доктора Андерсена было легко обнаружить. То, что прошли дожди, было большой удачей, если бы не грязный след на земле, Сианг ни за что бы не нашел джип. Но ночь выдалась подходящая. Сианг отбросил лианы и осмотрел джип внутри. У заднего сиденья стоял кувшин с питьевой водой, лежало несколько инструментов и журнал с записями, на обороте обложки было написано «доктор Гуннел Андерсен».

Сианг оставил джип и отошел на несколько шагов. Ему хватило одного взгляда, чтобы понять – здесь были два человека. Доктор Андерсен, а кто еще? Барнард? Он прошел по следам, без сомнения, они вели к старой тропе. Тропа в деревню На-Ко.

Он вернулся к лимузину, где его ждал человек.

– Они вошли в лес, – сказал Сианг, – там есть тропа в деревню.

– Тот ли это след?

Сианг пожал плечами:

– В этих горах много деревень, но этот джип принадлежит доктору Андерсену.

– Значит, это та деревня, которая нам нужна. – Человек выглядел удовлетворенным.

– Я ожидаю сегодня вечером наших людей.

– Так скоро?

– Это мой стиль. Выполнять задание не откладывая. Люди готовы.

Наемная команда уже два дня ожидала сигнала. Их собрали в Таиланде, пятнадцать обученных опытных бойцов, вооруженных стрелковым оружием. Как только поступил заказ, они, не задавая смешных вопросов, отправились в путь.

– Сообщите им, что нам нужны собаки. Там целая деревня.

– А дети? – после паузы спросил Сианг.

– Мы не должны оставлять сирот.

Это немного обеспокоило Сианга, но он ничего не сказал. Он слишком хорошо знал, что с силой и властью не поспоришь.

– Есть ли радиоприемник в джипе? – спросил человек.

– Да, – ответил Сианг.

– Разбейте его.

– Андерсен увидит.

– Андерсен ничего не увидит.

Сианг кивнул, мгновенно все поняв.

Человек откинулся на спинку сиденья, ему предстояло свидание за милю отсюда. Сианг дождался, когда автомобиль исчезнет из виду, и побежал к джипу. Он вырвал провода и для верности разбил всю установку. Потом отошел и сел в тени дерева – передохнуть. Закрыв глаза, он обдумывал свою задачу.

Скоро прибудет помощь. Сегодня хорошо оплаченная команда наемников будет собрана на этой дороге. Он не позволял себе думать о жертвах – женщинах и детях. Таковы условия военных действий, в каждой перестрелке бывают невинные жертвы. Он учился принимать это как неизбежное. Его работа требовала полной концентрации воли, ясной, не отягощенной эмоциями головы. Только при таких условиях можно выиграть бой. Это путь успеха.

– Она понимает, насколько это опасно?

– Не знаю. – Гай стоял в дверном проеме и пристально смотрел на усеянный листьями внутренний двор, где дети, обступив Вилли, засыпали ее вопросами. «Какой чудесный бедлам устроили эти дети!» – подумал он и перевел взгляд на Мэйтленда, на бесчисленные шрамы на его лице.

– Я не уверен, что сам понимаю всю меру опасности.

– Она сказала, что случились кое-какие вещи.

– Не вещи, а трупы случились по обе стороны нашего пути. Нас все время сопровождали.

– Кто они, компания?

– Местная полиция, возможно, были и другие. Я не знаю, они не представлялись.

Мэйтленд внезапно встревожился.

– Если они проследили за вами, то знают, что вы здесь.

– От кого вы скрываетесь? От компании? Или местной полиции?

– От всех.

– Кто является главным?

– Каждый.

– Это усложняет дело.

Мэйтленд сел на спальный помост и уронил голову в руки.

– Я хотел остаться один, только один.

Гай смотрел на израненный череп Мэйтленда и спрашивал себя, почему он не испытывает жалости к этому человеку? Безусловно, он заслуживает по меньшей мере жалости. Но Гай чувствовал лишь раздражение, потому что Мэйтленд сейчас думал только о себе. Вилли заслуживала лучшего отца.

– Ваша дочь уже нашла вас, вы не можете этого изменить. Вы не можете оттолкнуть ее обратно в прошлое.

– Я и не хочу этого. Я рад, что она меня нашла.

– Все же вы не потрудились сообщить ей, что живы.

– Я не мог. – Мэйтленд посмотрел на Гая глазами полными боли. – Рядом были люди, которых я должен был защищать, дети, Лан.

– Кто собирался причинить им вред? – Стоя напротив, Гай возвышался над сидящим человеком. – Прошло двадцать лет, а вы все еще боитесь. Почему? В чем вы замешаны?

– Я был только пилотом, водил самолет и никогда не имел отношения к грузам.

– Какие это были грузы? Наркотики? Медикаменты? Оружие?

– Иногда.

– И какая сторона осуществляла поставку?

Мэйтленд резко выпрямился:

– Я никогда не работал на врага. Я лишь выполнял заказы.

– Каким был ваш последний заказ, что вы можете сказать о последнем рейсе?

– Доставить пассажира.

– Интересный груз. Кто был этим пассажиром?

– Его имя не было записано в декларации. Но я думаю, что это было очень важное лицо, некий Лао, и его намеревались убить. Нас не сбивал вражеский огонь, бомба разорвалась внутри самолета. И она была заложена на нашей стороне. Предполагалось, что мы все погибнем.

– Почему?

Возникла долгая пауза. Наконец, Мэйтленд встал, подошел к двери и посмотрел на хижины.

– Я думаю, что пора поговорить со старшими.

– Что они могут сообщить мне? Мэйтленд обернулся и посмотрел на Гая:

– Все.

Малышка Лан заплакала. Мать приложила ее к груди и стала тихонько укачивать. Она ласково ворковала над ребенком, но все же чутко прислушивалась к разговору мужчин.

Они все собрались на слушание. В центре хижины сидели трое деревенских жителей: двое мужчин и женщина. Их древние лица были почти скрыты за дымом самокруток. Женщина дымила и что-то бормотала по-вьетнамски. Она показала на небо, а затем на Мэйтленда.

Гай переводил Вилли.

– Она говорит, что твоему отцу не время было умирать, но двое других, американец и Лао, были обречены на смерть, им суждено было встретить все свои жизни… – Он затих, загипнотизированный голосом старухи. Ее голос дрейфовал подобно дыму, клубящемуся в тенях хижины.

Заговорил один из стариков, его голос звучал мягко, едва слышно.

– Он не согласен, – тихо перевел Гай, – он говорит, что не судьба убила Лао.

Старуха неистово замотала головой, теперь у них возник спор относительно того, почему умер Лао. Тогда старик поднялся и отошел в дальний угол хижины. Там он потянул за край материи, покрывающей земляной пол, стряхнул слой грязи, поднял небольшой узелок, развязал его и почтительно предложил посмотреть на то, что в нем было.

Даже во мраке хижины блеск предмета не вызывал сомнения. Золото.

– Это медальон, – прошептала Вилли, – одна девушка рассказывала нам о нем.

– Это медальон Лао, – пояснил ее отец.

Старик вручил узелок Гаю, и тот осторожно взял медальон. Хотя поверхность и пострадала от взрыва, рисунок отлично сохранился: трехголовый дракон с обнаженными клыками и острыми когтями, готовый к битве. Старик со страхом прошептал что-то.