Светлана Прокопчик - Сын красного ярла

— Дверь закрой! — крикнула я из кухни.

Юлька зашла, как была — в уличных туфлях. Посмотрела на меня исподлобья:

— Ты чего визжишь?

Я задохнулась. Нет, это же надо! Вот ведь мерзавка, каким тоном с матерью разговаривает! А глядит-то как — прищурилась, в горло вцепиться готова. За мужика мать родную убьет. Ишь, вызверилась… Господи, и за что мне такое наказание?

— Опять хочешь, чтоб весь двор твои трусы перемывал, да?! — не выдержала я. — Мало тебе Гены показалось, еще захотела? Господи, что ж за девка такая, одни мужики на уме, да кто тебя такую замуж-то возьмет, ты на себя в зеркало посмотри — уродина ведь, в кого только…

Юлька прислонилась к косяку. Рожа высокомерная, губы поджала. Я только передышку сделала, она тут же:

— Плевать я хотела на сплетни. Я отсюда уеду, как только мы с Глебом распишемся. И свадьбы мне никакой не надо, это ты без меня как-нибудь.

Вот тут я замолчала. Потому что про Глеба никогда раньше не слышала. Я-то, когда она заорала с порога, подумала еще: сволочь Ванька, не может подождать, пока Юлька институт закончит, что ли? Ишь, заторопился… А Ваня опять в третьих лишних оказался. Бедный мальчик.

— Глеб? — переспросила я. — А как же Ваня?

— Ванька нытик и сопля. Я ему уже все сказала, — отмахнулась дочурка. — А Глеб к нам в воскресенье придет. С бабушкой и дедушкой. Они у него москвичи.

— А сам он откуда? — насторожилась я. Только лимиты мне и не хватало для полного счастья… Это Юлька сейчас так говорит: уеду. А вот как намотается в провинции, быстренько к родителям прибежит. — Ты на квартиру не рассчитывай. Нам с отцом хоть немного по-человечески пожить надо.

Юлька скривилась:

— Мам, а говорить по-человечески ты можешь? Или пока ты живешь не по-человечески, говорить ты тоже не умеешь? И слушать заодно. Я ж ясно сказала — уеду. Из Москвы, и из страны вообще. У Глеба дом в Бергене, он в Москву только в командировки приезжает. Не нужна мне ваша квартира, хоть обживитесь здесь.

Тут только до меня дошло, что Юлька говорит слишком уверенно. Господи, вдруг ужаснулась я, неужели на этот раз она действительно решила уйти?! На глаза навернулись слезы.

Юлька плюхнулась на табуретку напротив. Она у меня девочка высокая, переросла и меня, и отца, но — тощая. Пока стоит, кажется крупной. Только сядет — как жердинка сложится. Руки пополам, угловатые плечи сутулятся, вся изломалась, и тут-то становится видно, что места она при своем росте занимает самую чуточку… Совсем еще ребенок! Бедра детские, плечи торчат костями, лопатки выпирают сильней, чем грудь, не женщина, а суповой набор… Ну куда ей замуж?!

Все-таки я расплакалась. Юлька ерзала на табуретке: и высокомерную мину «взрослой» сохранить пыталась, и меня жалела. Она ж меня любит, хотя и хамит иногда. И я ее люблю.

Наверное, скажи она, что выходит за Ваньку, я бы так не расстроилась. В конце концов, к Ваньке мы давно привыкли. Его отец десять лет с моим дураком в соседних отделах трудится. Мамочка у него, правда… Ну, мне ж с ней не жить. И Юльке тоже. Мы тут уже прикинули, как сделать родственный обмен — чтоб у ребят своя квартирка появилась.

Но, похоже, Юлька с Ванькой крутила только от скуки, а жить с ним никогда и не собиралась.

— Берген — это где? — шмыгая носом, спросила я. — Прибалтика? Ты смотри, там русских не очень любят…

— Ну, почти угадала. Норвегия.

— Эмигрант?

— Да нет, — Юлька включила чайник и полезла за остатками торта. Вообще-то я планировала на вечер, когда муж с работы придет, чтоб всем семейством… Но дочь решила, что наша с ней беседа дает ей право умять сладкое прямо сейчас. — Он тамошний. В смысле, его мать за норвежца вышла. На самом деле он Олаф, Глебом его только в России зовут.

Я машинально лопала подставленный дочерью кусок торта, забыв, что я на диете. И чай прихлебывала сладкий, хотя сахар позволяю себе раз в год. Юлька рассказывала:

— Он врач. Хороший. Онколог. У них есть семейная мечта — его отец тоже врач — найти лекарство от рака. Глеб такой… — она мечтательно вздохнула. — Знаешь, он очень сильный, но вообще не знает, что такое рукоприкладство. И еще он гений. Он в пятнадцать лет окончил университет, в двадцать он уже профессор. А к нам он приезжает не только потому, что у него в Москве дед с бабкой, а еще и потому, что он помогает нашему Онкоцентру.

Тут она зачем-то сама расплакалась, и уже я ее утешала, подсовывала торт и гладила по волосам. Волосы у Юльки замечательные — русые, толстые. Это она в отца пошла. Ну и хорошо. Я ей не разрешала стричься до двенадцати лет, а сейчас она уже сама не хочет.

Вообще, если смотреть беспристрастно, Юлька у нас удалась, что называется. Серые глазищи, чистая кожа, коса до середины бедра… Мордашка надменная, но хорошенькая. Правда, я ей никогда этого не говорю, чтоб не зазналась. А то с ней потом не сладишь. Ее в фотомодели звали — отказалась. Не интересует ее по подиуму вышагивать. Она за кадром любит, руководить чтобы. Это уже от меня. Так что учится она на дизайнера одежды, или как-то еще это хитро называется, в наше время говорили проще — на модельера. Мечтает вывозить свои коллекции за границу, а пока у нее только один показ был. На прошлом Дне города, на площадке у школы. Собрали молодых модельеров, и устроили любительский показ. В качестве моделей одноклассников пригласили, шили все вместе. Может, я пристрастна, но то, что там показали две других девчушки — без слез не взглянешь. Вот Юлька постаралась, да. И ведь была самой молодой! Я в свое время наслушалась модных советов по воспитанию детей — и отдала ее в школу на год раньше. Понятно, пришлось кому надо ручку позолотить, не без того… А теперь пожинаю плоды. И какие плоды!

Эх, с ее внешностью и способностями, да чуть побольше удачи… Или благоразумия. А то связывается с кем попало. Умом я, конечно, понимала, что и Ванька ей не пара. Но он был лучше всех остальных. Гену я без содрогания вспомнить не могла. Интересно еще, что собой представляет ее норвежец… Небось мелкий и страшненький. Правда, в Норвегии уровень жизни очень высокий. Опять же, если он не красавец, за Юльку крепче держаться будет.

— Он в воскресенье придет, — напомнила Юлька. — Мам, я, это… Он иностранец все-таки…

— И что?

— Ну, не надо его пугать русским застольем, а? Он, конечно, знает, что это такое, но… не надо.

— Сама разберусь, что надо и что не надо, — отрезала я.

Всю неделю мы как на взводе ходили. Я голову изломала, чем бы таким гостя удивить. А Юлька просто нервничала и психовала. Я заикнулась было, чтоб она не особо хвасталась соседкам, она на меня зыркнула:

— Ты сама своим подружкам не растрепи!

Ну и как с ней такой сладить, а? Между прочим, я даже мужу ничего не сказала. Ну, как ничего — предупредила, чтоб в воскресенье дома был, а то наша дочь желает представить нового кавалера. Но ни словечка о том, что он норвежец! А из девчонок только Таньке и сказала.