Светлана Прокопчик - Сын красного ярла

Внутри все замерзло в ожидании грандиозного скандала. Господи, думала я, у нас же дома — иностранец. Какой ужас, какой позор… Тут из комнаты вышел мой дурак. С одного взгляда оценил обстановку, спокойно поздоровался с Толиком. Тамаре только кивнул безразлично.

Мне, понятно, стало не до ревности. Я пожертвовала, можно сказать, собой в пользу дочери. Оставив мужа придержать незваных гостей, заглянула в комнату, сделала круглые страшные глаза. Юлька вышла в коридор, притворив двери, и застыла, глядя на Ваньку.

Вот тут я и поняла, что моя дочь — вся в меня. Потому что она заявила:

— Вань, я ж тебе по-русски сказала!

Мальчишка ссутулился и, если б не его родители, ретировался бы мгновенно. Однако его мамаша была совсем иного мнения. Сладким голосом Тамарка проворковала:

— Юленька, ну нельзя же так! Вы столько лет были вместе, мы уже с твоими родителями все распланировали. Из-за какой-то нелепой ссоры ты перечеркиваешь всю жизнь!

— Мы не ссорились, теть Тома, — беззаботно отозвалась Юлька. — Я выхожу замуж. И точка. Кстати, мой жених сейчас здесь. И предупреждаю — он иностранец, ему ваши расклады не понять. Хотите, учиняйте скандалы. Он меня от этого все равно не бросит, а про вас подумает, что вы в жизни в приличном обществе не появлялись и росли на задворках.

— Юленька, ну как ты так можешь поступать? — не унималась Тамарка. Вот ведь дрянь какая! — Ты Ване жизнь разбила, а мы уж и к свадьбе все приготовили. Так нельзя, девочка. Ну скажи, что ты пошутила. Правда ведь, пошутила?

— Теть Тома, если вам так жалко Ваньку — вот сами за него замуж и выходите! А я под ваши планы свою жизнь подстраивать не собираюсь. И Ваньке я никогда ничего не обещала. Погуляли — и хватит.

Молодец девка, что ни говори. Да, это не наше поколение. Мы бы мялись и оправдывались, жалея чужое участие в своей жизни, думая, что мы кому-то обязаны… А Юлька взяла и всю правду выложила. Не побоялась.

И все бы кончилось замечательно, не выйди в этот момент в коридор Елена Петровна. А зрение у нее великолепное, никаких вам очков или контактных линз. Вышла, поглядела на гостей, удивилась:

— Толя? Давно не виделись.

У нее не только зрение, у нее еще и память безотказная. Ну а что вы хотите — школьный завуч! Толик сначала будто испугался, потом плечики свои тощие развернул, грудь впалую выпятил, нахально так говорит:

— Ну да, Елен Петровна, давненько. И сейчас бы не увиделись. Мы ж тут как татары — хуже некуда, вон, на порог не пускают.

Тварь, а? После такого мне пришлось отойти в сторонку и с кривой физиономией сделать приглашающий жест. Не объяснять же будущим родственникам, что у нас тут за проблемы.

Толик расселся в гостиной на диване так, что Юльке пришлось тесниться на подлокотнике, а Тамарка, стерва, притерлась поближе к моему дураку и давай стрелять глазками. Господи, если б я на свои глаза грузила столько туши, одно из двух: или мой дурак на косметику разорился бы, или б я без глаз осталась. А Тамарке хоть бы хны, только ресницы вылезли, искусственные клеит.

Настроение у меня испортилось окончательно. Даже французское платье не радовало. Но улыбалась: главное, чтоб остальные гости ни о чем не догадались.

Ванька помялся в дверях, потом робко так спросил:

— Юль, можно тебя на минутку?

Дочь преспокойно, как будто ее позвали присмотреть за кушаньем на плите, выплыла в кухню (и когда научилась ходить лебедушкой?). Я посомневалась было, правильно ли она поступила, но в этот момент Толик вызывающим тоном заявил, уставившись на Глеба:

— А я ведь с вашей матерью учился вместе.

Глеб вежливо обронил:

— Вот как? — и потянулся за соком.

— Ну да! В одной группе. И на раскопки в Гёупне вместе поехали. Как раз туда, где она вашего отца… повстречала.

Я уже сидела как на иголках. Очень мне его тон не нравился. Как будто провоцировал Глеба на что-то. Или намекал. Причем на что-то крайне неприличное.

— Да, они там познакомились, — подтвердил Глеб.

— А у вас сестры или братья есть? Или вы единственный ребенок? — не унимался Толик.

— Есть. Тюр и Хелена, младшие.

— И такие же рыжие, как вы?

— Да нет, Тюр на отца похож, Хелена на маму. Вы же помните ее, какой она была в институтские годы? Вот на фото Хелену не отличить…

И тут из-за стенки, с кухни, донесся полный страдания крик Вани:

— Ну почему?! Ты такая же как все, да?! Он иностранец, богатенький, а ты такая же продажная сучка, тебе лишь бы Родину бросить!

И Юлькин высокий голос:

— Не надо меня на пафос брать! Ты просто не мужик и никогда им не будешь!

Я вскочила, потому что все замолчали, и пора было принимать меры. Но Юлька уже сама справилась. В коридоре я наткнулась на Ваньку, торопливо надевавшего кроссовки, и дочь, которая стояла в дверях кухни, скрестив руки на груди.

— Шевелись давай быстрей, — презрительно сказала она Ваньке. — А то мои гости сейчас забеспокоятся.

— Только об этом рыжем скоте думаешь…

Юлька влепила ему пощечину. Затем распахнула дверь, ухватила парня за плечо и вытолкнула его на лестничную площадку. Следом полетела кроссовка и за ней — шикарный букет, оставленный Толиком в прихожей. Юлька хлопнула дверью и заперла замок.

В комнате царило молчание.

— Я выгнала вашего сына, — пояснила дочь Тамарке, — он обнаглел. Это мой дом и мой праздник.

— Пожалуй, я тоже пойду, — поднялась Тамарка. — Леночка, ты меня не проводишь?

В прихожей она прошипела:

— Вы еще за это ответите! Я не позволю топтать чувства моего сына!

— Лучше б ты его мужиком воспитала, а не тряпкой! — не выдержала я. — А если ты, сучка крашеная, еще на моего мужа пялиться будешь — я тебя с твоего восьмого этажа выкину и скажу, что так и было! Вон пошла!

Праздник был испорчен. Безнадежно. Елена Петровна, пронизывающе глядя на Толика, процедила:

— Вижу, ваш сын в вас пошел, Толя. Помнится, когда с Наташей случилась неприятность, вы приходили к нам домой и говорили нечто подобное.

— Ну, Елен Петровна, не так, совсем не так! — нагло ухмыльнулся он. — Это вам память изменяет.

Она опустила глаза. Вздохнула:

— Пожалуй, мы тоже пойдем. Елена Ивановна, — это мне, — вы уж не принимайте близко к сердцу, ничего страшного. Только вы напрасно пустили этих людей в дом. Добра от них не жди.

Вслед за ними разошлись и остальные. Юлька с Глебом закрылись в ее комнате, а Толик, нахальный мерзавец, заявил моему дураку:

— Это бабские дела, нас не касаются. Я, собственно, за другим к тебе шел. Есть один проект…

И мой дурак повел его в свой кабинет. Я уединилась на кухне, плотно закрыв дверь. Порой я через стекло видела, как Толик ходит в туалет, возится в прихожей. Я обрадовалась было, что домой уходит, а он, видимо, за сигаретами в карман ветровки лазил.