Людмила Бояджиева - Ужин с кумиром

— Столько уродок сразу — не для моих нервов, — произнесла прибывшая, оглядев присутствующих и прямиком направилась к столику секретарши. Никто не предполагал, как замерло сердце нахалки и с каким трудом выдержали пристальный взгляд девушки ее вопиюще подведенные глаза.

Миледи играла ва-банк. После визита Тарлтон и не осуществившейся потасовки ее несла волна отчаянного куража. Сместилась какая-то оптика и реальность, умеющая принимать разные обличия в зависимости от нашего настроения, заискрилась комедийной вседозволенностью, вовлекая в любые дурости: «Игра, так игра…» Ирка не знала, чего, в сущности, ждала от своей вылазки, но твердо понимала одно: больше сидеть сложа руки она не может! Готовилась к преображению ответственно. Наведалась к Одиллии Поликарповне и тщательно отработала с ней образ персонажа, подобрала парик и грим. В доме престарелых дали на прокат протез и костыли отбывших в мир иной клиентов, кримпленовое платье в ярких розах нашла в шкафу тетки Татка. Засунутые в нос тампоны изменили его форму и достойно сымитировали хронический ринит. На зубы пришлось надеть пластиковые капы, изображавшие белоснежный прикус. На лице, изжеванном старостью, такие зубы смотрелись однозначно и нагло искусственными. А уж изобразить легкий тик и спонтанное косоглазие она умела с детства. Толщинки на животе и бедрах, ловко пристроенные Одиллией Поликарповной, и кокетливый шарфик довершали образ расфуфыренной в пух и прах каракатицы. Вдобавок, Миледи мощно надушилась самыми дешевыми духами, обнаруженными в привокзальном киоске. Образ удался. Но… Но она, увы, не на сцене и молоденькая секретарша смотрит на грим не с десятого ряда партера, а впритык. Миледи улыбнулась сногсшибательной улыбкой и ужас сковал лицо девушки — она едва удерживала спазмы удушающего смеха.

— О! Рада вас видеть, госпожа… — она запнулась, уставившись в списки.

— Госпожа… Виолетта Гарбо. Это псевдоним. Я разве не предупреждала? Гарбо никогда не ждет в очереди, — она брезгливо оглядела претенденток, заполнявших холл.

— Вам не придется ждать, госпожа Гарбо, — ассистентка проводила ее сквозь ряды ожидающих просмотра инвалидов и распахнула дверь в студию, где проходили съемки ролика. Юркнула следом и тихо шепнула длинному малому в бандане:

— Там такой крокодавр! Похоже, то, что надо. Виолетта Гарбо.

Длинный представился Миледи: — Режиссер, Феликс Черемухин. Мы снимаем рекламный ролик нового стерео проигрывателя. Вот сюда, пожалуйста, — он усадил инвалидку на стул в центре ярко освещенной площадки. — Идея такова — не только юные отморозки, но и люди солидные, даже, простите, в чем-то ограниченные, не могут устоять против хорошей музыки. Она их заводит, взрывает, уводит… Она будит страсть! Да, учтите — вы мексиканка! Знойная, темпераментная, обольстительная… Грим потом — это всего лишь проба. Дайте ей текст! — крикнул он в темноту и тут же в руках Миледи оказались листки со словами. — Пойте как можете, мисс Гарбо. Ролик будет озвучиваться профессионалом. Главное — раскрепоститесь, воспарите, самовыражайтесь! Вы еще так молоды! Душой. Фонограмма! Начали, Боб!

Последняя реплика предназначалась человеку с камерой, нацелившей на испытуемую глаз объектива. Жаркий пот прошиб авантюристку — не даром ругали этот проклятый кримплен — настоящая сауна. Сейчас ее разоблачат и с позором выставят. Предстоит ретироваться сквозь ряды натуральных инвалидов, у которых она пыталась отнять роль, да еще прорвалась без очереди.

Миледи заслонилась руками от нацелившегося на нее объектива: — Немедленно уберите камеру! Надеюсь, вы работаете по системе Станиславского? О каком перевоплощении может идти речь в таких условиях? Мексика — это прежде всего — брюнетки. Я дам вам страсть брюнетки. А вы мне — черные кудри. И потом…

Осмотревшись, госпожа Гарбо увидела большие муляжи неких вытянутых предметов, покрытых проволочной «растительностью».

— Что это у вас здесь кругом торчит? С волосами? Простите, это нельзя показывать в эфире! Это вообще — вопиющая порнография!

— Вас ввело в заблуждение увеличенное изображение микрофонов для караоке той системы, которую мы рекламируем, — терпеливо объяснил Черемухин. — Да, именно так они и выглядят, леди. Одновременно, по моему замыслу, микрофоны должны напоминать кактусы. Речь идет о продукции из латинской Америки. Понимаете — емкая метафора!

— Ну, если емкая… — засомневалась госпожа Гарбо. — Мне, в конце концов, все равно! Я не девушка. Но народ — народ будет против!

Черемухов уже кричал кому-то: — Найдите даме парик и сделайте губы. Я сам ей подыграю!

Через пару минут Миледи в смоляном парике модели «а ля Пугачева» заулыбалась камере, скосив глаза к переносице. Зазвучала фонограмма, на бумажке, врученной Миледи, было прямо указано: «поет на мотив „Беса ме… беса ме, муча…“». Миледи запела, стараясь не выйти из образа, хлюпая носом и наигрывая знойную страсть:

Хореографическая группа, изображавшая инвалидов разной степени разрушения, по мановению руки Черемухина, пристроилась рядом с героиней и начала вытанцовывать па, орудуя костылями. Загипсованные конечности и лысые головы кавалеров смотрелись круто. Миледи взяла себя в руки и, вместо того что бы не свалиться в хохотунчике, взвыла под фонограмму:

Страх куда-то ушел, она все более входила в раж, увлекая в танец режиссера, кокетничая с оператором и заглядывая в объектив. Миледи отбросила костыль и, задрав подол, припадая на протез, пустилась в пляс.

Съемочная группа разразилась аплодисментами. Феликс Черемухин лишь криво усмехнулся и подхватил ее по локоток:

— Виолетта…гм…Риголеттовна, прошу вас на пару слов, дорогая. — Он вывел ее из освещенного пространства и крикнул оператору: — Пробуйте следующую леди с параличом.

— Эй, красотка, тебе, я вижу, покоя не дают лавры Дастина Хофмана? — он схватил ее за распухший нос, Миледи достала из ноздрей тампоны. — «Тутси» — отличный фильм. Но только в кинокомедии на пробах могут принять за даму переодетого мужика.

— Я не мужчина. — Миледи выплюнула пластиковую десну и сорвала накладные ресницы: — «Орфей» мне по фигу, но вашу ублюдочную рекламу я сыграю лучше других.

— Детка, мне нужна натуральная уродина. Пойми! Настоящий, природный крокодавр. Если слышала про Федерико Феллини, то я, как и он — ищу экранные типажи. Ты слишком хороша, бэби. Заходи лет этак через сорок. После трагического участия в авторалли. Буду страшно рад.