Эва Сайкс - Наездница

Скинув ботинки, она свернулась клубочком на кровати. Да что же с ней такое, в конце-то концов? Неужели она до того истосковалась в уединении ранчо, что первый же мало-мальски подходящий мужчина…

Нет, ведь на ранчо часто заезжали мужчины, да и сама она выбиралась в город. Просто она сознательно не замечала их, и ей это нравилось. По крайней мере, она внушала себе это последние пять лет. Так в чем же дело? Она пять лет равнодушно смотрела на всех привлекательных мужчин, а теперь? Как она могла вдруг все забыть? Забыть, например, муки и унижения, в которых прозябала ее мать, и свою собственную надменную снисходительность. Забыть из-за того, что один из этих смазливых мужчин соизволил обратить на нее внимание.

Неужели она выставит себя на посмешище ради какого-то типа, который взбирался на скалу с такой беспечной ловкостью, что у нее дух захватывало? Ради огня, внезапно вспыхнувшего в глубинах его синих глаз?

Девушку пробрала дрожь. Она лежала без сил на постели, пока доносящийся с кухни дразнящий аромат не сообщил ей, что обед готов. Наскоро приняв душ, она распустила влажные волосы по плечам и надела длинное темно-зеленое вязаное платье. Иногда по вечерам Памела носила это платье. Когда она уже собиралась выходить, в голову вдруг пришла мысль: уж не надела ли она сегодня это платье ради Дейка? Восстав против такой глупой идеи, девушка утешилась тем, что не стала краситься. Было бы ради кого!

После обеда Рэнсом угрюмо сообщил Дейку о потере Циклона, многообещающего жеребца, и по лицу его пробежала новая тень. Памела насторожилась.

— Знаешь, перед обедом звонил твой отец.

Как всегда в таких случаях, все внутри Памелы сжалось в напряженный комок.

— Ясно, — только и выговорила она безжизненным голосом, продолжая убирать со стола тарелки.

Рэнсом кивнул.

— Я сказал ему, что ты объезжаешь скот. Думаю, ты не переменила решения не разговаривать с ним.

Памела перевела дыхание.

— Нет.

— Знаешь, он по-прежнему хочет, чтобы ты вернулась домой.

— А я и так дома!

Рэнсом расплылся в улыбке, не скрывая радости от ее слов.

— Но он говорил очень твердо. Даже злобно. Обвинял меня в том, что я не даю тебе с ним поговорить, — грустно добавил он.

Комок внутри Памелы сжался еще сильней.

— Прости. Мне жаль, что он так сказал.

Рэнсом пожал плечами.

— Ничего, я привык.

— Все равно он не должен все сваливать на тебя. Мог бы за пять лет, казалось, поверить в то, что мое решение твердо. — Девушка закусила губу. — Прости, что тебе приходится лгать из-за меня.

Рэнсом снова пожал плечами.

— Я мог бы лгать с сегодняшнего дня и до самого Страшного суда, и все равно мне не сравняться по этой части с Бартом.

Девушка подняла взгляд на лицо дяди. Оба они давно уже распростились с последними иллюзиями насчет Барта Малкольма. Она перевела глаза на Дейка, но тот сидел с непроницаемым выражением. Памеле вдруг показалось, что этот звонок послан ей свыше, как предупреждение, как напоминание о том, что станется с ней, если она влюбится в человека вроде ее отца.

Боже, неужели моя мать чувствовала именно это? Полнейшую беспомощность, безудержное влечение к мужчине, чье пламя могло безвозвратно опалить ее? Торопливо собрав тарелки, она понесла их в кухню, пытаясь заглушить то щемящее чувство, которое каждый раз возникало в ней при воспоминании о бледном, восковом лице матери, нашедшей успокоение лишь в смерти.

Поставив тарелки в раковину, Памела, не оборачиваясь, выбежала через боковую дверь во двор, залитый угасающими лучами вечернего солнца.

Когда уже почти стемнело, Дейк вышел на крыльцо и увидел там Памелу. Девушка сидела на верхней ступеньке, обхватив руками колени. Волосы ее были распущены и струились по плечам и спине, а длинное платье спадало вниз по ступеням. Дейк против воли залюбовался ею.

Встав перед Памелой, он чуть наклонился вперед, оперся о перила, поставив одну ногу на предпоследнюю ступеньку.

— Хотите, поговорим об этом? — предложил он и почувствовал, как она вся напряглась.

— Нет, — ответила Памела и через мгновение добавила: — Вас это ровным счетом не касается.

— Разве?

Девушка вскинула на него взгляд.

— Что вы хотите сказать?

Дейк пожал плечами.

— Да вот, все гадаю, о ком это мы говорили вчера вечером на самом деле.

Глаза ее сузились от подозрения.

— Рэнсом вам что-нибудь рассказал?

— Чуть-чуть, — признался Дейк. — И то лишь оттого, что я сам попросил его. Меня всегда интересовало, почему он никогда не рассказывает о своем брате. Я ведь много лет даже и не догадывался, что у него есть брат.

— Значит, — с горечью спросила она, — Рэнсом рассказал вам, как обаятелен мой отец? И что женщины тянутся к нему, как мухи на мед, а он меняет их каждую неделю? Что он дважды попадал в журналы в числе пятидесяти самых очаровательных жителей штата? Что у него хватит денег скупить половину Техаса? И все остальное — или всех, — что только пожелает?

Памела, судорожно сжав руки, зарылась лицом в колени.

— Нет, об этом он мне не рассказывал, — тихо отозвался Дейк. Он и сам не знал, зачем так упорно настаивает на этой теме, но почему-то она казалась ему очень важной. Поэтому после некоторого колебания он продолжил: — Рэнсом сказал мне только, что его брат воспринимает весь мир как свое владение. И что он причинил боль многим людям.

— Да. Это правда.

— И что он и впрямь хочет, чтобы вы вернулись домой.

Памела с отвращением фыркнула.

— Он мне уже несколько месяцев не дает покоя. Сама не знаю, зачем я ему вдруг понадобилась.

— Может, оттого что он просто любит вас?

Девушка резко замотала головой и снова поглядела на Дейка.

— Мой отец не любит никого, кроме себя. Если он хочет, чтобы я вернулась, значит, у него есть на то какая-то причина. Какие-то личные соображения. Он ничего не делает просто так.

Дейк снова помолчал. Он видел, что Памела задета за живое, но прекратить этот разговор не мог.

— У меня возникло такое ощущение, — медленно произнес Дейк, — будто одним из людей, кому он причинил боль, был и Рэнсом.

Памела вскинула голову.

— Да, — сердито выпалила она. — Он плохо обходился с Рэнсомом. Называл его никчемным неудачником и шутом гороховым. Говорил, что Рэнсом как родился клоуном, так и помрет.

Дейк догадался, что эти насмешки больно задевали девушку. Может быть, даже больше, чем самого Рэнсома.

— И вы ссорились с ним из-за этого? — спросил он, чтобы проверить свою догадку.

Девушка сдавленно охнула и вскочила, словно собираясь бежать. Но не убежала, а лишь с силой вцепилась в перила.

— Нет, — выдавила она наконец хриплым от волнения голосом. — Это же был мой отец. Мой папочка. А я была папочкиной дочкой. Считала, что он для меня может луну с неба достать. И я…