Паулина Симонс - Красные листья

Спенсер почувствовал, что черная аура Натана захватывает его, давит, душит. Он убрал свой «магнум» в кобуру, держа руку на «дешевом стволе», который был спрятан сзади под тренировочным костюмом. Ему было мучительно сознавать, что жизнь Кристины оборвалась из-за денег. И не ее только жизнь. Он не мог перенести этого.

Натан молчал.

— Наверное, ты так рассуждал: Господь даровал тебе жизнь, а ты не стоишь этой милости. Ты сознавал, что твоя жизнь не стоит и гроша, — так почему жизнь Кристины должна стоить больше? Верно я говорю? Знаешь, а ведь, как это ни ужасно звучит, если бы Кристину убила Конни, было бы много лучше. В конце концов, эту девушку мучила ревность, она была охвачена страстью. Она признала себя виновной. Она сходила по тебе с ума. Она испытывала невероятные мучения от твоей лжи, твоих предательств… и от Кристины. Было бы лучше, если бы Кристина погибла не из-за твоей алчности, а из-за страсти.

— Для кого лучше? — спросил Натан. — И кому сейчас до этого дело? Уж ей-то определенно все равно. Она умерла. Кому лучше, детектив?

Спенсер покачал головой и продолжил:

— Сбылась, значит, твоя мечта. Ты хотел жить у воды в доме, лишенном души, лишенном воспоминаний, совсем один, окруженный цветами, и, наконец, получил все это.

— Как ты можешь заметить, — произнес Натан почти хвастливо, — это не так уж плохо.

Чернота засасывала Спенсера все глубже и глубже.

— «Она заставляет тебя желать своего собственного крушения», — прошептал он. — Я, наконец, понял. Она предупреждала тебя. Она была права. Она предупреждала тебя не быть алчным. У тебя было так много — куда уж больше желать, — у тебя была ее любовь, а после своей смерти она оставила тебе три миллиона, но это показалось для тебя недостаточным. Да, она была права — действительно невероятная алчность.

Натан не отзывался.

— Почему она не оставила тебе всего, Натан? У вас была настоящая любовь, почему она не оставила все тебе?

Натан пожал плечами и медленно проговорил:

— Теперь это вряд ли имеет значение, детектив.

— Она не оставила тебе все потому, что хотела, чтобы ты исправился. Она хотела спасти тебя, чтобы ты, наконец, прозрел; она хотела изменить твое сердце. Чтобы ты превратился в человеческое существо.

— Детектив, она считала меня человеческим существом. Она любила меня, прошу не забывать этого!

Спенсеру было трудно дышать. Его сердце то замирало, то начинало сильно биться, то замирало снова.

— Тогда почему же она не сказала тебе насчет денег? А? Потому что она тебя боялась. Боялась, что из-за них ты убьешь ее. Она тебе не доверяла, и была права.

Лицо Натана, погруженное во мрак, было едва различимо, но Спенсер увидел, что тот усмехнулся:

— Она меня совсем не боялась. Но повторяю: теперь это вряд ли имеет какое-то значение.

Спенсер описал круг рукой, в которой была зажата рукоятка «дешевого ствола».

— Ты никогда от нее не избавишься, она всегда будет рядом. Она сейчас здесь. Разве ты не видишь? Это ее смерть принесла тебе этот дом. Ты думаешь, что счастливо избежал тюрьмы? Нет, голубчик, ты ошибаешься. Ты в тюрьме. Посмотри! Оглянись вокруг!

Свет исходил только от экрана телевизора, но Спенсер с самого начала заметил у дивана небольшой стол. Там, рядом с настольной лампой и телефоном, лежал полуавтоматический пистолет. Спенсер подумал, что это большое везение, что телевизор работал так громко, и Натан не услышал, как он вошел. В противном случае Натан теперь бы уже хоронил его в саду среди цветов.

— Интересно, — произнес Спенсер, чуть опустив дуло револьвера, — как с точки зрения философии можно объяснить тот факт, что ты отнял у человека жизнь и практически ничего не получил взамен? Тебе принадлежала целая вселенная — любовь Кристины, а ты погасил ее смертью. Ты думал, что ее любовь ничего не стоит? Но для нее она значила многое. Маленький пакетик с картонными спичками из Эдинбурга, забавные смеющиеся рожицы, нарисованные на салфетке в пабе, — они стоили многого. Они стоили большие, чем весь этот дом, в котором ты живешь, с участком, выходящим на берег, где вы когда-то, когда были детьми, запускали бумажных змеев.

Глаза Натана заблестели, он резко встал и, уставившись прямо в лицо Спенсеру, прошипел:

— Ну это уже, кажется, переходит все границы. Вот что, дружок, с меня хватит. Убирайся отсюда вон, или я позвоню в полицию.

— Нет нужды, — усмехнулся Спенсер. — Я уже здесь.

Натан сделал движение к телефону, возле которого лежал пистолет.

На затылке у Спенсера поднялись волосы, он крикнул:

— Не двигаться!

— Или что? Я устал от этих твоих игр. — Натан сделал еще шаг.

— Натан, я тебя предупреждаю. Не двигайся. — Спенсер взял револьвер в обе руки и принял стойку для стрельбы.

Натан был теперь всего в нескольких коротких шажках от своего пистолета. При достаточной ловкости, которой Натану не занимать, пистолет через мгновение окажется у него в руке.

— Что ты собираешься делать, Спенсер Патрик О'Мэлли? — выкрикнул Натан с такой злобой, что Спенсера затрясло. — Неужели я стою того, чтобы тебе терять свою работу? А может быть, не только работу?

— Натан, я же сказал тебе, что ты не стоишь ничего, даже пыли с ее черных ботинок.

В следующее мгновение Натан рванулся к пистолету. Спенсер опустил «дешевый ствол» чуть ниже и выстрелил, целясь ему в бедро. Натан упал, выронив пистолет на пол, и отчаянно пытался нащупать его на ковре. Но в темноте не было видно, куда он упал. Только потом Натан обратил внимание на свою ногу и судорожно зажал ладонями рану.

В соревнованиях по стрельбе в темноте у Спенсера всегда были самые высокие показатели.

— Что ты наделал? — выдохнул Натан. — Что ты наделал?

Даже в темноте Спенсер видел кровь, хлынувшую сквозь пальцы Натана. И вот уже она лилась потоком на ковер. В этом не было для Спенсера ничего неожиданного. Он и рассчитывал прострелить ему бедренную артерию.

Прежде чем он истечет кровью, у Натана Синклера в запасе было четыре минуты. Спенсер вдруг подумал: «А Кристина имела в запасе четыре минуты?»

— Что ты наделал? — прошептал Натан. Голос его дрожал от бессильного гнева. Он лежал на полу, прижав ногу руками. А кровь текла ровным густым потоком. Но не красным. В этой комнате сейчас цвета отсутствовали. Яркие перемежающиеся блики от телевизора делали комнату черно-белой. Кровь Натана была черной.

Спенсер опустил револьвер. Он знал, что эта штука ему больше не понадобится. Подойдя поближе к Натану, он сел рядом на корточки, примерно в метре от его головы.

— Я пришел сюда не для того, чтобы арестовать тебя, и не для того, чтобы каким-то образом вырвать у тебя признание. Я пришел тебя казнить. Под этой одеждой у меня бронежилет. Я его надел, потому что знал, с кем имею дело. Слава Богу, он мне не понадобился.