Ширли Грин - Снежное пламя

Боясь, что он ее перехватит и при всех самым бесцеремонным образом вытащит на улицу, она ринулась к лестнице. Он поймал беглянку у самых дверей спальни.

— Джастин…

Толчком ноги открыв дверь, он пропустил ее в спальню. Затем затворил дверь и взглянул на нее так свирепо, словно готов был тут же стереть в порошок.

А то и задушить.

Но Кристина уже знала, что это всего лишь гром без молнии. Привстав на цыпочки, она пригладила ему воротник рубашки и, прижавшись к его груди, ласково прошептала:

— Джастин, мне нужно было поговорить с ними наедине. Дай мне такую возможность. Клянусь, я буду крайне осторожна!

И, кажется, средство ее начало действовать. Джастин тяжело вздохнул и поцеловал — жарко, жадно, доводя влюбленную Кристину до исступления.

Потом он оторвался от ее губ, посмотрел ей в глаза, и Кристине сразу стало ясно — он непреклонен.

— Нет!

Джастин цепко схватил ее за руку и вывел — скорее вытащил — из комнаты. Ей пришлось почти бежать за ним, чтобы поспеть за его широким, быстрым шагом Они спустились в прихожую.

— Кристина!

Из кухни к ним навстречу шли Кристина Андерсон и Арти, а за ними высыпали все остальные.

— Скажи до свидания, Кристина, — повелительным тоном произнес Джастин.

Кристина еле сдерживала переполнявшее ее негодование, но все же очаровательно улыбнулась.

— До свидания. Рада была познакомиться с вами. Не сомневаюсь, это не последняя наша встреча.

— О, да, конечно! — весело подхватил Джек.

Начались прощальные поцелуи и объятия, дружеские, почти родственные, хотя все без исключения провожающие знали Кристину меньше суток.

— Может быть, Джастин позволит вам приехать завтра утром на завтрак, — сказал Арти. — Я помимо прочего, оказываю менеджерские услуги всем видам литературного творчества.

— Вообще-то я не пишу ни романов, ни стихов…

— А вдруг однажды вас потянет к творчеству. Это случается с одаренными людьми довольно часто, — возразил Арти тоном человека, хорошо разбирающегося в психологии.

— Обязательно, — хмуро заметил Джастин. — Это будет детектив об убийстве Майры.

— Может быть, я и напишу книгу… — пообещала Кристина, обращаясь к Арти.

— Джек, спасибо тебе за сочувствие! Арти, Кристина обязательно покатает тебя по этим дивным местам. Кроме того, вы всласть наговоритесь. Она прирожденный гид.

— И не только гид, — колко заметила Роксана.

Кристина стиснула зубы. Ее мутило от сильнейшего из чувств — отвращения. Взгляд Роксаны был сама невинность.

— Будь послушной девочкой, пойдем, и, может быть, за хорошее поведение я разрешу тебе приехать сюда на завтрак, — вдруг расщедрился неумолимый Джастин.

И снова были поцелуи, пожатия рук, и вдруг Кристина ощутила у себя в руке клочок бумаги. Кто-то в суматохе сунул ей какое-то послание.

Не разжимая пальцев, она надела пальто, которое держал Джастин, и направилась к парадной двери. Роксана, улыбаясь, как чеширский кот, проводила ее подозрительным, недобрым взглядом.

На улице было морозно и солнечно. Джастин посадил ее в салон, а сам сел, как всегда, за руль.

— Отвези меня к моей машине, — сказала надменно Кристина.

— Ни за что! Я доставлю тебя к Роджеру.

— Тогда Роджер отвезет меня туда, куда я попрошу. Мне надоело зависеть от других и не иметь под рукой собственного автомобиля.

Джастин не обратил внимания на ее реплику. Не прошло и десяти минут, как они подъезжали к дому Роджера. Джастин открыл ей дверь и как ребенка поставил на первую ступеньку крыльца.

— Не вздумай вернуться, — предостерег он. — И запомни, со мной шутки плохи.

Кристина стиснула кулак с зажатой в нем запиской и кокетливо улыбнулась, как будто ничего не произошло.

— Скорее весна наступит в январе, чем я вернусь к вам, мистер Магнуссон!

— Январь, кажется, уже кончается?

— Кажется, мистер Магнуссон.

— Так вот, пока он не кончился, не высовывай нос из дома — отморозишь!

Глаза его неестественно болезненно блестели и говорили что-то совсем другое. Кристина старательно сохраняла язвительную холодную улыбку, пока он не ушел и не сел в «лендровер» Через несколько секунд машина исчезла за поворотом. Только теперь она разжала пальцы и взглянула на ладонь.

Все это время Кристина не выпускала из рук кусок обыкновенной салфетки.

Впрочем, нет, не вполне обыкновенной, потому что клочок был весь мелко исписан.

« Ждите меня в дальней рощице позади дома Джастина. В полдень. Одна. Мне, возможно, грозит опасность, но я вам все расскажу об убийстве ».

Подписи нет. Но почерк кудрявый, с завитками — скорее всего женский.

Роксана?

Кристина стиснула обрывок бумаги, дрожа от возбуждения и страха.

Возможно, что очень скоро она будет владеть всей правдой о преступлении и узнает, наконец, кто истинный убийца Майры.

Но что значит — прийти одной? Нужно быть совсем глупой и наивной, чтобы пойти на такую опасную встречу одной. Но если она не выполнит это условие, то ничего и не узнает. Может быть, позвать на помощь Роджера? Нет, у Сью начнется припадок от одной мысли, что она и Джастин могут быть в опасности. Кузина начнет причитать, что их обоих обязательно убьют. И в самом деле, кто поручится, что этого не произойдет и еще не родившийся Дориа-младший не останется без отца?

Нет, впутывать Роджера в смертельно опасную игру она не имеет права.

Но как быть, если у нее нет даже своей машины?

В разгар мучительных размышлений она увидела, как по дороге едет машина. Кристина подбежала к самой обочине и лихорадочно вгляделась. Потом лицо у нее расцвело улыбкой, и она изо всех сил замахала руками, чтобы остановить машину.

Это была мисс Петри, библиотекарша. Она ехала на работу и с радостью согласилась подвезти Кристину до ее «чироки», благо, машина была припаркована возле библиотеки.

Высадив Кристину у особняка Роджера, Джастин вернулся домой и, остановив автомобиль перед парадным входом, оставался некоторое время в машине, барабаня пальцами по рулю.

Кристина, Кристина! И что же ему с ней делать, с ее безрассудством и редким упрямством? А самое главное, чем больше он был с ней, тем с большей ясностью осознавал, как отчаянно и безраздельно влюблен в нее. Она была как мечта, греза, его, Джастина, греза, воплощенная в живую, невыразимо прелестную женщину. Кристина была создана для него, для этого любимого им особняка. Она уже стала частью его самого — с ее необузданной энергией и беспредельной верой в него, с ее сияющими добрыми глазами, излучающими радость жизни.

Но она рисковала. Он сам смертельно рисковал, потому что истинный убийца все еще разгуливал на свободе — более того, сейчас, по-видимому, он находился в его доме.