Александра Матвеева - Банкирша

Уголком глаза я с мстительным торжеством уловила, как перекосилось лицо Влада, и продолжала:

— Так вот. Я обратила внимание на Влада и его напарника еще в аэропорту, когда они искали меня среди пассажиров. Кстати, Качок был вооружен, а что-то подсказывает мне, что в Швейцарии не выдают разрешения на ношение оружия иностранцам.

Виллис поднял глаза на Влада, и тот съежился под его взглядом.

— Ну вот. Допивайте кофе, и поедем. Вызовите такси.

— Зачем? Влад отвезет вас.

— Нет. Поедем на такси. Я и вы оба.

Последующее время до прихода такси и поездка до аэропорта прошли словно в тумане. Помню только печально застывшее лицо Ильзе в окне второго этажа. Я помахала ей, садясь в машину. В ответ она подняла руку ладонью вперед и наклонила голову.

Мужчины проводили меня до очереди на регистрацию. Виллис вручил мне документы и билет. Мы посмотрели в глаза друг другу, и они пошли к выходу. Я смотрела им вслед.

Вдруг Влад остановился и за локоть приостановил своего хозяина. Он бросился назад ко мне, и Виллис тоже сделал пару нерешительных шагов.

Влад остановился передо мной и спросил отрывисто, с неприязнью:

— Вы куда-нибудь выходили из отеля в пятницу?

— Нет, — честно сказала я.

— И ни с кем не встречались?

— Нет.

— А из отеля поехали в клинику?

— Ты же сопровождал меня.

Влад зло зыркнул на меня воспаленными глазами и посмотрел на Виллиса. Он смотрел как-то странно. Ну так, словно ожидал одобрения. Или прощения.

Но Виллису было все равно. Он отвернулся и пошел к выходу. И двигался словно автомат.

В самолете я откинулась в кресле и закрыла глаза.

Он так и не узнал меня. Я представила, как округлятся Танькины глаза, когда я скажу ей: «Догадайся, кого я встретила в Юрмале? Вилю, латышонка. И он меня не узнал».

А ведь в этом нет ничего удивительного. Сколько лет-то прошло. Целая жизнь.

Тогда нам было чуть за двадцать. Мы работали в одном отделе, но в разных лабораториях. Я была лаборанткой, а он сначала дипломником, потом аспирантом.

Мы состояли на учете в одной комсомольской группе.

Вилька был заводилой, энтузиастом, обожал субботники, походы, песни у костра. При всей явной флегматичности, он был тем не менее очень энергичен, собран и умел зарядить всех вокруг веселой энергией.

Я была замужем, имела ребенка, жить, как вся молодежь в то время, не могла. Все это понимали и давали мне комсомольские поручения, которые можно было выполнить в рабочее время: стенгазету оформить, членские взносы собрать.

И еще я отвечала за ведение и хранение отчетной документации нашей комсомольской группы. Ночью я вспомнила данные из анкеты кандидата в члены КПСС Пуппиня В.К.

Ой, ну конечно же, я не храню в памяти данные всех членов нашей комсомольской ячейки! Все дело в Виллисе.

Я тогда заучила его анкету, чтобы пересказать ее девчонкам. Виля-латышонок чрезвычайно нас всех занимал.

Прибалты в отличие от остальных граждан Советского Союза в Москву не рвались, предпочитая родные республики. Поэтому любой латыш, эстонец или литовец был для московских девочек фруктом экзотическим. Нам они казались настоящими европейцами, обладателями достоинств, недоступных другим мужчинам.

Виллис нас не разочаровал. Он был красив, вальяжен, щеголеват, умен, ироничен и, что самое главное, прекрасно воспитан. Он неизменно придерживал перед женщиной дверь, выслушивал, не перебивая, как бы долго она ни говорила и какой бы бред ни несла, и всегда вставал, если женщина подходила к его рабочему столу. А его акцент! Его восхитительный прибалтийский акцент!

Еще девчонки говорили, что он восхитительно целуется и у него сладкие губы.

Я пожалела, что за всеми делами так этого и не проверила.

Такси остановилось у дверей нашей конторы. Я вышла и махнула рукой охраннику. Он с радостной улыбкой прирысил на зов.

— Мартынов, оплати мой проезд, пожалуйста. У меня ни копейки денег.

— Хорошо, Елена Сергеевна. Сколько с дамы, шеф?

Привычно сея легкую панику среди персонала, я, здороваясь направо и налево, устремилась к заветной цели.

Хотелось бы мне познакомиться с автором легенды о трепетном отношении господина Скоробогатова к мнению жены о делах фирмы. Никакого трепета нет и в помине. Единственный, чьим мнением руководствуется господин Скоробогатов, это он сам. Легенда, однако, существует, и весь аппарат охотно трепещет передо мной, считая, что делает это за компанию с патроном.

В приемной мы обменялись улыбкой с Верой Игоревной, и я открыла обитую кожей дверь.

Господин Скоробогатов, сидя вполоборота за столом, беседовал с мужчиной, чья спина была мне незнакома.

Круглая черноволосая голова повернулась на крепкой шее. Холодные светло-серые глаза с неудовольствием взглянули на меня.

Я, замерев, наблюдала перемену в его глазах. Они мгновенно, словно их включили, засияли ослепительным ярко-синим светом.

Костя вскочил со стула, его тело напряглось, он взглядом измерил расстояние до меня.

Я испугалась, что он прыгнет через стол. Сердито нахмурившись, глазами запретила ему это.

Костя покорился, но не сразу, с секунду еще мешкал, потом, к моему облегчению, обежал стол.

Он обхватил меня руками и, тычась в мое лицо горячими жадными губами, запел-зашептал:

— Лена, Леночка моя. Вернулась. Мы искали тебя.

Олег сегодня вылетает в Ригу. Его служба вычислила, что ты в Юрмале.

— Отмени вылет.

Я обняла моего мужа. Его тело сразу намертво влипло в мои ладони. Он закрыл глаза. Мне очень хотелось его поцеловать. На моих высоченных каблуках я ненамного ниже его ростом. Чуть подняв голову, я поцеловала его куда достала — в подбородок. Костя скорректировал поцелуй, и наши губы наконец встретились.

Мы целовались, забыв обо всем на свете. А снизу, приоткрыв рот, недоуменно таращил зеленоватые глаза незнакомый мне посетитель, застывший в кресле.

Господин Скоробогатов отменил все дела, велел Вере Игоревне вернуть детективов, и Юра повез нас домой.

Мы сидели рядышком на заднем сиденье и держались за руки. Костя перебирал мои пальцы, я шептала, задыхаясь от нежности:

— Костенька, Костенька…

Он блаженно щурил яркие глаза и сжимал мои пальцы своими горячими и жесткими.

От его близости у меня все время сохли губы, я непроизвольно облизывала их кончиком языка. Муж заметил это, понял, что со мной творится, и по его телу волной пробежала дрожь.

Я немного отодвинулась, и он улыбнулся побелевшими губами.

Наконец машина остановилась, и я, думая только о том, как бы побыстрее остаться наедине с мужем, устремилась к своему подъезду.

Но Костя взял меня за руку и потянул в направлении соседнего.