Сохейр Хашогги - Мираж

Постоянной, не дававшей покоя душевной болью давала о себе знать тревога за Карима. Дженна обзвонила всех, кто по ее разумению мог знать, где находится ее сын. Но ни Жаклин, ни Джош — ближайшие друзья Карима, видимо, заранее сговорившись, отвечали Дженне, что не знают, где он. Господи, скорее бы кончился этот проклятый процесс! Дженна рвалась в Бостон, чтобы самой, на месте искать Карима.

На второй день пребывания Дженны и Брэда в доме на Лагуна-Бич приехал адвокат Бойль. Это был крепко сбитый, краснолицый и седовласый старомодный южанин с кислым выражением лица бостонского капитана полиции, только что узнавшего о том, что его подразделению урезали годовой бюджет. Приехав, он как раз успел к новостям; выступая по телевизору, окружной прокурор запел теперь новую песню. Он посетовал, что, учитывая появление в деле «новых обстоятельств», возобновление дела Бадира маловероятно, независимо от его «содержания». Что же касается Дженны Соррел, то есть, простите, Амиры Бадир, она же Амира Рашад, то расследование ее случая начато и продолжается, но от комментариев, он, окружной прокурор, пока воздержится.

— Что все это значит? — спросила Дженна.

— Это означает, что ваш брат свободен, — ответил Бойль. — Или будет освобожден, как только оформят все надлежащие бумаги. Во всяком случае, это вопрос нескольких часов.

— А что будет со мной?

— Сегодня утром я встречался с прокурором, не могу сказать, что он был рад нашей встрече. Большую часть нашего разговора он беспардонно врал — вы сами сейчас слышали образчик его лжи, — врал о якобы ведущемся расследовании. На самом деле он собирается предъявить вам обвинение.

Дженна, побледнев, ухватилась за руку Брэда.

Бойль заметил ее движение.

— Не бойтесь. У него столько же шансов выиграть это новое дело, как у меня победить в нью-йоркском марафоне. Но он должен сейчас проявлять активность, иначе ему не выиграть выборы. Я-то полагаю, что он проиграет их в любом случае, но эту последнюю пакость он сделает, не задумываясь. К тому же он просто-напросто мстительный сукин сын, простите мне мой «французский».

— Допустим, он возбудит дело, — сказал Брэд. — Что дальше?

— Мы приходим с повинной и сдаемся. Я постараюсь организовать ваше немедленное освобождение — либо под поручительство, либо под залог. — Бойль нахмурился. — Однако должен вам сказать, что эта часть дела меня сильно беспокоит. Наш друг окружной прокурор будет настаивать на отклонении освобождения под залог на том основании, что брат мисс Соррел богат, а сама мисс Соррел имеет большой опыт путешествий по подложным документам, что делает весьма вероятной ее попытку скрыться от правосудия. Судья скорее всего согласится с такой точкой зрения.

— Значит, мне придется сесть в тюрьму?

— Во всяком случае, ненадолго. Это будет несправедливо, и я постараюсь предотвратить такой поворот событий, но полностью его исключить нельзя.

— И сколько продлится мое заключение? До суда?

— В этом я искренне сомневаюсь. Как я уже говорил, окружной прокурор проиграет выборы, а я, старая лиса, уже успел переговорить с его соперницей. Естественно, в самых общих чертах. Дама производит более благоприятное впечатление, нежели мистер Чайлс, и кажется вполне разумной.

— Насколько разумной? — поинтересовался Брэд.

— Наш разговор не касался деталей, но я не удивлюсь, если она предложит освобождение на поруки в обмен на предъявление обвинения в непредумышленном убийстве.

— Но если дело дойдет до суда, — спросил Брэд, — то какова будет линия защиты?

— Об этом я смогу сказать только после обстоятельного разговора с клиентом. Но, судя по тому, что я уже слышал, речь будет идти о самозащите или о защите жизни другого человека, которому угрожала опасность. К тому же дело касается женщины, а к ним в наше время особое отношение. — Бойль посмотрел на Дженну, — Не знаю, известно ли вам это, мисс Соррел, но вы стали героиней, особенно в глазах женщин, да и не только их, а и многих мужчин. Есть и еще одна сторона медали: чем больше я узнаю об Али Рашаде, тем больше он кажется мне дьяволом в человеческом обличье. Об этом стоит рассказать на суде.

— Я бы просила вас не делать этого, мистер Бойль. У меня есть сын, так вот, Али — его отец.

— Ну что ж, я прекрасно понимаю вас. В таком случае об Али будет сказано не более, чем необходимо. То есть только правда, только факты.

Когда сгустились сумерки, Дженна и Брэд пошли на берег океана. Оба ощущали возможность близкой и весьма вероятной разлуки. Им надо было так много сказать друг другу, но слов не было. На небе показались первые звезды, когда Брэд наконец нарушил молчание.

— Дженна, скоро все это кончится, слава Богу, скорее, чем мы думаем. И когда это произойдет, мы с тобой уедем куда-нибудь — на месяц, может быть, на два. На острова. У меня есть домик в Ирландии. Ты согласна?

— Это было бы замечательно, но дело еще не кончено. Да и не могу я никуда ехать, пока не узнаю, что с Каримом.

— Это уладится само собой. Сейчас он расстроен — это естественно, но такое состояние не может продолжаться вечно.

— Есть и еще кое-что. Ты не знаешь Карима. И, кроме того, мне надо снова приниматься за работу. Я и так слишком долго бездельничаю — придется начинать все сначала.

— Я за. Возвращайся к работе, как только сможешь, но мне кажется, что прежде тебе надо хорошенько отдохнуть и прийти в себя. — Брэд посмотрел на неправдоподобно яркие вечерние звезды, сиявшие на фоне чернильно-синего неба. — Это будет наш медовый месяц. Никто не посмеет осудить нас за это.

Дженне захотелось от всего сердца ответить «да», но она только поворошила носком туфли мелкий пляжный песок и промолчала.

— Это не ультиматум, — продолжал Брэд. — Вопрос остается открытым. И останется открытым, пока горят эти вечные звезды. Я люблю тебя, Дженна, и это навсегда.

— Я тоже люблю тебя. Просто… сейчас так много свалилось на мои плечи. — Дженна была не в силах высказать обуревавшие ее чувства. Как объяснить Брэду, что дело не в Кариме, не в Малике, не в Лайле, а в том, что она, Дженна, убила человека. С тех пор, как Бойль упомянул о возможной сделке с обвинением, чувства Дженны Соррел пришли в смятение. Она не чувствовала себя виноватой, но была виновна. Тогда, у бассейна, она могла закричать, кинуться на помощь брату, но сделала совершенно иное. Всю свою жизнь она посвятила борьбе с насилием и его последствиями, но когда пришлось выбирать ей самой, она, не колеблясь, выбрала насилие.

— Что бы ты ни решила, — заговорил Брэд, сердцем слыша ее невысказанные мысли, — помни, что прокурор не тот человек, который склонен разбираться в нравственных нюансах, поэтому не следует давать ему в руки лишнее оружие, которое он, без сомнения, использует, чтобы представить тебя суду как убийцу.