Норма Бейшир - Единственная

— За мою выносливость ты не беспокойся. — Джордан оторвался на секунду от своего чудесного занятия, — с тех пор, как мы с тобой здесь поселились, я, кажется, каждый день ездил играть. И, черт побери, небезуспешно. А потом… ты разве замечала мою усталость или тягу к воздержанию?

— Что ты, милый…

Они лежали рядом, полуобнявшись. Оба — нагие: темный, бронзовый от загара Джордан и снежно белая, светящаяся Слоун. Его рука легла на пышную грудь Слоун — нежить ее белоснежные холмы, другая пустилась вниз, к бедрам. В один и тот же миг им неудержимо захотелось самой близкой близости: Слоун почувствовала, как сильно и нежно, целуя то одну, то другую грудь, входит в нее Джордан, с каждым движением все глубже и глубже. Слоун выгнулась, с наслаждением отвечая на страстные поцелуи и проникновения мужчины. Ей хотелось только одного — снова, снова, снова…

Потом, придя в себя, она подумала: «Слишком много счастья — это несчастье. Это ошибка, за которую придется расплачиваться…»

Она разрешала Джордану все, потому что он покорил ее с первого взгляда. Но вправе ли она позволить себе это «все»?

В первый их день такие мысли даже не могли прийти ей в голову…

В финальном матче сошлись американцы и англичане, Джордан Филлипс и Макс Кенион.

Габи и Слоун в своем любимом «деревенском» секторе трибун с волнением следили за игрой. При каждом резком столкновении всадников сердце Слоун замирало.

— У меня такое чувство, что они готовы убить друг друга, — произнесла Слоун, не отрываясь от бинокля.

— Я ведь говорила тебе: когда Макс и Джордан играют друг против друга — на поле начинается настоящая война. И это — не первый год, не раз уж дело доходило почти до гибельной развязки. Остановить их удавалось в самую последнюю минуту.

— И все из-за этой Джилли, — мрачно сказала Слоун.

Габи покачала головой.

— Мне кажется, дело теперь уже не только в Джилли. Правда, Макс вбил себе в голову, что Джилли хочет возобновить связь с Джорданом. Но ведь Джордан первый ее бросил. Я знаю Джордана, он человек слова и не блефует, решил порвать — значит, порвет окончательно.

«А может быть, Макс и прав», — подумала Слоун. После того как она усомнилась в своем праве на счастье, к ней не возвращалось прежнее ее легкое настроение.

— Макс до сих пор безумно обожает свою жену, и ему мерещится, что каждый мужчина только и мечтает, как бы затащить ее в постель, — Габи зло ухмыльнулась. — Впрочем, многие сделали бы это с удовольствием.

— Она заигрывала когда-нибудь с Карло?

— С Карло? С чего ты взяла?

— Я недавно видела ее здесь.

— Можешь быть уверена, ее интересует не Карло.

Слоун попыталась сосредоточиться на игре, достигшей уже предельного напряжения. Англичане атаковали непрерывно, два раза нарушили правила. Команда Джордана дважды использовала право на штрафной. И все же англичане вели в счете с преимуществом в два очка.

Слоун опустила бинокль и встала.

— Ты куда?

— Хочу увидеть Джордана. У меня такое чувство, что его надо сейчас поддержать.

Габи улыбнулась.

— Я предпочитаю делать это на расстоянии, запах лошадиного пота валит меня с ног.

— Я из этого ублюдка кишки выпущу, — орал Джордан, спешиваясь и бросая поводья конюху. Он шел к Слоун легкой походкой — за годы тренировок любые нагрузки, казалось, были ему нипочем. Подойдя, стянул шлем: лицо красное, волосы прилипли ко лбу. Слоун протянула ему влажное полотенце, налила холодного чая.

— Вы опасно сблизились в борьбе за мяч!

— Сблизились?! Да еще чуть-чуть — и мы бы сшиблись на полной скорости, черт побери!

Вокруг вилась туча насекомых, и Слоун тщетно пыталась разогнать их, беспорядочно взмахивая руками. Джордан широко улыбнулся.

— Что-то мухи разлетались сегодня, а?

— Не одни мухи, а вообще… всякие… насекомые, противные ужасно. Тебя они разве не кусают?

Джордан улыбнулся.

— Дорогая, только не смейся, вот ты, скажем, муха, тебе разве не хотелось бы укусить человека, который в самую жару как безумный носится по полю?

Слоун в тон ему ответила:

— Если другой пищи поблизости нет… что остается.

Отпив из чашки глоток чаю, она протянула ее Джордану.

Джордан смотрел только на поле, видел только его.

— Я должен был готовиться получше, — высказал он вслух свои мысли, — все же тренировок было маловато…

— Ты слишком строг к себе.

— Нет, Слоун, я обязан играть безупречно. Как прима в театре. Она не может оправдывать плохую игру тем, что весь спектакль плох, неудачен. Иначе она перестает быть примой.

— Но ведь у тебя это четвертая игра подряд… — Слоун взяла у Джордана чашку и, к его величайшему изумлению, стала помогать ему стаскивать через голову рубашку. Как только его голова вынырнула, Джордан проворчал:

— Ничего себе! Женщина, как мне тебя понять? Вокруг столько людей, посторонних…

— Расслабься, дорогой, и не бойся: я не коснусь того, что ниже пояса.

— Вот это как раз было бы совсем неплохо, даже забавно.

— Ты мне потом расскажешь об этом, а то и впрямь мы становимся центром внимания.

— Если кому-то не нравится, пусть не смотрит. — И Джордан поцеловал Слоун.

— Когда ты так говоришь, ты ужасно напоминаешь мне маленького проказника.

— Так оно и есть, неужели ты до сих пор не поняла?

— Еще нет.

Джордан не хотел ее отпускать.

— Слоун, послушай, махнем вместе в Аргентину, а? Всего на пару недель — учти, такая возможность выпадает один раз в жизни.

Слоун опечалилась.

— Увы, не могу.

Но прозвучало это как-то неубедительно.

— Не хочешь или не можешь?

— Не могу. Я же рассказывала тебе о «книжном турне», забыл?

— Разве нельзя его перенести?

— Мне бы не хотелось.

— А я должен ехать в Калифорнию. Так, значит, не составишь мне компанию?

— Постараюсь…

Джордан покачал головой — ответ ему не понравился.

— Джордан, пойми, я не могу сейчас сказать что-либо определенное.

— Но учти, я все равно тебя найду, куда бы ты ни запряталась.

Слоун обхватила его голову руками и нежно поцеловала в губы.

— Это правда? Подожди, сейчас помогу тебе надеть сухую рубашку.

Четвертый период начался при счете 6:4. Американцы быстро забили два ответных мяча. Джордан и Макс Кенион по-прежнему оставались центральными фигурами на поле. Габи сидела за тем же столиком. Она разрывалась между желанием не пропустить ничего интересного из происходившего на поле и одновременно не потерять из виду Карло, занятого своими деловыми переговорами.

— Черт бы его побрал! Сначала заразил меня этим поло, так что я оторваться не могу от игры, а потом бросил на произвол судьбы, — ворчала Габи.

Слоун почти не слушала ее, но и на поле смотреть не могла: за соседним столиком появилась Джилли Кенион. Хотелось ей того или нет, Слоун не могла не признать: Джилли и впрямь очень хороша собой. Она из тех эффектных женщин, по которым мужчины начинают томиться еще мальчиками и не перестают сохнуть до самой старости. Слоун такой никогда не быть. «Неудивительно, что Джордан любил ее», — грустно подумала Слоун.