Анна Дубчак - След страсти

— Значит, ты что-то придумал и на этот раз? Кулон, эта идея насчет серег?..

— Тсс... Когда все получится, я тебе расскажу.

— Ты расскажи мне лучше про этого человека. Владимира Сергеевича. Кто он? Что из себя представляет?

— Это человек сильных страстей и высокого полета. И мне до него далеко.

— Что значит — сильных страстей?

— Значит, увлекающаяся личность, сильная, незаурядная, которой все подвластно. Он — человек мира. У него много денег, и он находит удовольствие в том, чтобы окружать себя красотой. У него уже много недвижимости в Европе, и все его квартиры и дома просто набиты антиквариатом. Я по сравнению с ним — нищий человек.

— Он использует тебя, твою красоту, чтобы заполучить ту или иную вещь, и тебя это устраивает?

— Да, больше того, я всецело принадлежу ему. И только рядом с ним я ощущаю себя по-настоящему счастливым.

— Вы с ним — любовники?

— Мы с ним — одно целое. Я — его часть.

Рита, завороженная, смотрела на него и не верила услышанному. Он разыгрывает ее, он смеется над ней?! Этого не может быть, чтобы она бросила Оскара ради гея!

— Рита, успокойся, моя любовь к нему не умаляет моей любви к тебе. Я же нормальный мужчина, и я тебе это доказал. Но почему я, молодой и сильный, должен довольствоваться лишь половиной, когда могу любить как мужчину, так и женщину? Во мне много любви, много желаний, много страсти. Я даже не буду возражать, если у тебя вдруг появится тоже возлюбленная.

Рита вырвалась из его рук и отбежала к окну, как от дикого и опасного зверя. Сердце ее билось, ноги подкашивались, она поняла, что вся жизнь ее теперь перечеркнута этой грязной связью с развратным и ненасытным Амфиараем, человеком, для которого не существует никаких запретов, ни условностей, ничего... Он любит какого-то Владимира Сергеевича, по первому звонку которого может бросить ее в любую минуту... И в то же самое время он собирался жениться на ней! Бред! Красота сослужила ей уже в который раз плохую службу. Первый раз ее изнасиловал в лесу неизвестный, который принял ее за лесную нимфу (он так и сказал это ей, парализовывая ее волю и опрокидывая на траву); второй раз ее сделал своей наложницей доктор Арама; и вот теперь она попала в руки пресыщенного грека Амфиарая... Три раза. Если ошибки повторяются и ничему ее не учат, то чем же она тогда лучше, чище и выше этих мужчин? Чем? Выходит, она сделана из такого же материала, что и они, и не имеет права обвинять их в чем бы то ни было. Она так же порочна, как и они, раз ни разу не сопротивлялась: ни в лесу, где ей хотелось испытать до конца свой первый любовный порыв и насладиться им, ни с Арамой, которого она соблазняла на море, как набоковская нимфетка, только пошлее и грубее во сто крат, но получая от этого удовольствие уже другого рода — наслаждаясь своей властью над взрослым мужчиной, ни, наконец, с дерзким Амфиараем, пожелавшим овладеть ею прямо на вечеринке.

— Скажи, ведь то, что я сказал сейчас, лишь удивило тебя, но не отвратило от меня... — услышала она тихий и вкрадчивый голос Амфиарая. — Ты ведь любишь меня, ты хочешь меня, и даже если бы сейчас сюда вошел Оскар, ты все равно бы обнимала меня... Признайся, ну признайся же!

Она повернулась к нему и покачала головой.

— Пока не поздно, нам надо расстаться. Амфиарай, я хочу нормальной, спокойной жизни: Я не смогу делить тебя ни с другими женщинами, которых у тебя наверняка много в разных городах и странах, ни тем более с мужчинами. Да, я, наверное, как и ты, увидела в тебе лишь красивую оболочку, что же касается истинных чувств, то выше этого наслаждения красотой они не поднялись... Ты же не хочешь, чтобы я тебе лгала. А правда — жестока. И я ничуть не лучше Оскара и тоже предпочитаю быть собственницей по отношению уже к тебе. Я хочу, чтобы ты, такой невыносимо красивый и переполненный природной любовью, принадлежал только мне. Чтобы я, просыпаясь утром, видела тебя, чтобы я могла появляться с тобой всюду и чтобы все видели, что ты мой... Но поскольку это невозможно и ты никогда не сможешь стать полностью моим, то нам надо расстаться... И теперь, когда я знаю, что ты покупал все эти драгоценности у Юза для того, чтобы с подачи твоего хозяина превратить их в более увесистые пачки долларов, то возьми их обратно, немедленно, и, пожалуйста, не используй меня как живой сейф... Я не могу нести ответственность за такие дорогие вещи... И тебе надо было раньше объяснить мне все это открытым текстом. Я бы поняла. Бизнес есть бизнес.

— Все, кроме кулона, — твое, — вдруг сказал Амфиарай, подходя к ней совсем близко. — А этот камушек еще должен нам послужить.

— Что ты задумал?

— Потом узнаешь. Так ты едешь со мной?

— Нет, я устала. Мне надо побыть одной.

— Рита... Мы были сегодня откровенны друг с другом, ты не находишь?

Она удивлено взглянула на него, ожидая подвоха. Что он хочет этим сказать?

— Я рассказал тебе о своем шраме.

— Если бы ты не рассказал, то я бы и не обратила на него внимания, он слишком незаметен на твоей темной коже. Но при чем здесь твой шрам?

— У тебя почему-то испуганное лицо. Я просто хотел спросить тебя, а откуда шрам на твоем колене?

Рита невольно опустила глаза, словно пытаясь разглядеть маленькую светлую стрелу — именно такой формы шрам остался у нее с раннего детства на левом колене... Этот шрам вызывал самые разные чувства у Оскара, который почему-то решил, что шрам достался ей на память «от лесника». Сам же «лесник», покрывая поцелуями эту нежную тонкую «стрелу», словно указывающую ему направление — вверх, к лону, в райские кущи! — совсем потерял голову! И теперь вот этим шрамом заинтересовался Амфиарай. Что привлекает мужчин в этом маленьком шрамике, оставшемся у нее от неудачного падения с велосипеда? В больнице, куда привела ее, заплаканную и перепуганную, мать, ей даже пришлось зашивать ранку и сделать противостолбнячный укол...

— Маленькая была, каталась на велосипеде, упала, разбила колено. Все очень просто. А что подумал ты?

— Нет, ничего... — Он улыбнулся одними губами. — Я сейчас уйду, раз ты просишь.

Услышав это, Рита вся сжалась. Только что она хотела, чтобы ее оставили в покое, чтобы Амфиарай ушел, и вот теперь, когда он говорит о том, что собирается уходить, она боится, что видит его в последний раз, что он больше к ней не вернется, что он предпочтет ей мужчину... Что это, как не глупость? Слабость? Любовь?

— ...я уйду, но прежде мне хотелось бы задать тебе еще один вопрос... Дело в том, что Владимир Сергеевич прилетает буквально на днях. Понимаешь... я рассказал ему о тебе, я показывал ему твои фотографии, которые мне удалось украсть у Ащепковых.

— Что? Зачем? Кто тебе позволил это делать?

— Хорошо, я скажу тебе всю правду: я обещал ему, что познакомлю вас.