Энн Стюарт - Холодный как лед

Он выглядел как обычно – загорелый, хорошо одетый, с дружеской улыбкой. Никакого признака недавнего заточения, а она вся покрыта синяками и царапинами после путешествия по тропам его острова. Или Ван Дорн необыкновенно живуч, или у него отличный визажист.

Она проглотила последнее затянувшееся содрогание и спросила:

– Как вы себя чувствуете?

– Черт возьми, Женевьева, я в порядке. Силен как бык. Чтобы свалить меня, нескольких дней на наркотиках не хватит. Это вы словно прошли войну. Заштопали вас, и док сказал, что у вас сотрясение мозга.

– Где я? И сколько я здесь уже? Что произошло?

Голос ее звучал озабоченно, почти истерично, и ей захотелось спросить заново, хладнокровно и профессионально.

– Ну–ну, не забивайте свою хорошенькую головку. Вы здесь в безопасности. И никто до вас не доберется.

– Не доберется до меня? Да кому это надо? – Сотрясение объясняло головную боль – уж не оно ли ответственно за то, что, кажется, до Женевьевы не доходит смысл происходящего?

– Люди, которые захватили меня, очень умная, весьма могущественная террористическая группировка. Они охотились за мной долгое время, и вы провалили их планы. Благодаря вам, мы сейчас отлично представляем, кто они и откуда.

– Благодаря мне?

– В ваших шортах нашли записку и смогли проследить до человека, который ее написал. Этот мужчина зовет себя Питером Йенсеном. Настоящая его фамилия Мэдсен, и он работает на группу под названием Комитет. Не очень оригинально, верно? Они охотятся за мной, но я не вполне понимаю, почему. Может, за моими деньгами, может, из–за моей гуманитарной деятельности. Какова бы ни была причина, они хотят меня убить, а вы вставили им палки в колеса. Не знаю, бывал ли я в таком долгу перед кем–то еще.

Женевьева с трудом вникала в услышанное.

– Террористы? – эхом повторила она. У нее ведь такие же мысли были, несмотря на упорные заверения Питера, что он на стороне хороших парней. Разве преступники не воображают себя всегда героями?

Но объяснение Гарри ей не казалось правильным. Чего–то в нем не хватало, что–то было не то.

– Ну–ну, теперь не суетитесь по пустякам. Он умер и не сможет снова добраться ни до вас, ни до меня. Как же мне хотелось бы иметь шанс призвать его к праведному суду, который Йенсен так заслужил.

Ее и в самом деле, должно быть, контузило в голову, чувствуя головокружение, подумала Женевьева. Вот вроде правильные слова говорит Гарри Ван Дорн, и звучат они смело, благородно и героически. А у нее лишь одна мысль вертится: он украл письмо, единственное, что ей осталось от Питера Йенсена. Мэдсена. Кто бы он там, черт возьми, ни был.

Или был. Она почувствовала, как защипало в глазах, и потрясла головой, борясь с переполнившим ее горем.

Гарри ничего не замечал. Он сидел рядом с постелью, и по какой–то причине Женевьева хотела отодвинуться как можно дальше от него. Странно, ведь он же такой безвредный, такая же жертва, как и она. То есть была жертвой.

– Хотя Мэдсен и мертв, боюсь, у вас есть очень опасные враги, и я поставил целью убедиться, что вы не пострадаете за то, что помогли спасти меня.

– Где мы? – снова спросила Женевьева, отклоняя его гладкие заверения.

– Там, где вас никогда не найдут.

– Где? – настойчиво вопрошала она. – Где–то в Азии?

Она посмотрела поверх его плеча на застывшую темную фигуру мужчины азиатской внешности, на когорту суетившихся вокруг слуг.

– Почти никакой вероятности цунами, – со смешком сказал Гарри.

– Даже не думала об этом, – заверила она. – И насколько я могу сказать, мы прямо у океана. Как мы можем избежать цунами?

– Ладно, не можем, – поправился Гарри с ленивой усмешкой. – Вы, адвокаты, понимаете все буквально. Давайте так скажем: приливная волна имела бы длинный разбег, чтобы добраться до места, где стоит этот дом.

– Где?

– Вы ведь так легко не отступаете, а, Женевьева? Надеюсь, вы не возражаете, что я вас так называю – я так понимаю, с тех пор как мы прошли вместе через такие приключения, нам стоит обращаться друг к другу по имени.

Она бы не назвала те дни смертей и опасности разновидностью приключений, но, с другой стороны, Ван Дорн ведь и не знал ничего. Он ведь провел все время в наркотическом ступоре.

– Где мы, Гарри? – снова спросила Женевьева, ее терпеливость всего лишь обман, который почти рассыпался в прах.

– Я не могу вам сказать, – ответил Ван Дорн, и она почти поверила его ласковому протяжному выговору. – Чем меньше людей знают об этом месте, тем лучше. Когда все успокоится, вы уедете отсюда, и совсем не мудро выпустить вас с такой осведомленностью. Слишком для вас опасно. И гораздо опаснее для меня.

– Другими словами, если вы скажете, вам придется меня убить?

Он одарил ее совершенно очаровательной улыбкой.

– Вам лучше забыть все о времени, проведенном здесь.

Женевьева начала сильно раздражаться.

– У вас есть какие–то замысловатые причины утаивать от меня, как долго это продолжалось?

Ее чуть язвительный тон пропал даром, не произведя ни малейшего впечатления.

– Тринадцать дней.

– Что? – вскрикнула она, за что вознаграждена была резкой болью, отдавшейся в голове. – Это невозможно. Я не могла проспать тринадцать дней.

– Не совсем проспали. У вас ведь контузия, помните? Док Шмидт решил погрузить вас с помощью лекарств в кому, чтобы дать время поправиться. И не смотрите с таким ужасом – мой персонал превосходно заботился о вас, пока вы были в отключке.

– Вы накачали меня наркотиками? И чем это отличается от того, что проделывали с вами те ублюдки? – возмутилась, чуть не трясясь от бешенства, Женевьева. Она позабыла все свои вышколенные манеры адвоката, и ей было наплевать.

– Потому что мы старались помочь, а не держать в покорности, перед тем как убить вас, – снисходительно объяснил Гарри. – Кроме того, вы под присмотром врача. Не стоит так остро реагировать.

Про себя Женевьева подумала, что имеет право на небольшую истерику, учитывая обстоятельства, но промолчала.

– И сколько мне предстоит провести времени в этом таинственном месте?

– Пока вы не поправитесь, и пока не исчезнет угроза. Этот ненадежный сукин сын попал в ад, но его место займут десятки других, и они так легко не сдадутся.

– Но…

– Джек, проследи, чтобы у нашей гостьи было все, что она, возможно, захочет. Таково мое желание. – Вставая в полный рост, Гарри отклонил ее возражения. – Это вот Джек О'Брайен, один из моих исполнительных помощников.

– Как Питер Йенсен?

Гарри скривился.

– Джек со мной слишком долго, чтобы ставить под вопрос его верность. Кроме того, он меня не предаст, верно, приятель? В конце концов, я ведь знаю, где хоронят тела.

Стоявший в тени мужчина выступил вперед, слегка поклонившись.