Софи Кинселла - Помнишь меня?

День солнечный, и Йон, выведя машину из гаража, откинул крышу. Потом полез в карман и протянул мне черную резинку для волос.

— Возьми, сегодня ветрено.

Я беру резинку в изумлении.

— Откуда она у тебя?

— Ты их всюду теряешь.

Я сделала свой любимый «конский хвост».

— Это в Кенте, — начинаю объяснять я. — Из Лондона надо выехать по…

— Я знаю.

— Ты знаешь, где живет моя мать?

— Я был там.

Он был у моей мамы. Он знает все про Фай. У него в кармане моя резинка для волос. Он оказался прав насчет синей папки.

— Предположим, мы были любовниками…

— Предположим, — поддержал меня Йон, не отвлекаясь от дороги.

— Собственно, как это случилось? Как мы…

— Я тебе уже говорил, что мы познакомились на званом обеде. Мы болтали, пару раз выходили на террасу. Все это было совершенно невинно. — Судя по всему, он не шутит. — А потом Эрик уехал на выходные. Я пришел к тебе. И после этого… все было уже не так невинно.

Я начинаю ему верить.

— Расскажи еще, — попросила я. — О чем мы говорили? Что мы делали? Гони детали.

Йон сощурился и ласково улыбнулся:

— Ты постоянно так говоришь: «Гони детали». Ну ладно. Куда бы мы с тобой ни поехали, кончалось все тем, что мы покупали тебе носки. Сначала ты сбрасывала туфли и ходила босиком по траве или по песку, потом ты замерзала, и приходилось покупать тебе носки. Еще? Однажды в выходные шел дождь. Эрик уехал играть в гольф, и мы сплошняком просмотрели все серии «Доктора Хауса». — Он взглянул на меня. — Продолжать?

Все, что он говорит, живо откликается во мне. Я настроена на ту же волну. Я не помню этих эпизодов, но чувствую что-то знакомое. Он хорошо меня знает. Все это действительно похоже на мою жизнь.

— Продолжай, — решительно требую я.

— Ладно. Мы затеяли жестокую игру. Признаю, ты на две партии вперед, но, по-моему, ты скоро сломаешься.

— С чего это? — огрызнулась я.

— А вот сломаешься!

— Ни за что! — Не удержавшись, я рассмеялась. — Продолжай.

И пока мы едем по Кенту, Йон вываливает на меня все новые и новые подробности наших взаимоотношений, а я, совершено завороженная, сижу, уставившись на дорогу. Вдруг мне вспоминается разговор со Шляпой-Дэйвом. Я тяжело вздохнула.

— Что такое? — спросил Йон.

— Я никак не могу понять, что заставило меня заняться карьерой, сделать зубы и превратиться… совсем в другого человека.

— Ну-у, — протянул Йон, — на мой взгляд, причина в том, что случилось на похоронах. В том, что случилось с твоим отцом.

— А что случилось с моим отцом? — с интересом уточнила я.

— Мама не рассказывала тебе о похоронах?

— Рассказывала, конечно. Отца кремировали… кажется.

— И все?

Я напрягаю память. Мама ни слова не сказала о похоронах. Более того, я вдруг вспомнила, что, как только мы затрагивали эту тему, она тут же начинала говорить о другом. Правда, ей это свойственно. Она любит перескакивать с одного на другое.

— Все. Ну, расскажи мне, если знаешь что-то еще.

Йон покачал головой:

— Это должна сделать твоя мать. — Он свернул на усыпанную гравием подъездную аллею. — Приехали.

Действительно, приехали. Я и не заметила. Я помню этот прелестный домик из красного кирпича. Он почти не изменился с тех пор, как мы сюда вселились. Только заметно обветшал.

— Ты думаешь, мама лгала?

— Недоговаривала. — Йон открыл дверцу. — Пойдем.

— Офелия! Рафаэль! Лежать! — Мамин голос пробивается сквозь скулеж и тявканье. — Лекси, дорогая! Ты просто-таки примчалась. Что случилось?

— Привет, мам! — Я, стараясь глубоко не вдыхать, отпихиваю от себя собак. — Это Йон. Мой… друг.

— Ох, — заволновалась мама, — если бы я знала, что вы приедете, мы бы перекусили. Но я же не могу так быстро…

— Мы и не рассчитывали. Мне нужна только папка. Она там?

— Конечно, — едва слышно говорит она, — с ней абсолютно все в порядке.

Я бегу наверх, в свою бывшую спальню. Воняет здесь нестерпимо. Не могу сказать чем — собаками, гнилью, плесенью. Надо бы с этим разобраться. Я вижу папку на комоде, хватаю — и выпускаю из рук. Она влажная и насквозь пропахла собачьей мочой. Пересилив отвращение, двумя пальцами я открываю ее, бросаю взгляд на первую страницу. Мне не терпится узнать, что же я такое придумала. Переворачиваю страницу, другую… Читаю имя…

Какая замечательная идея! Я все поняла. Я уже вижу, как это работает! Это прорыв! Это все меняет!

Ощущая прилив адреналина, я хватаю папку и выскакиваю из комнаты.

— Нашла? — Йон ждал внизу.

— Да! — Я улыбаюсь во весь рот. — Блестяще!

— Ты придумала.

— Кто же еще! — Я лопаюсь от гордости.

Появляется мама с кофейными чашками на подносе.

— Вот, по крайней мере я могу предложить вам кофе с печеньем.

— Правда, мам, не нужно, — говорю я. — Нам пора убегать.

— А я бы выпил кофе. — Йон дернул меня за рукав.

Что-о? Испепелив его взглядом, я вошла вслед за ним в гостиную. Йон уселся, словно бы чувствует себя совершенно как дома. Может, так оно и есть.

— Лекси много раз говорила, что хочет полностью восстановить события своей жизни, — начал он, разламывая печенье. — И я подумал, ей полезно будет узнать подробности о том, как прошли похороны отца.

— О, разумеется. Потерять близкого человека всегда травма…

— Я говорю не об этом, — прервал маму Йон. — Я говорю о других подробностях.

Мама не слышит его.

— Рафаэль, озорник, нельзя! — Собаки чавкают над тарелкой печенья.

— Лекси никак не может сложить полной картины, — гнет свою линию Йон.

— Смоки, сейчас не твоя очередь…

— Перестаньте разговаривать с собаками! — твердо сказал Йон.

Мне самой стало неловко за его тон.

Мама онемела от страха.

— Вот ваша дочь, — Йон указал на меня, — а не они. Вы хотите прожить жизнь, отказываясь в ней участвовать. Ваше право. Может быть, вам это помогает. Но это не поможет Лекси!

— О чем ты? — едва слышно спрашиваю я. — Мам, что произошло на похоронах?

У мамы дрожат руки.

— Это было весьма… неприятно. Пришли судебные приставы. — Ее лицо постепенно багровеет. — Как раз в разгар поминок.

— Судебные приставы? Но…

— Они пришли без предупреждения. Пять человек. Они хотели забрать дом. За долги. С мебелью, со всем. Оказалось, что отец поступил с нами не вполне честно. Как и со всеми остальными.

— Покажите ей второй диск, — приказывает Йон.

Пауза. Не глядя на нас, мама выдвигает ящик стола, находит неподписанный диск и включает его. Я — вся внимание.

— Дорогие мои! — На экране возник отец. — Этот диск не для публичного просмотра. И если вы его смотрите, значит, я откинул копыта. Вам следует знать кое-что. Я не хотел вас в это впутывать, но старый добрый семейный корабль дал течь… Вы, девочки, умницы, и вы наверняка сумеете это как-нибудь уладить. Привет вам, мои дорогие. — Он поднял бокал, и экран погас.