Нора Робертс - Танцы с огнем

— Помедленнее, — попросила Элла. — Говоришь, Лео тебе звонил?

— Он сдался. Он в полицейском участке и хочет со мной поговорить. Ему разрешили позвонить мне, и он сказал, что рта не раскроет, пока не поговорит со мной. Я не знаю, что делать.

— Ничего не делай. Я сейчас приеду к тебе.

Элла выдернула сотовый телефон из зарядного устройства, схватила сумочку и, выбегая на улицу, позвонила Лукасу.

— Я еду к Айрин. Лео объявился.

— Где? Где он?

— Он звонил из полицейского участка. — Элла захлопнула дверцу машины, перехватила телефон, чтобы застегнуть ремень безопасности. — Он сказал, что не проронит ни слова, пока не поговорит с Айрин. Я еду к ней.

— Элла, только не смей к нему приближаться.

— Не буду, но я не хочу, чтобы она ехала одна. Я позвоню тебе, как только вернусь.

Элла закрыла телефон, швырнула его в сумку и задним ходом съехала с подъездной дорожки.

Роуан стояла посреди лагеря, смотрела на величественный Аляскинский хребет, на заснеженную вершину Динали, и ей казалось, что гора — их союзник.

Они работали не щадя себя, и доказательство тому — ожоги, ушибы, боль во всем теле. Они не убили огненную стервозу — пока не убили, но точно поубавили ее прыть. И сегодня — Ро это чувствовала — они воткнут острый меч прямо в огненное ведьмино сердце.

Она знала, что команда измучена, что напряжение достигло предела, но они спали целых четыре часа и даже успели набить животы. С дополнительным снаряжением, людьми, насосом и двумя бульдозерами, пожалуй, уже сегодня вечером они выполнят свою задачу и полетят домой, оставив мелочовку и уборку здешним пожарным.

Сон — отец оптимизма. Кто б сомневался.

Роуан вытащила запищавшую рацию.

— Ро. Базовый лагерь. Прием.

— ММ. База. Тут кое-кто хочет с тобой поговорить.

— Как поживает моя девочка?

— Привет, пап. Отлично. Смотрю на огромную гору и размышляю. Жаль, тебя здесь нет. Прием.

— Принято. Рад слышать твой голос. Кажется, у вас вчера были неприятности. Прием.

— Ничего такого, чего нельзя было бы залепить жвачкой и скотчем. Мы слегка приструнили чертовку. — Роуан проследила за вьющимися над зелеными островками клубами дыма и мысленно пригрозила им. — Сегодня мы с ней покончим. Прием.

— Понял. Ро, ты кое-что должна знать. — И Лукас рассказал ей о Лео.

Закончив разговор, Роуан подошла к Галлу, села рядом на землю.

— Классный вид, — заметил он. — Либби влюбилась. Хочет сюда переехать. Изменить нам с командой Аляски.

— Многие влюбляются в горы… Галл, утром Лео явился в полицию. Его задержали.

Галл внимательно посмотрел на нее, отхлебнул еще кофе.

— Тогда сегодня до чертиков замечательный день.

— Может быть. — Роуан тяжело вздохнула. — Да, наверное. Давай сделаем его еще лучше. Покончим с этой огненной дрянью.

— Хорошо.

Он потянулся к ней и поцеловал.

Вид мужа, прикованного к единственному столу в крохотной комнатке без окон с зеркалом во всю стену, потряс Айрин до самых глубин души. Лео исхудал. Его волосы, сильно поредевшие и взлохмаченные, свисали на воротник ярко-оранжевого тюремного комбинезона. Он давно не брился, и отросшая борода оказалась совершенно седой.

Он выглядел как помешанный. Он выглядел настоящим преступником. Он выглядел незнакомцем.

Неужели прошел всего месяц с того дня, как она видела его в последний раз?

— Айрин. — Больше он ничего не смог выговорить и потянулся к ней. Звон цепей показался ей оскорбительным. Ей даже пришлось на мгновение отвернуться, чтобы собраться с духом.

Отражение в зеркале ошеломило ее. Кто та женщина — старая костлявая тетка с грязными волосами, паклей висящими по сторонам изможденной физиономии? «Это я, — подумала Айрин. — Тоже мне, хороша… сама на себя не похожа…

Мы не те, что были прежде. Мы не такие, какими должны быть».

Из-за зеркала за нами, наверное, наблюдают. Да, конечно, наблюдают. Наблюдают, осуждают, проклинают.

Айрин вдруг поняла, как мало гордости в ней осталось, и распрямила плечи, вскинула голову, посмотрела мужу в глаза. Она подошла к столу, села, но не дотронулась до протянутых к ней рук.

— Ты меня бросил.

— Прости. Я подумал, что без меня тебе будет лучше. Айрин, меня хотели арестовать за убийство. Я подумал, что, если исчезну, тебе будет лучше, а они пока найдут настоящего убийцу.

— Где ты был?

— Высоко в горах. Я не сидел на месте. У меня был радиоприемник, и я все ждал, когда же кого-нибудь арестуют. Но никого не арестовали. Кто-то подставил меня, Рини. Кто-то… Я просто…

— Подставил — тебя? Тебя, Лео? Я твоя жена. Я заложила наш дом, чтобы заплатить за тебя залог. Ты сбежал, и я останусь на улице, потому что даже вторая работа не поможет мне расплатиться с банком.

Его лицо исказилось страданием — как ей показалось, искренним.

— Я подумал об этом только после побега. Я вообще ничего не соображал. Я просто подумал, что тебе и ребенку без меня будет лучше. Я не подумал, что…

— Ты не подумал, как я останусь одна, не зная, где мой муж, жив он или мертв? Ты не подумал, что мне надо заботиться о ребенке, платить по счетам, отвечать на вопросы? И это сразу после того, как я опустила в землю косточки моей единственной дочери?

— Нашей дочери, Рини. — Лео стукнул кулаком по столу. Его щеки под бородой побагровели. — Они думают, что я убил свою собственную дочь. Что я свернул ей шею, а потом сжег, как мусор. Неужели ты тоже так думаешь?

— Я перестала думать, Лео. — Голос, такой же тусклый, как ее волосы, показался Айрин чужим. — Иначе я не смогла бы жить, работать, делать самое необходимое, разбираться в бесконечных счетах. Я потеряла дочь, мужа, веру. Теперь я потеряю дом и внучку.

— Я жил, как зверь. — Лео осекся, прищурился. — Что ты такое говоришь? Они не могут забрать Шайло.

— Я не знаю, что они могут, а что нет. Но я знаю, что не смогу поднять ее одна. У меня нет ни дома для нее, ни времени. Завтра приедут Брейнеры и увезут ее к себе в Небраску.

— Нет. — Лицо незнакомца вспыхнуло яростью. — Нет, Айрин. Нет. Выслушай меня, черт побери!

— Не смей чертыхаться при мне. — Лео отшатнулся, как от оплеухи. — Я буду делать то, что правильно для этого ребенка, Лео, то есть что лучше. А тебя никто не спрашивает. Ты нас бросил.

— Ты просто хочешь наказать меня.

Айрин откинулась на спинку стула. Странно, она уже не чувствует ни усталости, ни гнева, ни сильной скорби. Наоборот, впервые после того, как ей сообщили о смерти Долли, она почувствовала себя сильнее, увереннее и, кажется, стала что-то соображать.

— Наказать тебя? Лео, посмотри на себя. Даже если бы я захотела тебя наказать, а я не хочу, ты уже наказал себя. Ты сказал, что жил, как зверь, ну, это был твой выбор.

— Я сделал это ради тебя!

— Может быть, ты в это верил. Может быть, тебе было необходимо в это верить, мне все равно. Страдает невинный ребенок, моя внучка, и я должна думать о ней. И впервые за нашу жизнь я на первое место ставлю себя. Впереди тебя, Лео. Впереди кого угодно.