Екатерина Черкасова - Сладкая ночка

— Ну да… — я не стала ей перечить, все равно невозможно разрушить то, что вколачивалось годами. Просто эта девочка видела только то, что ей хотели показать, и слышала только одну сторону. — Мне пришлось приехать в Триполи под чужим именем, а потом меня обвинили в убийстве и посадили в тюрьму. Выхода не было.

— А ты действительно убивала? — с любопытством спросила Ясмина. В ее словах не звучало ноток ужаса, который испытал бы в подобной ситуации любой человек. Она спрашивала как специалист, интересующийся, способен ли собеседник выполнять такую работу.

— Нет, конечно! Меня подставили, чтобы не было другого пути, чтобы я была счастлива уже тем, что нахожусь здесь, а не в полицейских застенках! А теперь они хотят, чтобы я убила одного человека в Лондоне.

— Врага? — для Ясмины весь мир делился на врагов и сторонников Самого. Интересно, к кому она отнесла бы меня?

— Для них — врага. А чтобы я сделала все, как им надо, они привезли сюда мою лучшую подругу и посадили ее в яму.

— Да… — сочувственно вздохнула Ясмина, — и что же ты собираешься делать? Убьешь?

— Не знаю, — честно призналась я.

Катуса продолжала тренировки со мной, но я больше ее ни о чем не просила. От нее веяло такой непоколебимостью и жесткостью, что казалось, любые проявления человеческих чувств ей чужды. Я знала, что это не так. Но мне Катуса помочь не могла. И не хотела. Сидящая в яме еврейка ее волновала не больше, чем овца, привязанная перед лавкой мясника.

— Полковник Диаб хочет видеть тебя, — произнесла Катуса непривычно длинную для нее фразу. Обычно она ограничивалась лаконичным: «Идем».

Я отряхнула с себя пыль, утерла рукавом пот, заливавший глаза, поправила неровно остриженные волосы. Вряд ли я от этого стала выглядеть лучше, но сила привычки…

Полковник Диаб был необычайно приветлив, он поздоровался, усадил меня напротив, велел принести мятного чаю. Его форма была отглажена, и мне даже показалось, что я почувствовала легкий запах туалетной воды. Несомненно, светские манеры были ему не чужды.

— Минутку, — сказал он мне и повернулся к Катусе, — готовь девушку на послезавтра. Оставаться здесь она больше не может, надо принимать какое-то решение. А наши палестинские друзья готовят акцию, она может им пригодиться.

Катуса молча кивнула и вышла.

Я вздрогнула. Нет сомнений, речь шла о Ясмине. Я вспомнила ее слова о том, что ее либо убьют, либо отправят на задание с заведомо смертельным исходом. Значит, ей приготовили роль камикадзе! Я вспомнила репортажи о террористах-самоубийцах, обвешанных взрывчаткой, которые погибают в людных местах, унося с собою другие человеческие жизни. Представила юную красавицу Ясмину, разорванную в клочья ради призрачной идеи…

Заметив мой испуг, полковник похлопал меня по руке, успокаивая:

— Вас это не касается, Лейла. Вы поедете в Лондон через день. Через Тунис с паспортом тунисской гражданки. Вас будет сопровождать наш человек. Но я уверен, вы будете благоразумны, ведь вы дорожите вашей подругой? Как только выполните задание, вашу подругу отправят в Лондон или Москву.

— Как я могу быть в этом уверена?

— Мы держим свое слово… Кроме того, милая, у вас нет выбора…

— Случилось что-то плохое? — спросила Ясмина, глядя на меня. Я никогда не умела скрывать свои чувства.

— Ясмина, послезавтра тебя отправляют для выполнения какой-то акции! — выпалила я.

— Ну… Я знала, что так или иначе смерть… — равнодушно сказала Ясмина. — Жаль только, Ваню больше не увижу.

На глазах ее появились слезы, и от напускного равнодушия не осталось и следа.

— И еще, — продолжила я, полная решимости сказать все сразу. — Послезавтра меня отправляют в Лондон, — произнесла я как можно спокойнее. Но как мне давалось это спокойствие!

— Уже! — выдохнула Ясмина.

Я видела, что ее съедает беспокойство, как будто она хочет что-то мне сказать. Девушка подсела ко мне поближе и обняла, уткнувшись лицом в ямку над ключицей. Я почувствовала на коже теплую влагу.

— Ты что? — отстранила я ее. — Ты плачешь?

— Лейла, я не хотела тебе говорить… — сказала Ясмина, по-детски размазывая слезы по смуглому личику, — но они ни за что не оставят в живых ни тебя, ни твою подругу! Я знаю!

— Эх ты, Пантера, — тыльной поверхностью ладони я осторожно вытерла ее слезы. — Полковник Диаб обещал мне, что, как только я выполню задание, я сразу же стану свободной, и он отправит Киру куда угодно, хоть и в Москву. Я решила: ну что мне жизнь какого-то неизвестного человека, почему я должна об этом заботиться!

— О Аллах, вразуми ее! — застонала Ясмина. — Да неужели ты думаешь, что после всего, что вы видели, вас оставят в живых?!

— А что же делать? — растерялась я. — Выходит, в любом случае — мы покойники?

— Нет.

Ясмина очень тихо встала и подошла к выходу. Через щелку был виден охраняющий их боевик.

— Так что же? — в нетерпении повторила я.

— Побег.

Все утро я была сонная, несосредоточенная, любое задание удавалось из рук вон плохо. Катуса покрикивала на меня, ее раздражали мои расхлябанность и невнимательность. Но после бессонной ночи, проведенной в разговорах с Ясминой, я не могла работать лучше. Наконец она объявила перерыв на обед и велела меня накормить.

— Надеюсь, после обеда ты будешь справляться лучше, — недовольно сказала она.

Молодая женщина, одетая, как все, в форму, поставила передо мной металлическую миску с мясом и овощами, отрезала толстый ломоть серого хлеба. Я принялась есть, несмотря на отсутствие аппетита. Но нужны были силы, и я механически пережевывала острую еду. Во рту жгло, и я отправилась поискать воды. Мне было запрещено перемещаться по лагерю, но жажда пересиливала страх наказания. Люди словно вымерли, прячась от полуденного зноя, но я знала, что это впечатление ошибочно. Стоило мне сделать хотя бы шаг за пределы лагеря, я тут же была бы поймана.

Наконец я увидела что-то похожее на колодец и направилась туда. Наперерез мне откуда-то выскочил боевик в выгоревшем камуфляже и угрожающе крикнул:

— Назад!

Я послушно остановилась и сказала:

— Я только ищу воду, очень пить хочется.

— Здесь воды нет. Иди на кухню, — сказал он с резким акцентом. Он снял головной убор и вытер пот со лба. На солнце светлым золотом вспыхнули его волосы, резко контрастируя с дочерна загорелым лицом.

— Иван? — догадалась я.

Соотечественник ошеломленно употребил уже знакомое мне от Ясмины выражение.

Я ответила ему в тон. Не надо думать, что я знаю только древнеегипетские ругательства.

Парень кинулся ко мне:

— Да ты никак русская! Ни за что бы не сказал! Откуда ты здесь? — Он явно готовился засыпать меня вопросами.

— Подожди, Ваня, послушай, — пыталась я перебить его.