Алена Салбер - Волна открытий

– Пусть покатается напоследок, – ответил ему Глеб. – Далеко не уйдет.

Последние слова почему-то развеселили Романа, его губы вновь растянулись в нервной издевательской улыбке.

– Ну, всего хорошего, – сказал он, – будьте паиньками, за дверь – ни ногой. Мне терять нечего, палить буду без предупреждения. Так что не высовывайтесь.

С этими словами Роман выволок вконец обессилевшую заложницу на палубу, где его уже ждал охранник, готовивший гидроцикл. Парень продемонстрировал, что в баке достаточно топлива и двигатель работает исправно. Убедившись, что все в порядке, Роман велел ему убираться. Путь был свободен. Он отпустил официантку, которая с воплем убежала от него вдоль борта, уселся на гидроцикл и помчался к берегу.

Буквально через несколько секунд на палубу выбежали Антон, Глеб и охранники. Еще в салоне они договорились, как будут действовать дальше, поэтому сейчас, оказавшись на свободе, они молча и слаженно спускали на воду два оставшихся гидроцикла и моторную лодку. Как только все было готово, Антон и один из бойцов Ломидзе сели на байки. Глеб, посмотрев на упитанного Остафьева, предложил было поручить это дело парням из своей охраны, молодым, подтянутым и мускулистым. Но Антон не мог отпустить врага, доверив его подручным Ломидзе. Агрессивно рыча, гидроциклы направились вслед за беглецом к берегу. Немного отставая, за ними понеслась моторка.

Роман не ожидал такой резвости преследователей и потому прибавил ходу. Он выжимал из машины всю мощь, мотор надрывался, как раненый медведь, и гидроцикл все быстрее и быстрее летел, перепрыгивая с волны на волну. Однако погоня не отставала, зажимая его с трех сторон. Чтобы уйти от преследователей, Роману приходилось вилять и перемещаться зигзагами. Сначала это ему неплохо удавалось, но потом случилось что-то непонятное. Байк подпрыгнул на очередной волне и перевернулся в воздухе, сбросив седока и накрыв его всей своей массой. На этом гонка и закончилась.

***

В том месте было неглубоко, и Романа достали быстро. Упавший гидроцикл сломал ему шею. Он умер мгновенно.

На следующее утро обитатели яхты завтракали в малой кают-компании, и вид у них был удрученный.

Весь предыдущий вечер и часть ночи Глебу снова пришлось объясняться с властями, на этот раз по поводу несчастного случая с Романом. Последнее время он ходил в полицию как на работу, и эта обязанность его порядком утомила.

Остафьев не мог заснуть, вспоминая в мельчайших подробностях, как Анжелика рыдала над телом любовника. Это явное выражение чувств к Роману и ненависть по отношению ко всем остальным, а в особенности к нему, ее мужу, выводили его из равновесия. Антон ворочался всю ночь и, подобно мазохисту, без конца терзающему свое тело, мучил себя, раз за разом прокручивая в памяти вечернюю сцену.

В отличие от шефа, Дине удалось поспать, но от пережитых волнений сон ее больше походил на забытье. Она не выспалась, а тело ее болело так, будто по ней всю ночь ходило стадо слонов.

И только Вера была бодра и, казалось, оставалась единственным человеком в их компании, кто в то утро мог мыслить ясно. Накануне, пока другие занимались Романом, она обстоятельно поговорила с приятелями в береговой службе Маноквари. О трагедии с «Утренней звездой» они оповестили наблюдательные пункты по всему побережью, и теперь, как только синяя яхта войдет в один из портов Птичьей Головы, им тут же дадут об этом знать.

Не забыла Вера и о недавнем появлении подручных Романа в пригороде Маноквари. Она намеревалась найти ту бухту, где стояло их судно, и осмотреть окрестности. Вера рассчитывала поговорить с местными жителями и, если повезет, обнаружить там какие-нибудь следы Ильи. Сидеть в унынии и горевать, как это делали ее сотрапезники, было не в ее привычках, и потому сразу после завтрака Вера планировала начать поиски.

Роман погиб, так и не сказав, что сталось с Непомнящим. Где искать капитана синей яхты, никто не знал. У них оставалось последнее средство хоть что-то узнать об Илье, но для этого требовалось допросить Анжелику. Как ни тягостна была задача – уж слишком неприятной особой казалась всем эта женщина, – но другого выхода у них не оставалось.

Закончив завтрак и обговорив план действий, компания разделилась: девушки прихватили помощников из числа охранников яхты и отправились обследовать бухты в окрестностях Маноквари, а мужчины взялись за Анжелику.

– Ну! Что вам еще от меня надо? – вызывающе спросила она, как только ее ввели в салон. Прошедшая ночь и ей далась нелегко. Мешки под покрасневшими глазами, осунувшееся лицо, весь ее помятый и несвежий вид говорил о том, что она много плакала и много пила.

– Я хочу знать, где вы были после крушения яхты, – металлическим голосом произнес Глеб.

– А я хочу, чтобы меня выпустили с этой посудины и отвезли в аэропорт! – Его устрашающий тон на нее не подействовал. Казалось, женщина окончательно сорвалась с катушек и перестала чувствовать опасность.

Глеб сменил тактику, смягчился и принялся не пугать, а увещевать:

– Анжелика, мои сотрудники отвезут вас на берег, а потом в аэропорт, посадят на самолет и еще помашут вслед платочком. Сразу же, как только вы расскажете мне о вашем путешествии. И о том, куда вы дели человека с той взорванной яхты.

– Ах, вот вы о чем! Ну нет, этого я точно не скажу. – В ее голосе зазвучали истеричные нотки, хотя внешне Анжелика все еще сохраняла спокойствие. – Знаю, но не скажу. Рома не хотел тебе этого говорить, – теперь она обратилась к мужу, – и я не стану. Я всегда терпеть не могла этого придурка, с которым ты носился днями и ночами, и я не буду помогать его искать. Пусть теперь попляшет. Хотя он, конечно, не пляшет, он подыхает или уже подох.

Остафьев вскочил с места и вмиг оказался рядом с Анжеликой. В порыве бешенства он положил руки ей на шею и прохрипел:

– Я сейчас тебя задушу, ты понимаешь?! Я буду тебя душить до тех пор, пока ты не скажешь, где Илья!

Анжелика вдавила голову в кресло, пытаясь отстраниться от рук обезумевшего мужа, и неожиданно спокойным тоном произнесла:

– Уберите от меня этого буйнопомешанного.

Эти слова, как ушат холодной воды, тут же остудили его неистовство. Антон отпустил жену и бессильно сполз на пол рядом с ее креслом.

– Красавица превратилась в чудовище, – пробормотал он, потирая ладонями лоб.

– Не смей меня оскорблять! – взвизгнула женщина. – Я не буду с ним разговаривать, – заявила она, обращаясь уже к Роману. – Я вообще ни с кем не буду разговаривать!

Как и накануне вечером, ее вновь прорвало, и, потеряв всякое достоинство, она кричала и поносила весь белый свет. Ни угрозами, ни уговорами Ломидзе не удалось больше выудить из нее ничего путного.