Владимир Романовский - Вас любит Президент

Снег мешал ехать быстро, и тем не менее до бельгийской границы они доехали за два часа, и пересекли всю Бельгию за следующие три. В два часа ночи Аксель свернул на обочину и остановил машину. Сперва Грэйс решила, что он сейчас будет домогаться секса, и скривилась. Домогаться, оказывается, он вовсе не собирался – а просто намеревался взять то, что желал. Он был очень крепко сложен. Возможности бежать не было. Он схватил ее за руки и стал расстегивать ей куртку. Он потрогал ей грудь.

Неожиданно стекло с водительской стороны разлетелось со звоном и внутрь проникла чья-то рука, хватая Акселя за воротник. Его выволокли через окно из машины. Ему дважды дали в морду прежде чем позволили ему опуститься на заснеженный асфальт. Сквозь разбитое окно показалось лицо и сказало голосом Лероя:

– Теперь безопасно, можешь выходить.

За машиной Акселя припаркован был Рено. Грэйс вылезла из машины и повисла у Лероя на шее, покрывая его щеки поцелуями.

– Ого! – сказал Лерой. И спросил, указывая на распростертого Акселя: Создание говорит?

– По-французски и по-немецки.

Лерой потрогал Акселя носком горного сапога.

– Эй, ты, чудо природы, – сказал он по-французски. – Вставай. Не могу же я с тобой говорить, когда ты лежишь. Невежливо это, да и неудобно.

Аксель поднялся на ноги с трудом.

– Слушай, тигра, – сказал Лерой. – Я не хочу, чтобы ты ходил в этот колледж. Вообще. Я иногда туда наведываюсь. Ну так вот – увижу тебя хоть раз в кампусе – и ты труп. Серьезно. Теперь залезай обратно в свою фашисткую жестянку и езжай к родителям, и скажи им, что переводишься в другое место.

– Не понял, – сказал Аксель.

– Он действительно имеет это в виду, – заверила его Грэйс. – Делай как он говорит. Он черт знает сколько людей убил. Он такой.

– Ага … – с сомнением сказал Аксель.

Лерой вытащил пистолет и загнал патрон в ствол.

– Понял, – сказал Аксель.

Лерой схватил его за шиворот и приставил дуло к его подбородку.

– Думаешь, я шучу? – сказал он. – Скажи мне, ты так думаешь? Мне бы было очень приятно узнать, что ты думаешь, что я шучу.

– Нет. Нет, – сказал Аксель. – Я так не думаю.

– Ты сделаешь все, как я велел? – спросил Лерой, сомневаясь. – Поскольку, знаешь, я бы тебя пристрелил бы … здесь … и закинул бы тебя …. – он огляделся, – … вон туда, – он указал на какую-то точку в лесу. – А машину бы твою поджег. А еще можно посадить тебя в машину, и поджечь ее, пока ты в ней сидишь. Еще я могу поджечь тебя, а машину не трогать. И никаких никому забот. И, знаешь, чем непрерывно агонизировать по поводу отвратительного поведения сына, родители твои могли бы заняться чем-нибудь полезным для разнообразия – путешествовать, или читать, или заниматься благотворительностью.

– Я сделаю так, как вы говорите, – сказал Аксель.

– Прекрасно, – сказал Лерой. – Хороший мальчик. Я ведь не какое-нибудь там чудовище, несмотря на слухи. Я и разумным умею быть, когда имею дело с разумными людьми. Ну, пошел на хуй отсюда, пока я не передумал.

Аксель залез в свою машину и уехал.

– Так, – сказал Лерой, убирая пистолет. – Вползай.

Мотор работал. Внутри Рено было тепло.

– Что ты здесь делаешь? – спросила Грэйс.

– Я здесь живу.

– Где?

– Где-то в этих местах. Адреса, чтобы тебе дать, у меня нет. И мобильник с собой не ношу.

– А пистолет носишь.

– Жизнь полна иронии.

– Как ты меня нашел?

– Я вспомнил, что приближаются рождественские каникулы, и решил – почему бы не поехать и не повидаться с тобой до того, как убежишь к маме под крылышко, и вдруг – вижу, ты лезешь в машину к этому дебилу. Что я должен был думать?

– Он мог оказаться моим бойфрендом.

– Вряд ли. Не забывай – каждый кандидат должен быть одобрен мною лично, а уж потом становиться твоим бойфрендом.

– Тебя не было под рукой.

– Мне не нужно быть под рукой. Ты прекрасно знаешь, какие у меня критерии. Как дела дома?

– Я … Слушай, па, я…

– Не важно. Давай найдем какую-нибудь круглосуточную брассьери.

Таковых в регионе не было. В конце концов Лерой отказался от поисков и просто доехал до Парижа. Одно кафе у Пигаль оказалось открыто, и толстый хозяин, сонно улыбаясь, вскоре организовал два омлета и кофе.

– Я бываю так романтична порой, – сказала пухлая Грэйс. – Я бы хотела в кого-нибудь влюбиться, и чтобы он влюбился в меня, и мы бы ничего в этой связи не предпринимали лет так десять, а потом он пришел бы ко мне, и … – Грэйс мечтательно посмотрела на потолок.

– Из уважения ко мне, – сказал Лерой, – рекомендую тебе впредь совершать свои собственные ошибки. На мои у меня авторское право.

– Эй, па, – сказала Грэйс. – Я вот думаю … Ты когда-нибудь … не знаю … Ты когда-нибудь думал обо мне, как…

Лерой оторвался от омлета и строго на нее посмотрел.

– Были ли у меня фантазии по твоему поводу, и не намеревался ли я сделать тебя своей любовницей? И так далее. Нет.

– Почему?

– Я тебя знаю с тех пор, как тебе было девять лет. Даже в чисто практическом смысле я твой отец.

– Да, я понимаю. Но…

– А все остальное – вопрос самодисциплины.

– А если бы ты не был женат на маме?

– Ах, да. Сколько возможностей сразу. Увы, варианты такого альтернативного существования так и останутся для меня тайной великой и страшной.

– Перестань, – сказала она. – Я серьезно. Все-таки, иногда, я думаю о тебе … как о мужчине…

– Это участь всех дочерей. И тем не менее, рекомендую держать такие думы при себе, во избежание очень болезненных шлепков, которые могут оказаться результатом таких дум.

– И ты никогда не…

– Каждый мужчина, – серьезно сказал Лерой, – помнит своих женщин не от момента к моменту, но целиком, как цепочку воспоминаний, с кульминацией в настоящем моменте, и с продолжением в будущем. Память влияет на то, как мужчина воспринимает женщин, участвующих в его жизни. Тебе было девять, когда я увидел тебя в первый раз, и я до сих пор помню тебя именно такой. У тебя еще не было менструаций, ты была тоненькая и ужасно умилительная, с взбитыми сливками, размазанными по лицу. У тебя были липкие пальцы, очень грязные волосы, и очень забавные маленькие ножки. Я слышал, что подофилия нынче в моде, но, к счастью для всех, в сексуальных делах я абсолютно нормальный мужчина.

– Неправда. Гвен мне про тебя рассказывала.

– Что она тебе рассказывала?

– Ты в нее втрескался в колледже. И все эти годы ее любил. Это ненормально.

– Гвен следует быть скромнее. Как она поживает?

– Она ничего. После того, как ты исчез, она ужасно на тебя злилась. Говорила, что не хочет тебя видеть больше, никогда. Почему бы тебе не вернуться?

– Не сейчас.

– Но ты ведь вернешься?

– Когда дым рассеется. В данный момент меня ищут федералы.