Екатерина Сереброва - Нотариус

Приглашать человека, из-за которого вся жизнь Александра, пошла наперекосяк, было бы верхом безумия.

«Нет, давайте выберем нейтральную территорию. Вам нужна конфиденциальность, мне – тоже».

«Кафе-бар „Вестерн“ вас устроит? Людное место, мы там затеряемся в толпе, – предложил Коновалов с едва слышимым ехидством. От былой вежливости и любезности не осталось, казалось, и следа. – Давайте сегодня в семь вечера. Не затягивайте со встречей».

«Устроит», – в этом Саша был с ним солидарен, так что спорить и не пришлось.

Весь рабочий день Александр провел как на иголках. Беспокойная ночь дала о себе знать: он раздражался от любой мелочи, начиная от кружившей по офису мухи и заканчивая забывчивостью секретарши, заводился вполоборота. Несколько чашек с кофе ненадолго уладили его беды, дали возможность принять двух клиентов с их завещаниями. Но потом Саша вновь зверствовал, нагрубив одному старичку, нахамив по телефону потенциальным партнерам… Словом, голова его была забита. В столе лежал подготовленная к отдаче синяя папка, и именно она, а не физическая усталость и недосып, тревожила Александра и не давала сосредоточиться.

К вечеру, тем не менее, Остапенко сумел привести себя в порядок. Нельзя было вновь поддаваться влиянию Коновалова и его дешевых уловок, представать перед ним неуклюжим наивным простачком. В общем, приняв пару успокаивающих таблеток, добытых напуганной секретаршей, Саша отправился на встречу вполне хладнокровным, собранным и, как никогда, настроенном сурово, но мыслящим при этом ясно и трезво.

В кафе-баре собралось и вправду много народу. Оглушающе гудела музыка, оживленно болтали за столиками люди, суетливо сновали между рядов стройные официантки в передничках. Александр огляделся и безошибочно двинулся в сторону барной стойки, где еще со спины, сразу же определил Коновалова. В этом простецком заведении этот бизнесмен (убийца!) смотрелся, как бельмо на глазу. Помпезный, шикарный, так и кричащий своим видом о богатстве и власти Коновалов не сошел бы даже за хозяина данного кафе – чересчур мелко для него. Но посетители не особенно поглядывали на «белую ворону», да и бармен со скучающим видом протирал стаканы прямо у Коновалова перед носом.

Саша уселся рядом с ним на высокий стул и молча протянул папку. Коновалов удивленно вскинул брови, собираясь отчитать его, но ничего так и не сказал, а быстро припрятал ее за пазуху своего пиджака.

– Могу я узнать, что же произошло за вчерашний день или ночь? – протянул он, настойчиво пытаясь заглянуть Саше в глаза. Александр не сдержался и посмотрел в ответ, забыв утаить нарастающую злобу. Этот полумеханический голос Коновалова проникал под самую кожу – его было слышно при любой обстановке, как сейчас, при громыхающей музыке чуть ли не прямо над их головами.

– Я не стану приниматься за ваше дело, прошу извинить, – процедил Остапенко, вынужденный напрягать голос: у него таких чудодейственных средств, как у Коновалова, не имелось. – Возникли неотложные обстоятельства.

– Понимаю… Ваша жена больна сахарным диабетом, вам не до моих мелких неурядиц, – будничным тоном сообщил Коновалов, отвернувшись от Саши.

– А это вам откуда известно? – теперь уже Александр вынужденно склонился и ловчился поймать его взгляд.

– В поликлинике, в очереди случайно услышал, – Саше подурнело от его тона. Коновалов помолчал, видимо, давая Остапенко возможность ответить. Но Александр и не нашелся, что сказать. – В чем ваша истинная причина отказа? – ухмыляясь, уточнил тот.

– Чего вы хотите? – насторожился Саша.

– Всего лишь помощи в оформлении пары бумаг.

– При чем тут моя жена? – все сильнее хмурился Александр, теряясь в догадках.

– Нина Борисовна нуждается в лечении и отдыхе, – продолжал Коновалов. – А у меня есть хорошие специалисты, которых я и хотел вам порекомендовать, оплатить их услуги и со всеми договориться в обмен на вашу сговорчивость и оперативность. Жаль, что вы приняли поспешное решение, но не упомянуть о преимуществах соглашения, я не могу.

– Плата непомерно большая, – пробормотал Саша, лишь бы что-то сказать. Он действительно заинтересовался предложением для Нины, но не настолько, чтобы забыть, кто такой Коновалов.

– Я не скуплюсь ради хорошего дела.

– Я вынужден отказаться, – процедил Александр, повторяя слово «отказаться» как мантру.

– Напрасно, – вновь обольстительно продолжал запутывать его Коновалов. – В Германии отличный сервис, высокий уровень лечения. Нине Борисовне бы понравилось.

– Заканчивайте это, – строго прервал его Александр.

– Что – это? – притворно изумился бизнесмен.

– Ваши уловки. Не пройдет, – помотал головой Остапенко. – Я узнал вас.

– Видели в газетах?

– Мы виделись лично. Десять лет назад. И вы признали меня с самого начала – не отпирайтесь, – жестко отчеканил Остапенко каждую фразу.

– Интересно… Не просветите о деталях? – он, несомненно, издевался, но обстояло все иначе. Так, словно Коновалов и впрямь ничего не помнил.

– Издеваетесь? – вырвалось у Саши. – Вы пытались отравить Давыдяна, но у вас не вышло. А утром его застрелили, – вкратце известил он его.

– Ах, как ужасно. Убийцу-то поймали?

– Да, насколько я помню. Всю вашу шайку, – мстительно проговорил Саша. – Вас только забыли.

– Вы несете нелепицу какую-то, – рассмеялся Коновалов. – Я не был связан ни с какими шайками.

Всего на миг Александр в задумчивости колебался. Но потом отбросил сомнения: нет, Коновалов всего-навсего искусно выгораживал себя и нагло врал. Что, впрочем, неудивительно для человека с его статусом.

– Ладно, мне все равно, – сдался Саша. – Просто заберите свои бумаги и оставьте меня в покое, – устало проговорил он. – Мне осточертело копаться в давних проблемах.

И тут Александр вытянулся, как струна: затылком он почуял беду. Похолодел, однако не испугался, не впал в ступор и не выжидал, не тратил времени на проверку своей интуиции. Дремлющие, но вовсе не забытые воспаленные инстинкты мигом скооперировались с рефлексами, определили скорость реакции и движений: Саша кинулся на Коновалова и повалил вниз за собой. В тот же момент прогремел выстрел, и пуля прошла по касательной, но все же задела плечо бизнесмена.

Коновалов стремительно оказался на полу. Саша ошалело хлопал глазами: впервые после войны не дали осечку болезненно обостренные рефлексы – он среагировал действительно на смертельную опасность, а не на очередной пустяк вроде бомбочек от дворовых пацанов.

К разочарованию или к счастью, а Коновалов вовсе не собирался умирать. От раны в предплечье, впрочем, и не должен был.

В баре, между тем, началась паника. Посетители всполошились: кто-то кричал, кто-то плакал, кто-то, грубо толкаясь, отчаянно пробирался к выходу. Саша пробовал вычислить в толпе убийцу, но было слишком наивно полагать, что стрелявший останется на виду. Поэтому Остапенко, наученный горьким опытом, принялся заниматься тем, чем, в общем-то, ради такого человека, как Коновалов, и не был обязан, но собственные понятия и принципы о чести и долге твердили обратное. С горем пополам, через силу он совладал-таки с совестью и решил спасти своего врага.