Матильда Старр - Ты – моя собственность

А он… неужели он это серьезно?

Я отчетливо представила себе, как буду терпеливо разъяснять ему, что происходит в пьесе и о чем вообще идет речь, а соседи по партеру будут на нас недовольно шикать. Я замерла у кареты, пытаясь подобрать какие-то вежливые слова, чтобы объяснить, что обсудить спектакль мы можем и позже, и если там он будет просто сидеть и молчать, все сложится неплохо.

Но, бросив на Саймора настороженный взгляд, увидела вовсе не то, что ожидала. В его ясных серых глазах плясали черти, и для смущенного неумехи он выглядел подозрительно довольным.

Вот негодяй! Он это нарочно!

– Вы же это сейчас не серьезно, правда?

Он улыбнулся:

– Конечно, нет. То, что я не вырос в доме темных, не значит, что я не получил никакого воспитания и образования.

Я расхохоталась.

– Простите, – сказала я, отсмеявшись, хоть и не чувствовала за собой никакой вины.

Если он и ставил какие-то цели, то точно их добился. Я больше не смущалась. Неловкость пропала, и я впервые за все это время подумала о том, что наш совместный поход в театр будет не таким уж и ужасным.

И не ошиблась. Это был отличный вечер. Саймор был мил и галантен, он всегда находил нужные слова, чтобы меня развеселить – и делал это легко и непринужденно. Трудно было поверить, что этот юноша проводит время за биржевыми сводками и отчетами, а не в самом изысканном обществе. И спектакль был на удивление хорош, и даже игра актеров ничуть не огорчала. И чем лучше все складывалось, тем труднее мне было избавиться от глупого чувства, что я бы предпочла, чтобы все было хуже, потому что обижать хорошего парня мне не хотелось. А Саймор определенно был хорошим парнем.

Мы подъезжали к замку уже в темноте. Полумрак кареты, шуршание шелковых юбок – едва уловимое, но почему-то слышное. Напряжение повисло в воздухе – особое, которое возникает лишь тогда, когда рядом двое. И у них не находится слов.

А затем Саймор взял мою руку в свою и, склонив голову, коснулся ее губами. Нет, мое сердце не зашлось в бешеной пляске. Но и неприятен этот жест точно не был. Я лишь отметила, что у юноши красивый профиль, если смотреть вот так, в вечернем полумраке…

Кто знает, может, мы станем хорошей парой.

Когда я вернулась домой, меня встретила Мирая. Она была бледнее обычного. Мне показалось, что она невероятно расстроена. Ну, какие могли быть поводы для расстройства, если в нашей жизни, наконец, все налаживалось?

– Что случилось? Что-то с детьми? – обеспокоенно предположила я, не представляя, что еще могло так ее расстроить.

– Нет, – Мирая покачала головой, и я с облегчением выдохнула.

– У нас был гонец от короля, – сказала она. – Его величество устраивает бал в знак прекращения давней вражды с Лаорром.

– Это же прекрасно? – я скорее спросила, чем сказала это утвердительно.

– Ты тоже приглашена, – добавила она. И мое сердце ухнуло куда-то вниз.

Таким королевский дворец я не видела. Нарядно, шумно и многолюдно. Ароматы духов, блеск драгоценностей, яркий свет, звуки оркестра. И платья, платья, платья… Словно лучшие портнихи королевства устроили тут состязание в мастерстве.

Я вернулась во дворец… Но на самом деле вернуться куда-то невозможно. Если даже дом Лаорра стал для меня другим, то это место – и подавно.

Молчаливая строгость коридоров, аскетичное убранство, немного зловещая тишина… Куда все это делось? Почему теперь стало похоже на цирковой балаган? Только вместо акробатов и клоунов – расфуфыренные дамы и их расфуфыренные кавалеры.

Темные.

В этом обществе я чувствовала себя не слишком уютно. Любой человек, появляясь там, где полным-полно темных, будет не в своей тарелке.

Впервые за долгое время я встретилась с сестрами Лаорра. Пока мы не виделись, они изменились, еще больше повзрослели. Теперь узнать в них тех милых девчонок, с которыми мы когда-то делились секретами и сообща шалили, было и вовсе невозможно. На меня девушки смотрели с прохладным любопытством и настороженностью.

На лицах отчетливо читалось: они бы с удовольствием расспросили меня обо всем, что случилось. Ведь это так загадочно, а главное – связано с королем. Но расспрашивать не станут.

Кто знает, какие тайны могут всплыть, и как это отразится на репутации фамилии! А ведь им как раз выходить замуж, и уже подыскиваются достойные партии. Стоит ли говорить, что какая-нибудь пикантная история, выплывшая на поверхность, запросто может сделать эти партии не такими уж достойными.

Я старалась держаться в тени, спрятавшись за широкими плечами Лаорра. И мне это удавалось. По большому счету никому до меня не было дела, так что я просто стояла и украдкой разглядывая гостей. Яркие, красивые, уверенные в себе. Но, как и многие другие в этом зале, я ждала появления короля.

И король явился.

На этот раз при полном параде, блеске и сиянии. Царственная осанка, гордо вздернутый подбородок, надменный взгляд, в котором собрались все зимние льды за несколько лет. Мое сердце затрепыхалось, как птица в клетке, ноги ослабли, и я пожалела, что нет рядом руки, на которую можно опереться.

Я со сладкой болью в сердце смотрела на короля и… И не видела в этом надменном блестящем аристократе того, кто делил со мной ночи, того, кто думая, что я не слышу, говорил о своей любви.

Король лишь едва качнул головой, пока подданные склонялись в нижайших поклонах, а потом, кажется, в нарушение всякого этикета прямиком подошел к Лаорру и тепло его поприветствовал.

– Я рад видеть вас, дорогой Лаорр, снова в своем дворце. Надеюсь, эта встреча положит начало долгому и выгодному сотрудничеству и пойдет на пользу не только нам с вами, но и всей нашей стране.

Лаорр ответил ему что-то в том же духе – напыщенно и оптимистично, но сдержанно. Король почтительно поцеловал руку Мираи, по мне же лишь скользнул равнодушным взглядом, словно меня здесь и не было.

– Есть целый ряд вопросов, – обратился он снова к Лаорру, – которые мы могли бы обсудить ко взаимной выгоде, но сегодня у нас веселье, а дела лучше решать по утрам, когда мысли светлы и прозрачны. Приглашаю вас на королевское кофепитие послезавтра с утра. Этот напиток чрезвычайно бодрит, – сказал он, заставив меня вспыхнуть до кончиков ушей.

Я вспомнила о нашем с ним кофепитии. В то самое утро, когда я только явилась во дворец и стала его пленницей. Когда мое тело помнило его ночные касания, а он обманом вытащил у меня самые пикантные признания.

Я ожидала, что король хотя бы в этот момент бросит на меня пусть даже мимолетный взгляд, давая понять, что помнит, скучает, что я для него хоть что-нибудь значу. Или же на его лице промелькнет мечтательное выражение. Да хоть бы уголок губ дрогнет.

Я вглядывалась, поедала его глазами, но нет.