Лора Ли - Хоуп Вульфа

— Полагаешь я сперва не проверил? — холодно спросил он. — Думаешь, я настолько глуп, что не узнаю нет ли препятствия? Я проверил Хоуп, его нет. Можешь перестать врать.

Хоуп умолкла. Она уставилась на него, не понимая. Его ярость была осязаемой, как и его боль.

— Что ты имеешь в виду? — смущенно прошептала она. — Оно здесь.

Он покачал головой, яростное рычание сорвалось с его губ, хотя на этот раз его голос остался ровным.

— Почему, ты думаешь, твои штаны расстегнуты? Почему, по твоему мнению, реакция на твое тело намного хуже, чем раньше? Я проверил. Я легко скользнул пальцем внутрь тебя, Хоуп, глубоко внутрь. Твоя сладкая киска сжала меня сильнее, чем перчатка, но не было препятствий. Ты не девственница. Ты думала, что я не удостоверюсь? Полагаешь, я не дам своей паре шанса опровергнуть утверждения этой суки? Я прошу тебя прекрати врать. Скажи мне, что я хочу знать, сейчас же.

Вульф не врет. Конечно, он сначала проверил. Он никогда не утверждал того, в чем не был уверен. Он был холодно логичен, всегда контролировал себя и информацию. Это была одна из вещей, из-за которых ее мать обезумела в лаборатории. Как легко он мог показаться ей злобным, некомпетентным монстром. Она почти полностью контролировала лабораторию в Генетическом совете, который финансировал ее, прежде чем рейд уничтожил ее.

— Ты совершил ошибку, — другого объяснения не было, хотя она боялась, что есть. Хоуп почувствовала, как на глаза навернулись слезы. Она не прольет их, не сейчас, когда он может увидеть и высмеять их. Боль расцветала в ее сердце и в душе. Она готова поклясться жизнью, что если то, что сказал Вульф, — правда, ее мать каким-то образом устранила девственную плеву во время ее последнего визита к доктору. Хоуп вспомнила, что была более чувствительной, чем обычно, испытывала еще больший дискомфорт во время осмотра.

Ее крик отрицания был тихим. Она успокоилась, пытаясь дышать, чтобы как можно скорее пережить боль.

— Нет ошибки, — он, замолчав, вырвал рубашку из ее рук, а затем бросил тряпье на пол.

После чего Хоуп вздрогнув, просто лежала неподвижно, глядя на него. Он был так холодно взбешен, в ярости от того, что увидел ее измену. Не имеет значения, нашла бы она способ быть с другим мужчиной или нет, она бы этого не сделала. Вульф владел ее сердцем и душой.

Дыхание застряло в горле, когда он смотрел на нее сверху вниз. Она так отчаянно хотела заплакать, но не могла. Пока нет. Не сейчас. Позже, когда он больше не будет смотреть на нее, когда она больше не сможет видеть холодную отстраненность в его глазах.

— Ты принес мне другую одежду? — здорово, ей удалось сохранить ровный голос. Она не могла потерять контроль. Не хотела.

Вульф прищурился.

— Тебе не понадобится одежда, пока ты не расскажешь мне о планах суки в отношении меня и моей стаи и о том, насколько опасно то, что она знает наше местонахождение, — сказал он ей, его голос, холодный и твердый, был переполнен ненавистью.

Хоуп проглотила комок, застрявший в горле.

— Я не знаю ее планов, — прошептала она. — Я даже не знала, что ты жив, пока ты меня не похитил. Она ни разу не произнесла твое имя за все эти годы, пока не позвонила этим утром и не спросила, видела ли я тебя.

— Неправильный ответ, — он взял с тумбочки нож и разрезал ее бюстгальтер. — Попытайся еще раз.

Хоуп замолчала. Она посмотрела в потолок, пытаясь дышать через боль, когда он срезал с нее джинсы и трусики. Теперь у нее не было ни одежды, ни гордости. Она молилась об отстраненности, но, когда его рука обняла ее между ног, а два пальца зарылись в ее влажную щель, она не смогла остановить стон нужды и отклик тела.

— Твоя киска такая мокрая, такая скользкая для меня, — прорычал он. — Скажи мне, милая Хоуп, ты была такой же мокрой для мужчин, которые трахали тебя после того, как я отметил тебя, как свою?

Его голос был грубым и сердитым, но прикосновение было нежным, возбуждающим. Она чувствовала, как ее соки текут по его пальцам, как влагалище мучительно ноет от необходимости освобождения.

— Не было других мужчин, — сказала она, пытаясь дышать, несмотря на сильные ощущения, проносящиеся по ее телу. — Клянусь, Вульф.

Его пальцы раздвинули складки ее влагалища, после чего она почувствовала, как плач вырвался из нее, когда два пальца скользнули глубоко и легко в ее влагалище. Они растянули ее, наполнили, заставив ее голодную киску отчаянно затягивать их. Но препятствия не было.

— Где твоя девственность, Хоуп? — сейчас он был глубоко внутри нее и не встретил сопротивления. — Я не буду наказывать тебя за измену. Я знаю игры твоей суки-матери. Но если ты не скажешь мне, какой она планирует нанести удар по стае, я накажу тебя и не остановлюсь, пока не дашь мне то, что я хочу. — Он отступил назад, затем снова вошел в нее. Хоуп замерла. Это такое блаженство. Удовольствие пронзало ее тело, проходило сквозь него, молниеносно нагревая кожу, когда она напрягалась из-за формирующегося давления, сосредоточенного на его мучающих пальцах.

— Клянусь тебе, Вульф. Клянусь, она ничего мне не говорила, — Хоуп нахмурилась, извиваясь на подушках, ее бедра сражались, чтобы снова ввести его пальцы внутрь нее.

— Как я могу верить тебе, возлюбленная? — осторожно спросил он. — Ты даже не признаешься в потере своей девственности. Ложь льется из твоих губ, как нежные ласки в ночь страсти.

Из глаз потекли слезы. Она решительно смотрела на потолок, сражаясь с мольбой, но с собственным телом справиться не просто. Ее бедра тряслись, когда его пальцы снова медленно растягивали ее влагалище. Укусы наслаждения, боли от толчков его пальцев почти были похожи на огненный экстаз. Черт его побери, он знает, что делает; она слышала это в своем контролируемом дыхании, ощущала в мучительных толчках внутри нее.

— Я не твоя возлюбленная, — она покачала головой, сражаясь с мольбой. — Я ничто для тебя.

Ее слова встретила тишина. Его пальцы замерли внутри нее, а затем выскользнули.

— С чего ты так решила? — спросил он резко, сердито. Хоуп удивленно взглянула на него. Вульф хмурился, смотря на нее, его выражение было темным, смущенным ее чувствами, как будто его действия говорили о другом. Как будто он любил ее, а не наказывал. Не то, чтобы ее тело знало разницу.

— Как я могу думать иначе? — прошептала она. — Предположительно, я твоя пара, но, когда начался тот пожар, ты не пришел за мной. Позже ты даже не сообщил, что жив. Я была для тебя ничем, Вульф, пока ты не посчитал, что у меня есть что-то, что тебе нужно. Пока больше не смог держаться подальше от меня.

И это больнее всего. Она шесть лет страдала от боли, физической и эмоциональной. Ее кошмары были такими же, как в те месяцы, когда она была с ним в лаборатории. Видев его избитым, видя, как ее мать с удовольствием портит его тело, высмеивает честь, которая была важной частью его. Он разозлил доктора, отказавшись насиловать женщин, приведенных ему для размножения, отказался удовлетворять ее садистские наслаждения. Но что более разгневало ее мать, так это то, что она не могла сломать его, как бы ни старалась.