Марина Кистяева - Страж. Дилогия

Господи, и вот что с ним делать? Не со стояком. А с Германом.

Алина сглотнула.

- Нельзя кончить вот так... по приказу, - негромко произнесла она.

- Кончи не по приказу. Ты же кончала со мной в Пограничье.

Невольно вспомнилось ошарашенное лицо Германа, когда она впервые испытала оргазм от его неудержимой страсти. В тот день, когда они пришли в общее Убежище всех Стражей. Его удивление нельзя забыть. Чего греха таить, у Алины тогда мелькнула крамольная мысль - неужели с ним не кончала ни одна девушка? Понятное дело - Пограничье. От насилия мало кто кончит, хотя, в виду моды на БДСМ-истории, многие девочки предпочитали пожестче. Но с их согласия. А Пограничье - это Пограничье. Но наш мир? Если разобраться, то Герман - привлекательный мужчина с налетом темной ауры, этакой печали и таинственности. Да бабы испокон веков велись на подобных мужиков, особенно русские. Так в чем дело? Неужели не нашлось красотки, что растаяла бы под его властными руками?

Видимо, нет.

Алина прикрыла глаза и уткнулась носом ему в основании шеи.

У Германа мгновенно изменилось дыхание, стало более прерывистым.

Хотя, казалось, куда уж более.

- Алина, я хочу, чтобы ты кончила.

Повторил.

Сделал акцент.

И как ей быть?

Имитировать?

А если распознает?

Прибьет на хрен. С «прибьет» она погорячилась, но по головке не погладит точно.

Сглотнула, занервничав сильнее.

Закрыла глаза. Выдохнула.

- Я постараюсь расслабиться, а ты постарайся быть аккуратнее. Хорошо?

Тоже в ответ закрыл глаза.

- Аккуратнее - это как?.. Как вчера?

Про вчерашнее особо вспоминать и думать не хотелось.

- Аккуратнее - значит, не сжимай сильно. Давай так, что ли, попробуем.

Алина видела, что мужчине не по себе. Прикусила нижнюю губу. Черт побери, а он ведь идет на уступки. Снова. Тоже пытается под неё подстроиться. И отчего-то эта мысль напугала её куда сильнее всех прежних заявлений.

Тому Герману, что остался в Пограничье, было наплевать на её эмоция и ощущения. Он просто жил, нёс службу и, как дополнение, брал её.

Сейчас с ним произошли изменения.

К добру ли?

Большие ладони оставили затылок и поясницу. Но лишь для того, чтобы потянуть за край её платья. Началось. Алина на самом деле постаралась расслабиться, отбросить прочь все неприятности и заботы. Сосредоточиться на мужчине и на его желании. Соответственно, и на своем.

Но всё пошло иначе. Не так как думала Алина.

Как только она оказалась без платья и лифчика, услышала рваный выдох Германа, точно ему в грудь ударили тараном. Огромным таким тараном. Алина, замерев, не понимая в чем дело, глянула на мужчину.

И увидела его взгляд.

Черный омут.

Огромный.

Неистовый.

В который она рухнула с разбегу.

В его взгляде читалось неприкрытое восхищение.

И жажда.

Алина вдруг почувствовала, как во рту пересохло, а в горле запершило. Ни один мужчина, ни разу на неё так не смотрел.

Словно она центр вселенной. Лишь она одна. И никого более не существует.

Его глаза пожирали её. Всю. До основания.

И у Алины снова в голове что-то сдвинулось. Как тогда, в первый раз в общем Убежище.

Девушка приподняла свои груди и хрипло приказала:

- Давай. Пососи мои сосочки.

Это стоило сделать и произнести.

Хотя бы ради того, чтобы увидеть лицо Германа. Ушла в небытие властность, жесткость. Осталась лишь страсть и желание прикасаться к девушке.

Он осторожно - да-да, аккуратно, втянул одну горошину в рот и принялся посасывать. Интенсивно, но не причиняя боли.

Алина выгнула спину и вцепилась рукой в короткие волосы мужчины, сильнее прижимая его голову к своему телу. Да плевать она хотела на их разборки! Вот прямо здесь и сейчас этот охрененный - чего уж греха таить, внешностью Природа не обделила Германа - мужик хотел её, да так, что от его взгляда сворачивало в тугой узел все внутренности, и ты начинала плавиться. И увлажняться.

Много ли девушек могут похвастаться, что их вот так, сумасшедше, одержимо, хотят? Так, как об этом пишут в книгах.

Алина не знала ни одной. И себя к ним не причисляла. В виду того, что всегда была полненькой, были даже случаи, когда она стеснялась раздеваться перед партнерами днем, не то, что мнить себя роковой красоткой. Сейчас же...

Сейчас же сдвинуть рамки восприятия мира. Внутри живота

появилась тяжесть, и она была прямым следствием дикого желания Германа.

Алина вцепилась пальцами в широченные литые плечи и негромко застонала.

Тот, кто намеревался перевернуть её жизнь с ног на голову, утробно застонал и с жадностью переметнулся на другую грудь. Трогал так же осторожно.

Алина заерзала. Нет, это вот сейчас серьезно, у неё между ног увлажняется и зарождается вполне понятное желание почувствовать, как тебя наполняют?

С ума сойти...

Но факт оставался фактом.

Она хотела «оседлать» мужчину, и чтобы долбанная одежда не мешала им!

Когда Алина попыталась чуть сдвинуться - захват рук тотчас усилился. Возможно, ещё вчера она расценила бы этот жест, как проявление ограничения. Сегодня - как не желание её отпускать. Ни на секунду.

И снова в девушке что-то дрогнуло. Проснулось. Нечто темное. Первобытное. О существовании чего она и не подозревала.

- Хочу, чтобы ты снял джинсы, - наклонив вперед часть корпуса, прошептала Алина и, поддавшись шалости, укусила Германа за мочку. Мужчина дернулся. Взгляд стал совсем безумным.

- Если не хочешь, чтобы я разложил тебя разом - не кусай. Не буди во мне зверя, - рыкнул мужчина и ловко пересадил её с себя.

И очень быстро разделся. Как не порвал одежду - непонятно.

Алина тоже не бездействовала. Внезапно поняла, что платье, застрявшее у неё на талии, доставляет дискомфорт коже. Прочь платье и трусики.

Когда Алина полностью разделась, удобно устроившись на коленях, услышала:

- Хочу на тебя посмотреть, - решительно, даже резко и торопливое добавление, куда более мягкое: - Можно?

Что он хочет посмотреть, Алина даже не поняла - почувствовала.

Краснея и чихвостя, на чем свет стоит свою природную стеснительность, села. Поставила ступни на край дивана. Развела ноги.

А вот закрывать глаза не стала.

Она хотела видеть лицо Германа.

Да, определенно, хотела.

И зрелище было завораживающим.

Мужчина, что в комплекции превосходил всех её знакомых, что привык сражаться и выбирать кардинальные меры воздействия, замер. Взгляд его черных глаз как остановился на нежно-розовом лоне, доступном для обозрения, так и перестал двигаться. Время, казалось, остановилось. Да и сама Алина замерла, боясь пошевелиться.

Тишина в квартире оглушала. Но не давила.

Лишь резкое, прерывистое мужское дыхание нарушило его.

Герман по направлению к ней сделал шаг. Потом ещё один.