Маргарет Энсон - Орден Розги. Дрессаж

— О нет! Клянусь, я люблю вас! Я думаю только о вас! Я с ума схожу! Умоляю, позвольте мне бывать у вас! Я буду послушным. Никогда ни о чем не попрошу. Только видеть вас иногда!

— Нет, говорю тебе!

— О, пожалуйста… не говорите так…

Он бросился мадам де Варенн в ноги, изо всех сил обхватив их руками. Запрокинув голову, он устремил на нее умоляющий взгляд. Она смотрела на него строго и долго не говорила ни слова. Внезапно она заметила, что его взор затуманен, и в этот момент юноша наклонил голову, подставляя щеку. Она позволила ему немного потомиться в этой позе, в состоянии ожидания чего-то, а затем отступила от него.

— Что ж, — промолвила она, — если ты действительно чувствуешь все так, как говоришь, я, пожалуй, не стану звонить.

— Благодарю вас, тетя!

— Но у меня есть условие.

— Все, что угодно! Спасибо! Вы так добры!

— Ты пришел ко мне без приглашения и против воли своих родителей. Ты ослушался их специально, прекрасно отдавая себе в этом отчет в своем деянии. Более того, в своих мыслях ты допускал очень непристойные желания к своей тете. Не пытайся это отрицать! Ты ведь мечтал вовсе не о моем голосе или глазах, как ты говорил. Признайся, ты, маленький развратник, думал о моих ногах, а возможно, о моих бедрах?

С этими словами она подошла к поднявшемуся юноше, не спуская с него взгляда. Внезапно она схватила его за брюки в паху и сжала половые органы.

— А здесь… да, с этим у тебя все в порядке. Значит, то, что я чувствую сквозь твои брюки… что происходит здесь, когда ты думаешь обо мне? И что происходит с тобой сейчас, маленький негодник?

— О тетя, не трогайте меня там, прошу вас!

— Молчать! Я имею право трогать тебя, где захочу. И это только начало! Тебя следует наказать за твое непослушание и похоть. И раз уж ты так боишься, что я позвоню твоим родителям, я не стану этого делать, я сама накажу тебя, прямо здесь и сейчас.

— Конечно, тетя! Я все понимаю. Вы снова отхлестаете меня по щекам, да? По мне, так это куда лучше, чем разговор с моими родителями.

Она взяла его за уши и, приблизив его лицо к себе, произнесла своим низким холодным голосом:

— Бить тебя по щекам? Нет. Теперь это для тебя слишком легкое наказание. На этот раз я тебя выпорю.

— О нет, тетя! Это невозможно! В моем-то возрасте! Я сделаю все, что вы хотите, но…

— Я хочу, чтобы тебя выпороли. Что тут не понятного? И ты будешь выпорот.

— Признайтесь, вы ведь говорите так, чтобы только напугать меня? Вы же говорите все это не всерьез?

— Я всегда предельно серьезна, когда объявляю рабу его наказание.

— Рабу? Я вас не понимаю.

— Ничего, сейчас поймешь.

Она отпустила его, подошла к камину и дернула за плетеный шнур. Мгновение спустя, в комнату вошла темноволосая горничная, которая открывала Жану-Луи дверь.

— Соланж, будьте так любезны, разденьте для меня этого юношу.

— Тетя, что вы хотите сказать?.. Нет, не трогайте меня! Оставьте мой пиджак! Я не хочу. Отдайте мне пиджак! Ай! Мне же больно! О, мои руки! Нет! Нет! Не связывайте мне руки! Пожалуйста, оставьте меня… О боже, только не снимайте брюки! Пожалуйста!.. И кальсоны! Ради бога! Мне стыдно…

— Мне кажется, ты рановато стал носить донжуанский галстук, он тут совершенно неуместен, — заметила тетя. — Как и твоя мелочная стыдливость. Ты, должно быть, надеялся снять свои штаны в другой ситуации, не так ли, распутник? Теперь иди сюда.

Приподняв портьеру, мадам де Варенн прошла в соседнюю комнату, а Соланж схватила юношу за волосы и поволокла следом. Он попытался было сопротивляться, но со связанными за спиной руками и со стреноженными в штанинах ногами добился лишь того, что еще больше раскраснелся и запыхался. И в конце концов он все равно был вынужден войти в потайную комнату.

В ее глубине, на роскошном ложе для отдыха, расположенном на невысоком подиуме, возлежала его тетя с тонкой сигаретой в руке. И в тот же момент он увидел, что ее юбка с разрезом распахнулась так сильно, что стала видна ее восхитительная ножка до самого края шелкового чулка. Он прилип взглядом к его границе с обнаженной кожей, соседствовавшей с плотью, просвечивающей сквозь шелк, и это зрелище так заворожило Жана-Луи, что он уже не обращал внимания на козлы, позорный столб и инструменты, развешанные на стене и лежащие на странной скамье с круглым отверстием. Он опомнился лишь тогда, когда его тетя сделала Соланж какой-то знак, и тут же сверху спустилась веревка с крючком на конце. И прежде чем он успел что-либо сообразить, горничная подцепила крючком цепочку от наручников и подтянула веревку, вздернув связанные руки Жана-Луи. Это вынудило юношу для сохранения равновесия расставить ноги и нагнуться. Он оказался в унизительной позе, которая заставила его затрястись от страха и стыда. Его возлюбленная тетя смотрела на него с насмешкой, очевидно, наслаждаясь мучениями своего племянника.

— Выпорите его розгами, — наконец приказала она Соланж. — Не щадите его, но и до крови не бейте. Я хочу, чтобы наказание продолжалось все время, пока я буду курить сигарету.

— Ох, пощадите меня, тетя! Я не заслужил такого! Сжальтесь!

— Запомни, я люблю курить в тишине. Поэтому если я назначаю наказание на время курения, то в комнате должно быть тихо. Если же криков не избежать, то они должны быть во всю глотку. Но жалкие стенания я ненавижу. Соланж, засунь ему в рот шарф. А то он начинает меня раздражать.

Она стянула с шеи легкий шелковый шарф и кинула его горничной. Та со смехом поймала его.

— Будьте любезны, месье, откройте рот… Нет? Месье желает сопротивляться?

Внезапно Соланж пребольно ущипнула юношу за сосок прямо сквозь ткань рубашки. Жан-Луи завопил. И горничная тут же затолкала в его широко раскрытый рот шарф своей госпожи. Она потрудилась запихнуть его внутрь почти весь, оставив свисать снаружи лишь один уголок, и эта деталь лишь подчеркивала унизительную беспомощность несчастного.

— В вашем положении, месье, следует уяснить раз и навсегда, что лучше подчиняться сразу! — саркастически заметила Соланж.

Потом она встала у него за спиной, взяла розги и, не дожидаясь приказа, начала наказание. Она не торопилась, но и передышек не делала, собираясь провести порку, как следует.

Тем временем мадам де Варенн курила. Подол ее платья задрался еще выше, и Жан-Луи не мог оторвать взгляда от беспечно выставленных на его обозрение соблазнительных ног. Это зрелище буквально гипнотизировало его, несмотря на все мучения и унизительную позу, в которой он стоял. Из-под полуопущенных ресниц мадам де Варенн следила за размеренной поркой с таким равнодушным видом, словно у нее на глазах не происходило ничего особенного. Время от времени она лениво подносила к губам сигарету или стряхивала пепел. А розги продолжали неумолимо опускаться на уже пылающий зад Жана-Луи. Когда сигарета истлела, мадам де Варенн сделала горничной знак остановиться.