Галина Чередий - Крылья мглы [СИ]

— Не попорть имущество, — без грамма смущения ухмыльнулась, и Киан попытался мне ответить что-то, по задумке, видимо, непринужденное, язвительное, с отзеркаливанием усмешки, но вышла только непонятная, едва ли не страдальческая гримаса, а слова и вовсе обернулись невнятным, сразу затихшим скрежетанием. Черт, отчего же вот такой, неприкрыто уязвимый для вожделения, что в нем разжигаю, он меня заводит уже совсем не шуточно, аж по коже проходятся сотни дразнящих иголочек, награждая колючими крошечными разрядами.

Продолжим, малыш? Ты ведь так долго на это нарывался. Неторопливо и не сводя с него глаз ни на миг, стянула бюстик и, покрутив на пальце, уронила на пол. Ясное дело: не «трахни меня» кружева, музычки нет, и соблазнительница я та еще, но производимый эффект полностью устраивал. Просунув пальцы под эластичный пояс штанов, покачала бедрами, медленно спуская ткань вниз, наклонилась к самым ступням, не прерывая визуального контакта, в том же темпе выпрямилась, вышагнула из кучки текстиля и, проведя по бокам, обхватила груди, чуть приподнимая и как бы взвешивая.

— Что-то мои сиськи сильно сдали после голодовки в клетке, не находишь? — Мать моя, я ведь никогда не имела привычки кокетничать и дразниться, вот откуда это во мне в его присутствии?

Ковшик глухо бухнулся об пол, мыльная тряпка полетела в стену, Киан скрипнул зубами, опустил голову еще ниже, как если бы собрался пригвоздить меня лбом к стене, и двинулся вперед, издавая некое продолжительное ворчание, ни разу не похожее на звуки, присущие цивилизованному человеку. Впрочем, он таким сейчас и не выглядел. Насмешник, хитрец и обаяшка исчез без следа, а на меня неотвратимо надвигался скорее уж озверевший самец, нежели даже сильно возбужденный мужчина. И меня от этого его вида пробрало до самых глубин и так забористо, что во всякой прелюдии отпала необходимость. В крови вскипело, в ушах и за ребрами грохотало, грудь заныла, внизу все зашлось в предвкушающей дрожи. Но это не отменило желания дразнить его еще, увидеть, где же предел его адекватности и есть ли он, поэтому я стала осторожно отступать, побуждая преследовать. И почти сразу же запнулась обо что-то и, нелепо взмахнув руками, эпично и прям «дико сексуально» полетела на задницу. Но ни упасть, ни даже сгруппироваться, реагируя, не успела, очутившись в надежном захвате Мак-Грегора, который аккуратно, но очень стремительно и ловко уложил меня на спину, накрывая собой. Я бы взорвалась от смеха, но он не оставил мне времени на веселье, захватив мои губы своими и сразу же надавил языком, требуя впустить. И я не отказала, позволяя ему вовлечь себя в агрессивный, без всяких намеков на поддразнивание или раззадоривание, поцелуй. Совсем уже не предварительная ласка, сразу переход к взаимному поглощению с щедрым обменом жадными стонами, ладонями, скользящими по телу в захватнических набегах, волнообразно трущимися друг об друга телами.

— Уже не остановиться… — хрипло и чуть ли не обреченно пробормотал Киан, оторвавшись от моего рта и отстранившись на мгновение, только для того, чтобы освободить себя из штанов. — Прости.

Вместо ответа я закинула ногу ему на поясницу, упираясь пяткой, и приподняла бедра, открываясь полностью. Впитала без остатка его расфокусированный взгляд и шипение, как от ожога, когда он стал прокладывать себе путь в мое тело, абсолютно не представляя, что за звуки издавала сама. Но точно не молчала, потому что его вторжение внезапно ощутила не только между моих распахнутых ног, а полноценным скольжением по всем моим нервным окончаниям одновременно. Да и не вторжение это вовсе, а нечто долгожданное, о нехватке чего я подозревала только на уровне подсознания. Вцепилась в спину Мак-Грегора пониже лопаток, теряя разум не только от мощных, выбивающих мои все более отчаянные всхлипы толчков, но и от восхитительной работы его упругих мускулов. Он врезался в меня яростно, с влажными шлепками кожа об кожу, жестко целовал, до привкуса металла и соли во рту, отстранялся, приподнимаясь, бросал взгляд между нашими телами, зверел еще больше и бросался опять терзать мой рот. Мне уже было жарко, сладко, крышесносно, едва ли не чересчур, уже вот-вот, а Киан, кажется, только набирал обороты. Я укусила его за плечо, поймав первую волну, а после голова откинулась, от макушки до пяток пронзало снова и снова, а он все не унимался, не давая мне земли коснуться, толкая в свободное падение до тех пор, пока мое тело не обмякло, исчерпав весь запас кайфа, который, видимо, могло испытать за один раз. И только тогда Мак-Грегор просунул под мою спину и ягодицы руки, поднимаясь вместе со мной, и закончил все и для себя, скрипя и скрежеща зубами, пока насаживал на себя почти остервенело. Угомонившись наконец, мы некоторое время сидели молча, я поверх него, он все еще во мне, жадно хватающие воздух, насквозь промокшие повсюду.

— Ну вот теперь можно и помыться, и приступить к испытаниям, — спустя минут пять просипел Киан, поцеловав в шею. Я фыркнула раз, другой, а потом расхохоталась.

Спустя почти полные сутки непрерывного полета Крорр вынужден был спуститься на землю в прямом и переносном смысле. Даже его прекрасно приспособленное для видения в темноте зрение отказывало, в глаза как песка было насыпано, а крылья едва держали его. Сказывались последствия отравления, или он позорно раскис от постепенно настигшего понимания: весь этот его одиночный вояж не более чем чистейшей воды авантюра? Как он и, в самом деле, собирается найти одну-единственную женщину на территории в тысячи и тысячи квадратных миль, учитывая, что на хоть какое-то содействие местных ему рассчитывать не приходится, скорее уж на пулю в затылок или вилы между лопаток. Проклятые твари, населяющие Зараженные земли, остервенело ненавидели таких, как он, и пользовались любым шансом прикончить ликторов и всех, кого могли заподозрить в лояльности к ним или, не приведи бог, в сотрудничестве. Он постоянно слышал истории о том, в каком жутком виде находили тела решившихся шпионить для Крылатых, демонстративно изуродованные страшными пытками и выставленные напоказ. Как-то раз они наткнулись на такой труп совсем еще мальчишки-оборотня, приколоченный к кресту вниз головой, в ожогах повсюду, с перебитыми костями и выпущенными кишками. Отвратительно. Хотя у обитателей цитаделей к оппонентам было абсолютно равнозначное отношение. На секунду у Бронзового мелькнула мысль, почему, черт возьми, даже спустя столько лет после катастрофы все обстоит именно так? Бесконечное противостояние без намека на смягчение или формирование некой прослойки людей и нелюдей, что придерживалось бы нейтральной позиции относительно обеих сторон. Подобное было бы логично, ведь желание сражаться всегда и непрерывно присуще лишь молодежи или профессиональным воякам, более старшим разумным созданиям свойственно стремление к хоть какой-то стабильности. Очевидно, он и правда дико устал, или яд не окончательно покинул его организм, если в его голове раз за разом родятся прежде совершенно несвойственные ему мысли.