Алина Углицкая - Сердце кугуара

Но она словно плыла в тягучем, густом киселе. В нем клубилась теплая мгла, обещавшая вечный покой. И не было сил даже открыть глаза.

А потом сквозь эту мглу прорезался яркий луч света. Ударил по закрытым векам. И Ева услышала голос Лукаша, который кричал:

— Сюда. Сюда! Здесь женщина! Человек!

Прижимая девушку к себе так крепко, точно боялся, что она вот-вот исчезнет, Лукаш смотрел в грозовое небо. Вертолет завис над гибнущим катером, его прожекторы слепили глаза, и вер не мог разглядеть тех, кто находился в кабине. И было глупо кричать и махать руками: видимость почти на нуле, вряд ли его потуги кто-то оценит.

Но вот заработал динамик, и над океаном разнесся командный голос:

— С вами говорит сержант береговой охраны Диего Мартинес. Сейчас к вам будут спущены спасатели, оставайтесь на месте.

Пилот подвел вертолет так близко, как только смог. И Лукаш увидел, как от темного каплевидного силуэта отделились три фигурки на страховочных тросах. Все они были в черной военной форме, в руках тускло поблескивало оружие.

Вер тяжело усмехнулся.

Эти военные не дураки, видно не раз ловили нелегалов из резерваций, пытавшихся проскочить сквозь границу. И автоматы у них, вероятно, заряжены не обычными пулями. Но этого он проверять не станет.

— Младший капрал Дженс, — отрапортовал один из них, опустившись на палубу. Еще двое, прибывшие с ним, судя по нашивкам на рукавах курток, были рядовыми. — Назовите себя.

— Лукаш Каховский, вер, личный номер 1452, - процедил бывший приор, удерживая бессознательную девушку на руках. От военных шел запах смерти: запах железа, ружейной смазки и пороха. А внутренний Зверь ненавидел этот запах больше всего. Даже больше, чем запах лекарств и больницы. — Место регистрации резервация Химнесс.

— Вер? — капрал моментально изменился в лице. Рядовые вскинули автоматы, направив на Лукаша. Словно боялись, что он сейчас с боевым кличем бросится на них. Прямо как есть, голый и с девушкой на руках. Это заставило вера цинично ухмыльнуться. Все же приятно осознавать, что тебя так боятся.

— Вы знаете, что вам запрещено покидать место регистрации?

— Да, но у меня уважительная причина. Эта девушка, — он кивнул на Еву, — человек. Журналистка Воронцова Евангелина.

Прибыла в Химнесс по разрешению властей.

— И что она делает здесь?

— Я должен был доставить ее на Тайру, но мы налетели на мель.

— Ясно. Стойте на месте.

Капрал коснулся рукой правого уха и заговорил в невидимый микрофон:

— Сэр, здесь женщина, человек. Евангелина Воронцова. Эта не та журналистка из Восточной Европы, которую ищет агент Догерти?.. — нахмурившись, он внимательнее взглянул на Еву, которая словно спала в мужских руках, так безмятежно было ее лицо. — Понял. Отбой.

Потом он поднял на вера серьезный взгляд.

— Сейчас будет спущена спасательная корзина. Положите женщину в нее и отойдите так, чтобы мы видели ваши руки. Вы поняли?

Лукаш медленно опустил голову так, что подбородок уткнулся Еве в макушку, а потом вскинул голову вверх, бросая на вертолет ненавидящий взгляд. Скрипнул зубами, обрывая зародившийся рык.

— Лук? — Ева обеспокоенно завозилась в его руках. — Что происходит?

— Ничего, детка, все хорошо.

Он ободряюще улыбнулся.

— Мне так жарко… Все тело болит…

Лукаш коснулся губами ее лба. Кожа девушки буквально пылала.

— У нее жар, — отрывисто бросил он в сторону капрала. — И сильное переохлаждение. Она долго пробыла в холодной воде. Ей нужна медицинская помощь.

— Мы сделаем все, что сможем.

Она казалась такой хрупкой в его руках, такой крошечной. И почти ничего не весила. Лукаш подумал, что мог бы ее носить на руках круглые сутки, не давая этим ножкам ступать по земле. Только сейчас он заметил, что у нее очень маленькие ступни, намного меньше его ладони. И такие милые пальчики. Беззащитные. Она вся была беззащитной, и его Зверь бесновался от мысли, что он должен оставить ее.

Должен.

Проклятое слово.

Кто придумал его? Чертовы люди! Зверь не знает понятия «должен». Ему плевать на законы и правила. Все эти условности лишь для людей. Зверь же живет, руководствуясь древним инстинктом, и этот инстинкт гуманнее разума. — Это спасатели, да? — Ева сощурилась от яркого света. Ее голос был еле слышен.

— Младший капрал Дженс, мэм, к вашим услугам, — под ненавидящим взглядом вера, капрал отдал ей честь. — Третья спасательная бригада.

Но девушка даже не глянула на него.

— Почему он сказал, чтобы ты меня посадил в корзину, а сам отошел? — она заглянула Лукашу в глаза, ощущая неладное.

— Потому что корзина рассчитана только на одного. Сначала они поднимут тебя.

Врать своей паре, своей половинке было невыносимо. Но сказать правду Лукаш не мог. Не сейчас, когда Ева и так на грани между жизнью и смертью. Ей нужно в больницу, нужно к людям, в нормальные условия. Она вернется к своей прежней жизни, к своей семье, и забудет его.

А он…

Он как-нибудь справится.

На Химнессе у него осталась пара незаконченных дел. И парочка должников. Он будет думать о ней, и это даст ему силы, чтобы вернуться. И отомстить.

Спасательная корзина опустилась достаточно низко, и Лукаш усадил в нее девушку. Порывисто поцеловал и отступил, поднимая руки. На его лице застыло странное выражение. А потом, когда корзина начала медленно подниматься, Ева увидела, как шевельнулись его запекшиеся губы:

— Прощай.

Услышала не ушами, а сердцем. И в тот же миг поняла.

— Лукаш, нет! — закричав, она просунула руки сквозь прутья корзины, умоляя его не бросать ее. — Пожалуйста. Лукаш!!

Но он остался стоять, где стоял. Даже не шевельнулся. Только смотрел, не мигая, как корзина поднимается все выше и выше, унося в небо его единственную. Он слышал, как Ева плачет и матерится сквозь слезы, обзывая его последними словами. И обещает ему все возможные кары. На секунду его губы искривились в печальной усмешке: что ж, у нее есть право его ненавидеть. Он заслужил.

Когда корзина зависла под брюхом вертолета, пилот приглушил прожекторы. Теперь только один из них смотрел вниз, освещая полузатопленный катер, замерший на подводной скале, задрав нос. И одинокую фигуру на палубе.

Лукаш видел, как вместе с корзиной на тросах поднимались военные, даже в воздухе продолжая держать его на мушке. Видел мужчину, который, перегнувшись через борт вертолета, помог втащить девушку внутрь. Видел, как этот же мужчина задраил вход. А потом вертолет развернулся, уходя ввысь, и растаял в грозовой дымке.

Где-то в глубине звериной души зародилось отчаяние. Прорвалось сквозь горло раскатистым рыком. Этот рык разнесся над океаном, заглушая шум ветра и волн. В нем была только боль. Она охватила Лукаша изнутри, разошлась по телу леденящей волной, и он, упав на колени, почувствовал, как внутренний зверь рвется наружу.