Галина Чередий - Подмена

— Я была одной из любимейших кадани архонта раньше, и я снова буду ею, когда он перережет твою глотку, освобождая душу своей невесты! — вот сейчас тщательно отрепетированной мелодики меньше, а откровенного чувства больше. Браво, эти чуть визгливые нотки так натуральны и буквально ласкают мой слух!

— Но я пока жива! Так что на твоем месте на многое бы не рассчитывала, — я, так же, как она раньше, прошлась насмешливым взглядом по ее телу сверху донизу, и мои брови невольно рванули вверх. Из-под подола струящегося платья были видны копыта. Копыта! Очень милые такие, даже позолоченные и украшенные сверкающими камнями, но… черт возьми!

— Тебе не удержать его внимания! Посмотри на себя! — еще больше истеричности появилось в каждом слове, когда она перехватила мой изумленный взгляд.

— Я в себе всем довольна. А ты? И, кстати, дорогуша, слова «любимейшая» и «одна из» рядом… Не побоюсь сказать — чистый оксюморон! — бросила и даже не оглядываясь пошла вниз так быстро, как только было возможно, не создавая впечатление, что просто спасаюсь бегством.

Спустившись вниз, я позволила себе чуть постоять, унимая колотящееся сердце, и только потом отправилась в сокровищницу. Первым импульсом было набрать всего много и сразу, но потом я решила, что мне и тащить-то такое количество не в чем, разве что наложить в подол платья, а значит занять обе руки, а все-таки хотелось иметь одну свободную для оружия. Может, я и не имею никаких навыков ножевого боя, но присутствие этой рукояти в моей ладони дарило мне ощущение хоть какого-то контроля над ситуацией вокруг. Поэтому я, конечно, обвешалась всем, что можно одновременно нацепить на себя, но не до такой степени, чтобы к земле согнуло. Звеня и бряцая по пути и провожаемая алчными взглядами, вернулась в свою комнату и, осмотревшись, сгрузила все вниз платяного шкафа, туда, где обычно обувь хранят. И только после этого отправилась блуждать по коридорам со скучающим видом в поисках дороги к тому самому служебному выходу. Времени на его поиски из-за запутанной местной архитектуры ушло прилично. Все эти десятки и десятки дверей бесили даже сами своим видом. К тому же я отвлекалась, разглядывая знаки на них, а так же цвета лент, повязанных на дверь. Не знаю уж почему, но черных среди них не попадалось, и это хоть немного улучшало настроение, хотя с чего бы. Разве не решила, что плевать хотела? Но я ведь реалистка, хоть и занесенная чужой волей в мир магии, и отдаю себе отчет в том, что пожелать управлять своими чувствами вовсе не значит получить над ними контроль. В конце концов я нашла нужный коридор, но торчать столбом, ожидая, когда дверь откроется, как-то тупо, а попытаться открыть самой и попасться на этом — еще глупее. В этом коридоре не было дверей в личные комнаты, гостей и самих кадани тоже не наблюдалось, и я понятия не имела, что должна сказать, спроси меня кто, что тут делаю. Вот и мельтешила туда-сюда вдоль входа в это ответвление и чуть вывих шеи себе не заработала, пялясь на нужную толстенную дверь издалека. Но, наконец, она открылась, и при этом настроение мое рухнуло, а плечи опустились. За секунду до открытия по периметру рамы вспыхнули уже знакомые знаки, и только потом раздался щелчок замка. Че-е-ерт, а я так надеялась!

В расстройстве вернулась к себе и какое-то время швыряла вещи, доставленные Лугусом в мое отсутствие, и пинала ненавистные вездесущие подушки. Выдохнувшись, потная и уставшая, стянула платье и забралась в ванну.

— Знаешь, Аня, это ведь только один путь. Самый первый из пришедших тебе в голову, — пробормотала сама себе, уговаривая. — Почему ты решила, что должно получиться сразу? Ничего стоящее не дается легко, а удачные решения не бывают простыми. Ты придумаешь что-то еще. Обязательно придумаешь! Нужно только потерпеть и еще подумать!

Ну да, в этом я себя убедить смогу, если повторю чертову уйму раз. Но вот перестать думать о том, что выбраться из Фиг Болга это, скорее всего, меньшая из моих проблем, вряд ли получится. Выйдя наружу, я окажусь в абсолютно чужом мире, полном жутких существ, живущем по совершенно мне неизвестным законам и правилам. И я буду там одна, беспомощная, ищущая себе место под местным солнцем вслепую. Страшно ли мне? Да просто до икоты, но какой у меня выбор? Каждый, кому не лень, тычет мне, что очень скоро меня лишат жизни. Может да, может нет, но я что, готова сидеть тут в сытости и покое, просто ожидая, пока другие решат жить мне или умереть?

Выбравшись из ванной, посмотрела на подвесное ложе и подумала, что спать там сегодня не буду. Иначе опять буду пялиться в окно и грызть себя заживо мыслями о том, где и с кем проводит эту ночь Грегордиан. А нужно избавляться даже от малейших иллюзий, что наши жизни и дальше как-то могут быть связаны.

Почти отсутствие сна в последние двое суток и бесконечное количество кругов, пройденных по коридорам Фир Болга, все же оказали свое действие на мой организм. Немного повертевшись, я уснула.

Разбудило меня прикосновение в полной темноте, и оно было сродни легкому разряду электричества. Широкая грубая ладонь скользила по моей спине, посылая по телу все новые и новые ледяные, пронзающие до костей импульсы, заставляющие подняться дыбом все волоски на теле и скрутиться узлом внутренности. Первой мгновенной мыслью было, что это наконец явился Грегордиан, но потом я уловила мощный аромат какого-то парфюма. Абсолютно чужого, вызвавшего приступ тошноты и сковавшего все мышцы ужасом. Но еще раньше все мое тело, каждым сантиметром кожи осознало, что это не он. Как бы я к нему не относилась, насколько бы не ненавидела, но все мое существо притягивалось к нему, как металл к магниту. Когда он приближался, мое сердце заходилось и замирало от вожделения, а не от отвращения и страха. Сейчас же я ощущала такое отторжение, что и вдохнуть не могла воздух, пропитанный чужим запахом. Рука продолжила медленный путь и достигла моей поясницы, к плечу прижались чьи-то губы, а я все пребывала в неодолимом ступоре. Но тут мой загадочный пришелец заговорил, а около кровати мелькнула еще одна тень, и это все поменяло для меня.

— Поверить не могу, что мы первые, — похотливо зашептал некто, обдавая кожу мерзким дыханием и обхватывая мою ягодицу. — Я так надеялся, что архонт сделает твою постель доступной. Но подумать не мог, что так скоро и для всех.

Едва слышные слова, перемежаемые тяжелым дыханием, врезались в меня, как брошенные наотмашь камни. Били, словно острейший нож прямо в центр груди, разрушая душу и плоть, лишая воздуха, сжимая ледяными пальцами горло. Значит, вот как ты поступил? Я переступила через себя и отправила проклятую ленту, а ты решил плюнуть в меня, не только не явившись сам, но отдав, как дешевую подстилку, любому желающему? И ты думаешь, я с этим смирюсь, архонт Грегордиан? Да лучше сдохну!