Автор неизвестен - Картезианский развратник

Да, читатель, да, не успел я напустить на себя святость, как она тут же подействовала. Радуйся, Боже! Сколь сильно благочестие! Я уже достаточно возбужден, и предполагаю, что вскоре возбужусь еще больше!

На следующий день я не преминул отправиться на службу, сами понимаете, с какими намерениями. Я увидел свою брюнетку, молящуюся со всем пылом непорочной души. Вот, сказал я себе, сие очаровательное дитя, этот образец всех добродетелей! О, что за наслаждение будет вкусить столь лакомый кусочек! Как сладостно будет преподать ей первый урок любовных утех! Виват! Я исцелился, я возбудился подобно кармелиту; почему я не сказал «подобно целестинцу»? Неужели кармелитов обуревают большие желания? Но вот я замечаю, что моя прихожанка смотрит на меня. Неужели ее мать говорила ей обо мне? Дабы погасить огонь, который во мне разжигал один ее вид, я хотел поскорее заняться онанизмом. А ее взгляд, доставивший мне такое наслаждение, был, вероятно, всего лишь проявлением набожности.

Я самоудовлетворился и сорванное удовольствие, испытанное мной при виде своей прихожанки, придало мне уверенности в том, что я смогу достичь и большего. Я ожидал счастливого случая, и он представился мне несколько дней спустя.

Однажды я зачем-то вышел из монастыря, а когда вернулся, привратник, открывая дверь, сказал, что в исповедальне вот уже два часа меня ожидает юная дама, желающая говорить только со мной. Я немедленно помчался туда, и каково же было мое удивление, когда я узнал свою прихожаночку! Едва увидев меня, она поспешно бросилась к моим ногам.

— Ох, пожалейте меня, святой отец! — воскликнула она, заливаясь слезами, что помешало мне заговорить с ней.

— Что случилось, милое дитя? — спросил я, услужливо поднимая ее. — Доверьтесь мне. Господь милосерден. Он видит ваши слезы, и они уже возымели свое действие. Он простил вас, а теперь откройте свое сердце вашему исповеднику.

Она попыталась заговорить, но разрыдалась с новой силой и без сознания рухнула в мои объятия. Потрясенный случившимся, я чуть было не свалял дурака, вознамерившись позвать на помощь. Я даже сделал несколько шагов к выходу, но по здравому размышлению остановился. «Куда ты идешь, — спросил я себя, — разве не надеялся ты на подходящий случай?» Я приблизился к моей прихожаночке, расшнуровал ей корсет и раскрыл грудь: никогда еще я не видел столь прекрасной груди. Расстегивая красавице платье и сорочку, я и не надеялся на столь божественное зрелище. Передо мной предстали два полушария, огромных, белоснежных и крепких, словно мрамор. Мне захотелось их стиснуть, я принялся целовать их, я прижимался к ним лицом, я целовал губы моей красавицы и впитывал ее дыхание. Внезапно, охваченный порывом, которому и сам не смог бы дать объяснения, я кинулся к двери, ведущей на улицу. Я притворился, что открываю и закрываю дверь, как если бы вышел позвать кого-нибудь. Затем вернулся к моей прихожаночке, схватил ее в объятия и любовно сжал. Внезапно меня охватила дрожь, я отпустил девушку, взволнованно оглядел ее и вдруг, озаренный пришедшей мне на ум идеей, подхватил красавицу на руки.

— Любовь, — воскликнул я, — помоги мне!

И помчался к себе в комнату, крепко прижимая к груди свою драгоценную ношу. Господи, как же она была легка!

Я положил девушку на кровать, запер дверь, зажег свечу и вернулся к кровати, еще более взволнованный, чем когда-либо, учитывая свою жертву. Все мои движения были осторожными, чтобы она не пришла в сознание. Я обнажил ей грудь, завернул юбки, раздвинул ноги и замер от восхищения, которое было столь же сильно, как похоть, охватившая меня. Я изучал, я восторгался! Что за сладостное зрелище! Любовь и нега таились во всех изгибах ее тела. Белизна, округлость, упругость, изящество — все было очаровательно, все было идеально. Белизна кожи, испещренная тонкими голубыми венами, подчеркивавшими ее нежность, бархатная чернота пушка, маленькая пещерка самых тончайших оттенков красного — все эти цвета совершеннейшим образом контрастировали друг с другом и заставляли меня сомневаться, который из них больше способствовал законченности восхищавшей меня картины. Апеллес, на протяжении десяти лет собиравший самые прекрасные черты самых совершенных красавиц Греции, если бы моя прихожаночка предстала пред твоими очами, ты был бы посрамлен, а та богиня, которую ты пытался создать, умерла бы от ревности.

Устав от бесплодных восторгов, я страстно прижался ртом и руками к тому, что только что рассматривал, но едва дотронулся до прелестной прихожаночки, как она испустила глубокий вздох и начала подавать признаки жизни, прижав руку туда, где чувствовала мою. Я же продолжал целовать девушку, припадая к ее губам. Моя прихожаночка хотела было воспротивиться и оттолкнуть меня. Удивленная и потрясенная тем, что лежит на кровати в незнакомой комнате, она тревожно заозиралась, пытаясь понять, где находится, хотела заговорить, но язык не слушался ее.

Я уже был полностью во власти своей страсти, и я не выпускал из рук добычу. Она отчаянно пыталась вырваться, я не позволял ей, пытаясь уложить ее. Она яростно сопротивлялась, набрасывалась на меня, царапала, кусала, колотила меня, металась всем телом. По ее разгоряченным щекам текли струйки пота. Но ничто было не в силах остановить меня. Пытаясь прижаться к моей красавице, я навалился на нее всей тяжестью своего тела, оставляя свободными лишь ее руки, позволяя им изливать на меня весь ее гнев. Я раздвинул ей ноги, которые она до последнего пыталась сжать, я уже даже засомневался, что одолею ее, ибо ярость наполняла ее силой, а моя страсть уменьшала мои. Однако я сделал последнее усилие, раздвинул ей бедра и достал хуй, который, вырвался на свободу, стоило мне только расстегнуть штаны. Я приставил его к желанной цели, надавил и оказался внутри. И о чудо! Вся ярость моей прихожаночки мигом рассеялась как дым, она сжала меня в объятиях, стала отвечать на поцелуи, закрыла глаза. А я уже не владел собой, ничто не в силах было меня остановить. Я яростно двигался и ждал только, когда она достигнет пика наслаждения, а когда почувствовал, что он уже близко, залил ее пизду огненным потоком спермы. Красавица кончила тоже, и мы оба упали бездыханные. Разум покинул наши бренные останки, чтобы перенестись туда, где царят лишь блаженство и пылкие чувства.

Моя подруга по наслаждению вскоре пришла в себя, но лишь для того, чтобы с помощью ласк вновь ввергнуть меня в бурный поток страсти. Она обвила меня руками за шею, нежно поцеловала, и я открыл глаза. И что же я вижу? Ее груди трепещут и вздымаются, пизда пылает огнем, как настоящая печь, от которой воспламеняется и мой хуй.

— О, боже! — прошептала она, — я задыхаюсь от наслаждения, я умираю!