Марина Суржевская - Для кого цветет лори

Так и Лавьер. Он был собой. Со своей жестокостью, своей правдой и своей любовью. Безумной и безудержной, ранящей и исцеляющей.

Где-то там, падая в бездну, Оникс поняла, что Ран Лавьер похож на стихию. И его просто надо принять, чтобы иметь смелость жить с ним. Любить его. Принимать его любовь.

…Холодная вода обожгла тело, потянула на дно, затаскивая под водопад, к скалам. Оникс забилась, мгновенно потеряв ориентир в этом потоке, захлебнувшись, ослепнув и оглохнув. И единственное, что осталось, – это сильная рука, что сжимала ее ладонь. Ран тащил ее куда-то, делая уверенные и мощные гребки, тянул сквозь поток, преломляя течение. Раяна не знала, сколько это продолжалось, ей казалось, что вечность. Воздуха внутри не осталось, нутро горело, требуя спасительного вдоха. Она еще успела подумать, что больше не выдержит, когда Ран вытолкнул ее на поверхность.

– А-а-а, – с хрипом, жадно Оникс дышала, радуясь хотя бы этому – возможности дышать.

– Обхвати мои плечи, – Ран не дал ей передышки. – Мне нужны свободные руки.

От его уверенности и силы стало немного легче. Оникс подчинилась, стуча зубами от холода.

– Держись крепко.

Она прижалась к нему всем телом, пытаясь не обхватывать шею, сдерживая свое желание повиснуть на Ране, сжать его ногами, потому что он был единственной опорой в бушующем потоке. Лавьер плыл сильно, рассекая воду обеими руками. Скалы все еще гремели, сверху сыпались камни. На миг повернув голову, Оникс увидела, что от дома на скале почти ничего не осталось, его засыпали валуны.

Ран назад не смотрел, только вперед. Он двигался, словно огромная рыба, и Оникс болталась на его спине, вцепившись в плечи.

Пологий берег показался тогда, когда у раяны уже зуб на зуб не попадал от холода. И когда ее ноги зачерпнули песок отмели, она даже не сразу поверила.

– Скорее, – Ран уже не плыл – шел, таща за собой обессилевшую девушку.

– Знаешь, я забыла тебе сказать, – зубы стучали, отчего слова вышли невнятными. – Я боюсь высоты.

Ран остановился, посмотрел на нее. И вдруг прижал к себе, сильно поцеловал в замерзшие губы. Лишь на миг, и тут же потащил дальше.

У берега высились колючие сосны, подступая почти к самой воде. Между ними темнели покрытые мхом и присыпанные прошлогодней листвой валуны. Внутри каменного кольца было тихо, безветренно. Но после холодной воды Оникс колотила дрожь.

– Надо согреть тебя, – он цедил слова, в зелени глаз билась тревога. – Слишком холодно. – Выругался, глядя на ее посиневшие губы. Посадил Оникс на поваленное дерево, присел, сильно растирая ей ступни. Девушка ойкнула, но Ран лишь нахмурился. Растер ей ноги, руки, грудь, спину.

– Прекрати меня вертеть, – попыталась возмутиться Оникс, но получила в ответ лишь хмурый взгляд.

– Сиди здесь, – приказал он, вытаскивая привязанный к ноге нож. Вернулся с охапками еловых веток, бросил, снова ушел.

Оникс обхватила себя руками.

Лавьер набросал целую кучу веток, присел рядом, чиркая огневкой. Искра упала на сухую листву, пустила тонкий дымок. И разгорелась, закоптила. Оникс протянула заледеневшие ладони к зарождающемуся пламени. Огонь лизал влажные ветки, трещал, разбрызгивая снопы красных искр. И рос, становясь все больше.

– Вставай! – Ран схватил ее за руку, потянул с плеч девушки мокрое платье.

– Что… что ты делаешь?

– Раздеваю тебя, как обычно, – насмешливо протянул он. – Знаешь, что мы сейчас будем делать?

Оникс ответила ему хмурым взглядом, и Лавьер усмехнулся.

– Нет, раяна. Не то, что ты подумала. Мы будем танцевать.

Сказать, что она думает, Оникс не успела, потому что Ран успел ее раздеть и расплести косу. И толкнул к огню.

– Танцевать, Оникс!

– Ты сумасшедший?!

Он хмыкнул, стаскивая одежду и с себя, развешивая ее на ветках. А потом схватил девушку за руку, притянул к себе, целуя в губы. Сильно и нежно. Так, как не целовал раньше. И тут же отпустил.

– Только попробуй остановиться, раяна!

Это был самый странный и безумный танец, который только можно себе представить. Два голых и сумасшедших существа прыгали вокруг огня, протягивали к нему руки, присаживались, вертелись, почти обжигались, приближаясь слишком близко… В какой момент Оникс забыла о стеснении? Обо всем забыла, чувствуя живительное тепло, что наполняло продрогшее тело. И она танцевала. Под бой водопада, под скрип сосен, под звуки ветра и земли. Глядя на мужчину рядом, что двигался словно зверь – сильно, красиво, уверенно. Она не знала, что он может быть таким. Диким и свободным, танцующим с ней древний танец огня и ветра…

И внутри тоже было обжигающе-горячо. От счастья и надежды, от того, что они оба живы и от того, что вместе.

И он тоже смотрел. Смотрел не отрываясь, зная, что навсегда запомнит этот миг. Белые волосы, летящие по ветру. Искры огня, обнимающие тело. Раскрытый цветок на спине, когда раяна поворачивалась… Ее глаза, когда смотрела на него… И он был пьян. Хмелел от того, что наполняло тело и разум. Хмелел от Оникс. Желая сжать ее в объятиях уже сейчас, накрыть своим телом. И не делая этого. Втягивал воздух, двигался и смотрел… смотрел на нее сквозь пламя, смотрел и не мог насмотреться. Оникс была его огнем – сильным, неуловимым, обжигающим. Чем сильнее он пытался пленить ее, тем яростнее она сопротивлялась. Но если не пытаться сжать пламя в кулаке, а позволить ему свободно гореть, оно согреет и растопит лед…

Сигнал рожка прозвучал на скалах, возвращая обоих в реальность. Сумеречные заметили костер, а значит, скоро найдут их.

Оникс опустила вздернутые руки, качнулась в последний раз. Они застыли, глядя друг на друга. Ран резко шагнул к девушке и так же резко остановился. Заставил себя остановиться. Вздохнул рвано.

– Я должен тебе сказать.

Она посмотрела слегка испуганно.

– Сейчас?

– Сейчас, – сквозь зубы процедил аид. Нахмурился. – Я не жалею, Оникс. Ни о чем. О том, что делал с тобой. – Снова втянул воздух. Он слишком быстро заканчивался внутри. – Я совру, если скажу, что жалею, – сжал кулаки. – Если бы все повторилось… Все было бы так же. Я не хотел причинять тебе боль, но желал привязать к себе. Владеть. Правда, для тебя это одно и то же. И я такой, какой есть, Оникс, уже не изменюсь. И все, на что я способен, это делать выводы.

– И какой ты сделал вывод? – Оникс смотрела спокойно, чуть склонив голову.

– Что боюсь тебя потерять. И что не могу удержать, – он криво усмехнулся. – Это ужасное для меня чувство, раяна. Самое ужасное, что я испытывал. Я никогда и ничего так не боялся, как потерять тебя. Мне тяжело смириться с тем, что я так чувствую. Это какая-то постоянная агония, вечный архар, который я не могу преодолеть. И знаешь, я ведь готов был на все, лишь бы ты была рядом. Убивать, принуждать или запугивать – неважно… – Ран криво усмехнулся, глядя ей в глаза. – Страшно? А мне вот наплевать, как это звучит и как выглядит… Наверное, нормальные люди любят как-то по-другому. Не знаю. У меня это почти невозможность – жить без тебя. Знаешь, когда другой человек становится условием собственного существования, внутри что-то меняется, Оникс. Неотвратимо меняется…