Алина Углицкая - Власть любви

И на самом деле так увлеклась, что не заметила, как на недовязанный носок, который она держала в руках, упала густая тень.

— Женщина, — голос, прозвучавший над ее головой, заставил Марго втянуть голову в плечи, — где твой муж?

— А… — она задрала голову вверх, потому что иначе не могла разглядеть говорившего, и обомлела. — Ой…

Мужчина, стоявший над ней, прищурился. Это лицо с суровой складкой у губ, пронзительные глаза необычного желто-карего цвета, классический римский нос и выступающие скулы — все это она уже где-то видела…

Она опустила взгляд и сглотнула. Незнакомец оказался почти голым, если не считать бесформенных байковых штанов, прикрывавших низ его поджарого живота.

Да это же таинственный гость! Вот только теперь он был гладко выбрит, и от него исходил естественный запах лугару — запах природы. Терпкий и ненавязчивый, как смесь мускуса и озона.

— Ну? — одна его бровь саркастично приподнялась. — Ты боишься меня?

Он хотел сказать «человечка», но в последний момент передумал. Не стоит обижать пару того, кто спас тебя от верной смерти. Егор умел быть благодарным и помнил добро.

— Ой, простите, — Марго отвела глаза, в которых любопытство смешалось с опаской, — сейчас позову. Он в гараже.

Она уже хотела вскочить с диванчика, как Древнейший ее остановил.

— Не стоит. Я сам найду.

Вздохнув, Марго так и осталась сидеть на своем насесте, прижав к груди недовязанный носок. И глядя в широкую спину мужчины, шагавшего по коридору. Босого, в одних пижамных штанах.

Чуткое обоняние позволило Егору из всех запахов вычленить один, интересовавший его сейчас. Запах Бориса Арсеньева. Он нашел его обладателя в небольшом ангаре, собранном из металлического профиля. Тот возился с какой-то машиной, снятой с колес.

Егор подошел ближе, осмотрел автомобиль. Старый. Краска кое-где облупилась, и металл заржавел. Стекла в салоне отсутствовали, кресла тоже, точно так же, как и руль. Только рычаг переключения скоростей торчал, как «однорукий бандит».

— Вы рано встали, — Борис обтер руки тряпкой, висевшей на поясе, и бросил ее на капот. — С такой потерей крови…

— Знаю, — Егор его оборвал. — Нет у меня времени.

Он нахмурился, стараясь выдавить из себя слова, которые никогда никому не говорил. А потом, глубоко вздохнув, произнес:

— Мне нужна твоя помощь.

Больничный холл был наполнен людьми. Они ходили, сидели, говорили, рыдали, бросали отрывистые ругательства сквозь стиснутые зубы или открыто возмущались. Но во всех действиях этой разношерстной толпы не было ни малейшей системы.

По крайней мере, Егор ее не нашел.

Стоило войти в стеклянные двери, как гул человеческих голосов его оглушил. Чужие взгляды заставили сжать зубы сильнее. Молчи, не огрызайся, не отвечай взглядом на взгляд, не привлекай внимание. Движения этих людей, их поведение, фразы казались ему бессмысленными. Запах больницы — адская смесь боли, смерти, безнадежности и лекарств — окутал тяжелой пеленой, вызывая желание шагнуть назад, выскочить за порог, не слышать, не чувствовать…

Он удержался. Хмуро оглядел помещение, принюхался, стараясь вычленить в воздухе нужный ему аромат. Проходящие мимо люди бросали на него то любопытствующие, то недоуменные взгляды. В этих взглядах смешались восхищение и неосознанный, инстинктивный страх. Высокий, широкоплечий мужчина в черных джинсах и кожаной куртке возвышался среди людей, как скала. А особенно привлекало его лицо. Оно казалось чужим, неуместным в этой толпе, слишком уж характерными были его черты. Окружающие мужчины невольно чувствовали глухую угрозу, исходящую от этого странного типа. Женщины, независимо от возраста и социального положения, с заалевшими щеками бросали в его сторону незаметные взгляды.

Кто-то случайно задел, проходя мимо. Задел — и быстрым шагом направился дальше.

Первая реакция — броситься следом, схватить наглеца, разорвать пополам! — была остановлена усилием воли. Сжав зубы, стиснув кулаки так, что побелели костяшки пальцев, Егор заставил себя остаться на месте. Несколько секунд он, стараясь вернуть себе самообладание, смотрел вперед и считал собственный пульс. Потом выдохнул, выпуская воздух толчками. Еще раз огляделся.

Борис сказал, нужно идти в приемный покой. Там должны знать, в этой больнице дочь Ермилова, или нет.

Егор упорно не хотел даже мысленно называть ее имя, хотя знал, как зовут. Слышал, как отец называл ее по телефону. Но даже сейчас, когда он, едва встав на ноги, ринулся к ней, когда его сердце сжималось от беспокойства и желания увидеть ее, убедиться, что с ней все в порядке, когда его руки дрожали от желания прикоснуться к ней — даже сейчас он с маниакальным упорством продолжал называть ее про себя «дочь Ермилова».

Он оглянулся назад. Сквозь стеклянные двери виднелся больничный двор и подъездная дорога, освещенная желтыми фонарями. С неба, кружась, медленно падал снег. Снежинки танцевали в электрическом свете, словно белые мушки. Под одним из фонарей темнел синий минивэн, чуть припорошенный снегом. Рядом, опираясь на дверцу, в расслабленной позе стоял Борис с бумажным стаканчиком кофе. Егор поймал его взгляд. Мужчина ответил едва заметным кивком.

Для Егора, который никогда никого ни о чем не просил, оказалось настоящим испытанием — обратиться за помощью. Но Арсеньев был умным мужчиной, он не стал ждать, а сам предложил свою помощь. Тем более, оказалось, что Егор не умел водить. Сюда они приехали вместе, на машине Бориса, но брать его с собой в больницу Егор не захотел. Приказал остаться снаружи.

— Молодой человек, вам чем-то помочь? — кокетливый женский голос ворвался в мысли, заставил Егора обернуться и глянуть на его обладательницу.

Мужчина медленно перевел взгляд на девушку в белом халате, который был таким узким, таким коротеньким, что не скрывал секретов ее фигуры. Две верхних пуговки оказались расстегнуты, и глазам Егора представилась соблазнительная ложбинка между полных округлых грудей.

Как давно у него не было женщины?

Он уже не помнил. Мысли были наполнены совершенно другим.

— Ермилова, — произнес он, не реагируя на кокетство медсестрички, — в какой палате Ермилова Леся?

На хорошеньком лице девушки отразилось секундное замешательство:

— Кем вы ей приходитесь?

— Муж.

Это слетело с его языка слишком просто, слишком легко, как дело, давно решенное. Так, словно он повторял это слово тысячу раз.

— Если это пациентка, обратитесь к дежурной медсестре, — она махнула рукой в сторону деревянной стойки, отгораживавшей часть холла от общего помещения, — но не стойте в дверях. Вы мешаете людям.

Кокетливость в ее голосе сменилась легким разочарованием. Такой мужчина! Такой невероятный образчик мужественности в этой глуши — и женат!