Алина Углицкая - Безумное притяжение

— В общем, располагайся. Дверь в ванную в углу, за шкафом. Если что будет нужно, говори, не стесняйся. В поселке есть несколько магазинов, кафе-бар, парикмахерская… Ну, в случае чего, можно и в город съездить.

— Далеко? — встрепенулась Мира, отрываясь от разглядывания себя в зеркальной дверце.

— Да не очень. Двести километров.

— Далеко…

— Зато все эти двести километров сплошные леса, — хмыкнул Северин. — Поверь, когда ты сможешь пройти оборот, то поймешь, что города — это ловушки. Настоящая свобода только здесь.

Мирослава только пожала плечами. Для нее, жительницы маленького села, город казался недосягаемой мечтой, прекрасной и яркой. И если бы у нее был выбор… Если бы он у нее был…

Но выбора не было.

— Ладно. Пойду приму душ и гляну, что сегодня на ужин. Я обычно готовкой не заморачиваюсь, заказываю в кафе.

Она подождала, пока за ним захлопнется дверь. Это ей показалось, или он торопился сбежать?

Закусив губу, Мирослава открыла дверцы шкафа, убедилась, что он пустой. Плюхнулась попой на кровать, немного попрыгала. Матрас оказался приятно упругим и не скрипел. Затем девушка открыла балконную дверь и выскользнула на террасу.

Тут стояли стол и несколько кресел из ротанга, а вокруг — на полу, на полках, вделанных в стены, и даже свисая с потолка — в цветочных горшках вилась петуния, поражая буйством красок и ароматом.

На террасу выходило еще две застекленные двери. С четвертой стороны была небольшая калитка, ведущая во двор. Мирослава подошла к одному из окон, заглянула. В комнате было слишком темно, чтобы она сумела хоть что-то разглядеть. Девушка приставила ладони по обе стороны от лица, закрываясь от солнечного света.

Странно… Комната, которую она разглядывала, тоже была спальней. Мирослава сразу увидела огромную двуспальную кровать с белым изголовьем, покрытым резьбой. По обе стороны от кровати — белые тумбочки. Над изголовьем — большая картина в дорогой позолоченной раме. На картине — лесной пейзаж. Остальная часть комнаты оставалась в тени, но… На белом атласном покрывале кровати лежало красное платье, аккуратно разложенное чьей-то заботливой рукой. И черные чулки с кружевом. И крошечные трусики-стринги, ярко-красные, с черной окантовкой. И сумочка — черный лакированный клатч. И еще какие-то мелочи, похожие на вытряхнутую из этой сумки косметику: разноцветные бутылочки, коробочки и тюбики.

Сердце Мирославы замерло, пропуская один удар. А потом забилось как сумасшедшее. В глазах потемнело.

Неужели у Северина уже кто-то есть?

Не та ли рыжая Анна? Не она ли оставила здесь эти вещи?

Мирослава уперлась лбом в стекло. Руки бессильно упали вдоль тела.

Нет, Северин не поступил бы с ней так! Он не подлец! Не мерзавец! Он не привел бы ее туда, где живет с другой женщиной…

— Мира! — она вздрогнула, услышав его взволнованный голос. — Ты в ванной?

О, черт, он ищет ее! А она стоит здесь. Разглядывая через окно его личную жизнь!

— Где ты была? — Северин вошел в комнату и обшарил ее подозрительным взглядом, как только Мира впустила его. — Ты не купалась, — сузив глаза, он глянул на девушку. — Чем занималась?

— Изучала обстановку, — сказала она, стараясь не выдать волнения. — Чья это комната?

— Ничья. Здесь никто не жил, — ответ был слишком поспешным, словно Северин заранее ждал вопроса.

— А та, другая?

Он нахмурился.

— Какая другая?

— Та, что выходит на террасу? С белой кроватью, — ну вот, сейчас она все узнает. Мирослава спрятала руки за спину, сжала вспотевшие кулачки. Пусть лучше она узнает об этом сразу, чем будет мучиться подозрениями. — У тебя кто-то есть?

Лицо Северина мгновенно потемнело, замкнулось. Челюсти сжались так, что на щеках выступили желваки. В глазах сверкнуло настоящее бешенство. Он вдруг шагнул к ней так стремительно, что она не успела отпрянуть. Схватил за плечи, встряхнул, зарычал:

— Никогда! Слышишь, мать твою, никогда! Не смей приближаться к той комнате!

Она вскрикнула, испуганная его внезапной злостью. Закусила губу, заморгала быстро-быстро, пытаясь справиться со слезами. Он замер, отпустил ее плечи, шагнул к дверям.

— Черт, Мира, — в голосе мелькнуло раскаяние, — прости. Прости, я не хотел тебя напугать. Просто больше никогда — поняла? — никогда туда не ходи!

Эта внезапная вспышка ярости ее испугала до нервной дрожи. И первой реакцией было — бежать! Бежать отсюда как можно дальше. Не видеть его. Не слышать его голоса. Не чувствовать на себе его обжигающий взгляд. Бежать так далеко, чтобы он никогда не смог ее отыскать.

Он явно что-то прочитал в ее глазах, потому что глухо рыкнул:

— Не дури! Даже не думай об этом!

Она стояла в трех шагах от него, кусая губы, и ее сердце билось так бешено, словно хотело выскочить из груди. Горло стиснуло от обиды. Черт возьми, да что она сделала, чтобы так набрасываться на нее?!

— Мира, послушай, я еще раз прошу у тебя прощения за несдержанность. Обещаю, это не повторится. Ты мне веришь? Мира, кивни, пожалуйста, если поняла.

Она инстинктивно моргнула, и с ресниц на щеки упали две слезы.

— О, черт! — Северин шагнул, было, к ней, но замер на полушаге, остановленный ее взглядом. Поднял руки, показывая пустые ладони. — Наверно, мне лучше уйти. Пойду, прогуляюсь. Заодно закажу нам обед.

Она молча наблюдала, как он подходит к дверям, открывает, переступает через порог. Такой сдержанный, хладнокровный, будто это не он минуту назад набросился на нее, рыча от гнева.

В последний момент он все-таки обернулся.

— Мира, только очень прошу, не делай глупостей, — произнес странным бесцветным голосом. — Я знаю, что виноват, но рассчитываю на твой здравый смысл. В моем доме ты в безопасности. Завтра все желающие побороться за тебя внесут свои имена в список претендентов. И если кто-то из них придется тебе по душе…

Не договорив, он резко развернулся и захлопнул за собой дверь. До девушки донесся грохот, будто кто-то отбросил с пути мешавшую мебель, и громкая ругань.

Северин снова сбежал.

Кажется, это начинало входить у него в привычку.

Несколько минут Мира продолжала стоять посреди комнаты, сжав кулаки и уставившись пустым взглядом на дверь. Потом, рвано выдохнув, огляделась. Надо было что-то решать. Северин ее напугал, но она не почувствовала от него реальной угрозы. Скорее, он сам не ожидал от себя такой вспышки гнева. Гораздо важнее было другое. Причина, по которой он так разгневался.

Та комната. Двуспальная кровать. Женские вещи… Кому они принадлежат?

У Мирославы была на уме только одна кандидатура. Анна.

Недаром же та сказала: «столько лет вместе», как будто намекала на связь с Северином. На интимную связь.