Алина Углицкая - Безумное притяжение

И если эти вещи в закрытой комнате принадлежат именно Анне, какие шансы у нее, Мирославы, бороться против нее? И есть ли они вообще?

Девушка подошла к зеркальному шкафу, с дотошной придирчивостью вгляделась в свое отражение.

Да, черт возьми, она той Анне и в подметки не годится! Но…неужели так просто сдастся? Неужели так просто отдаст сопернице мужчину, к которому неравнодушна?

Лгать самой себе Мира не собиралась. Она влюбилась в него. Влюбилась, как последняя дура. И теперь пришло время сделать окончательный выбор. Вот только ей хотелось, чтобы он тоже сделал свой выбор и выбрал ее.

Не нужно было быть слишком умной, чтобы сопоставить факты и сделать выводы. Лугару могут иметь потомство только от истинной пары. У Северина ее нет. Но есть она, Мирослава, которая может понести от любого из лугару. И это делает ее в его глазах необычайно ценной. И есть еще некая женщина, с которой он жил все это время. Двуспальная кровать неоднозначно говорила о том, что спали они там вместе.

И еще этот дурацкий список претендентов, о котором упомянул Северин. Зачем он вспомнил о нем? Чтобы сделать больнее? Напомнить, что она всего лишь омега — желанная игрушка для любого самца?

Как бы ни так!

Зарычав, Мирослава ударила в зеркало кулаком. Ударила со всей силы, так, что от места удара в разные стороны разлетелись мелкие трещины, похожие на паутину. Ладонь засаднило. Но легкая боль встряхнула, привела в чувство, заставила мыслить рационально.

Девушка взглянула на руку. Слизнула выступившую кровь. Черт, порезалась…

Бросила на покалеченный шкаф ненавидящий взгляд. Ее отражение теперь было разбито на сотни кусочков. Сотни маленьких мирослав смотрели на нее из осколков. Зато чувство мстительного удовлетворения сменило обиду и гнев.

Вот так. Она больше не будет плыть по течению и покорно принимать удары судьбы. У нее тоже есть гордость, есть чувства и есть желания. Почему она не должна бороться за них?

Эта Анна думает, что Северин уже принадлежит ей? Тешит себя надеждой, что Мирослава всего лишь мелкая досада в их с Северином идиллии? Да не дождутся! Она, Мирослава, докажет им всем, что может быть лучше этой гламурной сучки!

И начнет это делать прямо сейчас!

Стук в дверь заставил отложить кровожадные планы. Стучали не в комнату, звук доносился откуда-то из глубины дома. От входных дверей.

Удивленная Мирослава притихла.

Кто бы это мог быть? Северин ничего не сказал насчет того, кому можно открывать двери, а кому нет. Черт, вот куда он ушел?!

Стук не прекращался, будто незваный гость точно знал, что в доме кто-то есть.

Что ж, делать нечего. Придется хоть глянуть, кто там такой настырный…

Девушка выскользнула из комнаты. Первое, что бросилось ей в глаза — развороченный стеллаж, еще недавно стоявший коридор. Как будто кто-то схватил его за одну из полок, дернул, и тот послушно упал на пол. Глиняные, фарфоровые, стеклянные и бронзовые статуэтки, украшавшие его полки, валялись по всему полу.

Мирослава, нагнувшись, подобрала одну. Это оказалась потемневшая от времени бронзовая волчица с увеличенными сосцами, под которой на подставке лежали два человеческих младенца. Зажав статуэтку в кулаке, девушка поспешила к дверям.

Ни «глазка», ни цепочки… Черт, а стоит ли открывать? Может, это небезопасно?

Из-за двери просачивался аромат знакомых духов, смешанный с запахами свежеприготовленной пищи. Рот Мирославы молниеносно заполнился слюной. Желудок умоляюще взвыл.

— Эй! Мира, я чую, что ты там. Открывай, я тебя не съем, обещаю, — к стуку присоединился ироничный женский голос.

Голос Анны.

Ну вот, кажется, на ловца и зверь бежит.

Мирослава выдохнула, расправила плечи и постаралась придать лицу независимое выражение. После чего повернула замок и распахнула дверь.

— Долго же ты, я устала держать эти пакеты! — Анна тут же всунула ей в руки пару увесистых бумажных пакетов, от которых поднимался аппетитный запах, и прошла в дом. — Ну, чего встала? Пошли на кухню, разбирать это богатство.

Мирослава сглотнула слюну.

Анна, как и пару часов назад, выглядела просто великолепно. Только теперь песочное платье сменилось на белую блузку с кружевным жабо и узкую юбку-карандаш. На ногах — лакированные туфли-лодочки, волосы уложены в изящный пучок на затылке, и только один рыжий локон, будто случайно выбившийся из прически, вьется воль шеи, подчеркивая ее белизну.

— Эм-м… я не знаю, где кухня, — выдавила девушка, обескураженная блеском и наглостью гостьи.

— О, как? — та вздернула идеальную бровь и окинула соперницу снисходительным взглядом. — Он даже кухню тебе не показал? Впрочем, ничего удивительного.

Хотя, нет, эта простушка ей точно не соперница. Их даже сравнивать нельзя. Этот заморыш нужен Северину только ради потомства. Иначе, он бы и не глянул в ее сторону. Уж Анна в этом точно уверена. Достаточно только вспомнить, как выглядела София.

— Идем, — она развернулась и, плавно покачивая бедрами, направилась вдоль по коридору. — Северин просил тебя накормить и сводить погулять.

Мирослава застыла, глядя на ее упругий, обтянутый дорогой материей зад.

Накормить и сводить гулять? Кого? Ее? Как собачонку?

В правую ладонь впилось что-то острое. Девушка поморщилась и глянула на свои руки. Левая все еще удерживала пакеты с едой, а правая продолжала сжимать статуэтку с волчицей.

Волчица. Вот кем она должна стать, чтобы ее наконец-то начали принимать всерьез. И Сев, и эта Анна. И все остальные. Как равную. Без этой унизительной снисходительности.

Жаль только, она уже один раз попыталась, и у нее ничего не вышло…

— Ой, ты поранилась? — Анна потянула носом. — Я чувствую кровь. Какая ты неловкая. Идем, на кухне должны быть салфетки, приложишь.

Голос Анны заставил вздрогнуть. Гостья вела себя по-хозяйски, не церемонясь. Прошла по коридору, толкнула двустворчатую застекленную дверь. Так, словно в этом доме ей был знаком каждый угол. Словно она здесь жила.

Мирослава, скрипнув зубами, вошла в помещение вслед за ней. Оказалось, это и есть столовая, и она примыкала к кухне. Рабочая зона была отделена барной стойкой, а перед ней на небольшом подиуме находился огромный стол, увенчанный столешницей из черного стекла, и двадцать стульев с резными ножками.

— На, приложи это, а то все здесь испачкаешь кровью, — Анна кинула ей пару бумажных салфеток. — Мы не держим аптечки в домах, так что пластырь ты здесь вряд ли найдешь. У нас такие царапины затягиваются моментально. Но ты же полукровка. У тебя человеческая регенерация, — она говорила это таким тоном, будто считала Мирославу смертельно больной. Безнадежной. — Приложила? Теперь выкладывай упаковки на стол, только аккуратно, они картонные. А я пойду, чайник поставлю, — Анна кивнула в сторону кухни.