Алина Углицкая - Безумное притяжение

У Мирославы в ушах зашумела кровь, голова наполнилась гулом. Слабая дрожь прокатилась по телу, забирая последние силы. Захотелось закрыть глаза, заткнуть уши. Закричать, перекрывая этот отвратительный снисходительно-сочувственный голос.

Но рассудок продолжал хладнокровно отмечать каждое слово:

— Бедная девочка. Если надеешься, что он однажды полюбит тебя, то забудь. Ты омега. И нужна только для одного. Чтобы рожать.

Неожиданно Анна вытерла губы, бросила салфетку на стол и поднялась.

— Да ты ешь, а то остывает, — сказала, кивая на полные тарелки. — А я пойду, у меня еще много дел в офисе. Северин очень строгий начальник. И да, не говори ему, что я рассказала тебе о Софии. Ему это вряд ли понравится. А я просто хотела по-дружески предупредить. Ну, знаешь, — она пошевелила пальцами, и ее перстень снова сверкнул, — женская солидарность и все такое… Кстати, если хочешь, сходим потом погулять. Тебе не мешало бы поправить прическу.

Это было больно. Очень больно. А еще мерзко. Мирославе казалось, будто ее выкупали в грязи, и даже сейчас, после ухода Анны, эта грязь продолжает стекать по ее телу омерзительными потеками. Ей казалось, что она даже слышит запах этой грязи. Запах обиды, предательства и разбитой мечты.

Она готова была бороться за Северина, бороться с Анной. С живой Анной, которой можно вцепиться в волосы, можно устроить скандал, можно выгнать из дома, в конце концов. Но как бороться с той, которая даже через пять лет после смерти продолжает жить в сердце мужчины?

Как бороться с призраком, чье присутствие пропитало стены этого дома? С призраком, который молчаливой тенью маячит за каждой дверью, за каждым углом, в каждой комнате?

Теперь, оставшись одна, Мирослава не могла избавиться от ощущения, что дух мертвой Софии наблюдает за ней. И от этого ощущения у нее на коже дыбом встали все волоски, а желудок сжался от страха.

Захотелось выскочить на улицу, вдохнуть свежий воздух, увидеть солнце. Она даже подошла к входным дверям, взялась за ручку. Но в последний момент передумала. Ведь на улице будет еще страшнее. Где-то там бродит Влад. А еще сотни таких же, как он, для кого она желанная добыча.

Лучше не выходить, не испытывать судьбу. В доме альфы она в относительной безопасности.

Уже вечерело. Северин все не возвращался. Мирослава успела полежать в ванной, мечтая напиться и ни о чем не думать. Побродить по дому, найти гостиную с огромным плазменным экраном на пол стены. Пощелкать пультом, бесцельно переключая каналы. Изучить в кухню и заглянуть в холодильник. Отыскать вакуумную упаковку поп-корна, бросить ее в микроволновку, а потом вернуться к телевизору, поедая сладкие кукурузные хлопья.

Еще пару часов она лежала на полу перед экраном, пытаясь вникнуть в смысл фильма. Шла какая-то мелодрама. Актеры играли из рук вон плохо, главная героиня была настоящей истеричкой, а у героя прослеживался комплекс неполноценности. Не выдержав, Мирослава перевернулась на спину и уставилась в двухуровневый потолок. Но и там не нашла ответа.

Сбежать сейчас было бы проще всего. От себя, от проблем. От Северина. Наверное, так и стоило сделать. Или завтра, когда ей принесут список желающих за нее побороться, просто сделать свой выбор. Выбрать другого. Пусть тогда альфа помучается.

Хотя, чего ему мучиться? Он с легкостью разорвет любого соперника. Мира еще не забыла, каким громадным был его волк.

Но она не хотела бежать. Все ее существо протестовало против этой мысли. Разум отказывался ее обсуждать, сердце сжималось, стоило только подумать об этом.

Она хотела остаться здесь, с ним. Но осознание того, что для него она просто омега, убивало ее.

Что нужно сделать, чтобы он увидел ее? Увидел не просто как тело, которое хочет. Увидел именно ее, Миру, такую, как она есть? С открытым сердцем и чистой душой, готовую любить его и мечтающую, чтобы он тоже ее полюбил… хоть чуть-чуть.

Кажется, завтра должна быть большая охота. Мира знала, что это такое. Знала, потому что мама в детстве рассказывала ей кое-что, вот только тогда эти истории звучали, как сказки. Она и не думала, что однажды это все станет правдой.

Значит, завтра весь поселок, все его жители, кроме калек и детей, соберутся по приказу своего альфы в заранее выбранном месте. И там по его приказу все они примут звериную ипостась. А потом начнется охота.

Кого они будут гнать? Лося? Дикого кабана? Медведя?

Мирослава не знала, какие дикие звери водятся в этих лесах. Зато знала другое: мама говорила, что стаю всегда ведет альфа. Самый крупный и самый сильный самец, способный отдавать приказы на расстоянии без единого звука. И рядом с ним, бок о бок, всегда бежит его самка. Его пара.

А если пары нет, то одна из сильнейших волчиц.

И потом, утолив звериный азарт, насытившись плотью загнанной дичи, волки уходят в лес, чтобы спариться. Для кого-то это случайный секс без обязательств, для кого-то начало любви…

И кто же будет рядом с альфой в этот момент?

Воображение услужливо подсунуло красочную картинку: лесная полянка, покрытая изумрудной травой, и в этой траве в любовном объятии сплелись два обнаженных тела.

Он и она.

Северин и Анна.

Анна и Северин…

Зарычав, Мирослава вскочила на ноги. Ярость захлестнула ее обжигающей волной, заставляя все тело вспыхнуть серебристыми искрами. Их было так много, что они полностью покрыли открытые участки кожи и начали сливаться вместе, образуя полупрозрачный туман. Легкое покалывание перешло в жжение, которое все возрастало, пока, наконец, Мирослава не рухнула на колени.

Боль была адской. Такой, что ее едва не вырвало на ковер. Закрыв рот руками, чуть слышно поскуливая, она каталась по полу, мечтая, чтобы ее сознание смилостивилось и отключилось.

Тело плавилось и текло, суставы выкручивались под невообразимым углом, кости изменяли форму, укорачивались, утолщались…

Острая боль пронзила позвоночник, ударила в голову. Мирослава с ужасом ощутила, как изменяется форма ее черепа и лица. Увидела серую шерсть, пробивавшуюся сквозь кожу. Увидела, как ее руки превращаются в волчьи лапы.

Ее все-таки вырвало…

— Мира? О, боже! — встревоженный голос ворвался в сознание. Она почувствовала на себе знакомые руки. — Девочка моя, я здесь, я рядом. Не бойся, я больше не оставлю тебя. Вот так, дыши, милая, дыши, как я учил…

Северин вернулся. Он здесь. Он больше не сердится на нее.

Она с облегчением выдохнула и закрыла глаза.

Северин хотел одного: отвлечься. Забыть и о Мире, и о Софии, выбросить их обеих из головы, заполнить свой разум какими-нибудь другими мыслями. Не мучиться от осознания того, что совершает предательство по отношению к своей паре. Мира, сама того не ведая, нарушила границы дозволенного. Границы, в которые он сам себя заточил.