Алина Углицкая - Безумное притяжение

Случайные прохожие шарахались в стороны от высокого широкоплечего мужчины, который бежал по улице, будто подросток, наплевав на чужие взгляды. Жители Гервазы останавливались, узнав своего альфу, обменивались недоуменными взглядами. Куда это он? Но спросить его самого не решались, уж слишком страшным было выражение на его лице. Выражение отчаянной решимости.

Наконец, он рванул дверь своего дома, влетел в коридор.

— Мира!!! — его крик сотряс стены, ударился о них и повис камнем в напряженной тишине.

Где-то раздавались едва слышные голоса. Музыка. Это работал телевизор.

А еще все его тело буквально содрогнулось от ощущения боли. Выматывающей, вытягивающей жилы, ломающей кости. И безмолвного крика.

Это был крик волчицы, той самой, что сидела, замурованная, в подсознании Мирославы. И сейчас она призывала на помощь.

Он нашел ее в зале. Маленькую, беспомощную, сжавшуюся в комок и тихо подвывающую. Оборот шел полным ходом, но человеческих сил не хватало, чтобы полностью пройти перерождение. Трансформация вытягивала слишком много энергии. Но достаточно было только одного взгляда, чтобы понять: остановить запущенный процесс уже невозможно. Это все, конец, она умрет, так и не обратившись до конца.

Умрет, если он сейчас же что-то не сделает!

Взвыв, будто раненый зверь, Северин схватил ее на руки. Мирослава дрожала, все ее изломанное тело покрывали клочки редкой шерсти, голова и лицо представляли собой ужасающую смесь волчьих и человеческих черт. Челюсть выдвинулась, заострилась, прорезались звериные клыки. Грудь то вздымалась, то опадала, легкие с трудом гнали воздух, но в подернутых туманом глазах светился человеческий рассудок. Боль. Отчаяние. Надежда. И радость. Робкая радость от того, что он пришел.

Много позже Северин пытался понять, что же им тогда двигало? Разум? Инстинкты? Или это так подействовал ее взгляд? Он не мог понять. Но уже через секунду его собственные клыки выдвинулись, руки, превращаясь в волчьи лапы, зафиксировали девушку, не позволяя ей дергаться, и он с утробным рыком впился ей в шею. В то местечко возле ключицы, от которого так сладостно пахло и которое так манило его все это время.

Замер, погружая клыки в ее плоть. Содрогнулся всем телом, как только первая капля крови попала ему на язык. Выгнулся, чувствуя, как ослепительное пламя затуманивает рассудок, отключает все мысли, выпуская на волю древнейший инстинкт.

Моя! МОЯ!!! Только моя! — билось в такт его сердцу, в такт толчкам ее крови, наполнявшим его рот.

С этим невозможно было поспорить. Да и стоило ли?

Зверь вырвался на свободу, круша преграды, так усердно возводимые человеком. Что ему людская мораль, что людские законы? Он живет по своим. Он нашел свою самку и пометил ее.

Мира очнулась глубокой ночью в своей кровати. Открыла глаза, вгляделась в кромешную тьму.

Нет, не кромешную. Рядом с кроватью на тумбочке горел тусклый ночник.

Девушка потянулась, ощущая необычайную легкость во всем теле. Каждая мышца, каждая жилка словно пели, рвались вперед, требовали движения. Захотелось откинуть одеяло, вскочить на ноги и сделать по комнате несколько танцевальных па… Что это с ней?

Слабое жжение в районе ключицы заставило недоуменно нахмуриться. Она коснулась пальцами места дискомфорта, нажала. Оно отозвалось тупой болью. Будто застарелый синяк.

Ударилась? Надо бы пойти посмотреть.

Свесила ноги с кровати, собираясь встать — и замерла. Воспоминания нахлынули горячей волной, поднимая дыбом все волоски.

Северин. Он пришел! Он был здесь, с ней, помогал, когда ей было так больно, что она готова была лезть на стенку. Он унял эту боль, дал силы.

А потом? Что было потом? Почему она не помнит, как оказалась в своей постели и почему в таком виде?

Мирослава с недоумением глянула на серую футболку, в которую была одета. Футболка явно принадлежала Севу. Чистая, пахнущая свежестью, но при этом носящая на себе едва ощутимый аромат альфы. Он ее переодел?

Задохнувшись от стыда и волнения, стиснула ноги. О, нет, трусики, вроде, на месте… Или это не те трусики?

Коснулась рукой волос. Влажные. Он опять ее мыл? Господи, чем же она занималась, если не помнит?

Сердце сжалось, сладко заныло. Появилось желание сейчас же пойти, отыскать его, убедиться, что он еще здесь. Никуда не ушел, не оставил ее. Что он рядом.

Мирослава осторожно встала с кровати. Поджала пальчики, ожидая, что пол будет прохладным. Но с удивлением поняла, что не чувствует холода. Наоборот, из глубины тела поднимался странный, незнакомый жар, постепенно наполняющий ее изнутри, как пустой сосуд. Она открыла дверь комнаты, выскользнула в коридор. Остановилась, прислушиваясь к тишине.

Он был здесь. Она его чувствовала. Ощущала каждой клеточкой своего тела. Его запах витал в коридоре, мельчайшими частичками оседая на стенах.

Увидеть его. Прижаться. Почувствовать тепло и мощь его тела. Почувствовать на себе его руки.

От этих мыслей она задрожала. Новое, еще не знакомое ей существо просыпалось внутри, поднимало голову. Смотрело в темноту и втягивало в себя воздух. Пробовало делать шаги.

Северин! Он нужен был ей. Сейчас же.

Мирослава вернулась в комнату. Здесь его запах был сильнее, видимо, он несколько часов провел рядом с ней. Эта мысль заставила ее улыбнуться. Ноги сами понесли к балконной двери, на террасу.

Здесь царила ночная прохлада и доносилось стрекотанье цикад. В просторные окна террасы заглядывала луна, освещая каждую деталь, и запах Северина здесь был сильнее, насыщеннее. Он вел за собой. Мирослава поддалась порыву, шагнула за ним, забывая, что ей запрещено сюда выходить.

Несколько мелких шажков — и она уже стоит у другой балконной двери. Той самой, что ведет в закрытую комнату.

Комнату Софии.

Он был там. Она увидела его через окно. Сидел на полу, прислонившись спиной к кровати и низко опустив голову. Неподвижно, беззвучно. Будто спал.

Мира выдохнула, чувствуя, как вместе с воздухом из легких уходит что-то еще. Ее радость? Надежда? Она все-таки оказалась слабее, чем думала. Ей не удержать его, не стоит даже пытаться. Кто она для него? Всего лишь маленькая омега. Никчемное невзрачное существо, полукровка, не способная обернуться.

Кулаки сжались так, что ногти вошли в ладонь. Не ногти — когти. Боль заставила встряхнуться, прийти в себя. Жжение на ключице усилилось. Появилось желание почесать это место.

Девушка колебалась. Уйти, сделать вид, что ничего не было? И тогда на завтрашней охоте Северин будет с другой, а она сама так и останется никчемой, у которой только одно достоинство — приносить потомство.

Или сделать шаг вперед? Переступить через свой страх, сомнения, опасения. Сделать выбор.