Ольга Резниченко - Спиною к будущему (СИ)

- Всё хорошо, пап. Переживу, - печально улыбаюсь, глядя в глаза. – И не такое переживалось,… а то… такие глупости.

Ласково улыбнулся, потрепал вдруг за волосы на макушке, как любил это делать мне еще в детстве.

Смолчал, лишь тяжело выдохнув.

Вырываюсь из объятий, отступаю шаг в сторону – поддается.

- Готова к дежурству? – улыбнулся.

- Да что к нему готовиться? – смеюсь. – Подушка одна для всех и всегда начеку.

Закачал головой.

- Остаться мне, может? Только матери позвоню.

- Нет, нет, - живо качаю головой, обнимаю его и силой уже толкаю к выходу. – Не стоит. Все под контролем.

- Подожди, сумку забыл, - хохочет. - Но если что… звони, - пытается состроить хмурый, серьезный вид.

Еще сильнее улыбаюсь.

- Пап, здесь столько народу, а еще Данил, Лиля и Ленка. Я найду, кому поплакаться.

- О, ну да, Данил. Как же я забыл?

Смеюсь.

Разворот – и, поцеловав меня в макушку, уходит прочь.

Данил, мой одногруппник. Папа думает, что он для меня бесценный друг – а я и не пытаюсь убедить в обратном, развеять миф.

Единственный, с кем, действительно, нормально общаюсь, что не говорите, это - Ленка.

И пусть я целиком не принимаю ее эту фривольность в отношениях полов и прочие, порой до дрожи бесящие, глупости, точки зрения на мир, однако… меня не на шутку подкупает ее искренность в общении со мной. А потому и введусь. А потому и… поддаюсь на эту дружбу.

Хотя… естественно, про Клёмина я ничего ей никогда не рассказывала. Наше общение, по правде, носит односторонний характер: она выдает всё, как на духу; а я – сплошная закрытая книга (но это не только для нее, нет, - для всех), просто, проявляю к ней дружескую симпатию и отчасти понимание, тепло. Делюсь… глупостями и мелочами. Несерьезными, но искренними и, порой, душетерзающими.

Стук в дверь, чисто формальный, и тут же завалилась внутрь Вышегородцева.

- Видела, батя свалил?

Улыбаюсь.

- Да, папа уехал. А ты что… пакостить собралась?

- Да какие пакости? Чай хочу попить. Или лучше кофе.

- Со сгущенкой.

- Ага, - кивает головой, радостно улыбаясь. – С ней, родимой.

- Печенье будешь? – потянулась я к верхней полке над раковиной.

- С чем?

- Не знаю, но, вроде,… с шоколадными крошками и еще какой-то фигней. Травой, - хохочу.

- В смысле? – живо кидается ко мне и взгляд через плечо.

- Да, ваниль, наверно, - смеюсь. – А тебе бы только что запрещенное.

Обмерла та, опустила стыдливо взгляд.

- Не, после того случая – не.

Тяжело сглотнула я слюну, кольнуло в сердце. Черт, и надо было ей и себе обо всем напомнить?

Разворот к, наконец-то застывшему после отчаянного бурления, чайнику.

Разлить кипяток по чашкам, заставляя коричневые точки растворимого кофе заплясать, закружиться в танце. Взять ложку – и добавить света, расколачивая притаившееся сгущенное молоко.

- Держи, - протянула подруге напиток. Поддалась: айкая, ойкая от ожогов, все же справляется с задачей.

Взяла и я свою чашку. Грубый, большой, превозмогая боль, горько-сладкий глоток садомазохиста – и выдох. Прогнать прошлое, прогнать воспоминания – и снова наощупь попятиться в будущее.

- Так что там с печеньем? – улыбнулась Ленка.

- Бери, - киваю в сторону, себе за спину.

Все еще стою около стола, облокотившись на него.

- А ты?

- Да неохота… Вообще, последнее время…

И вдруг звонок. Запиликал телефон. Живо отставить чашку.

- Прости, - ныряю в карман и достаю аппарат; на автомате, мимолетом всматриваюсь в дисплей, и уже чуть не приняла вызов, как внезапно обмерла, пришпиленная увиденным.

- Кто там? – заметила, тут же кинулась ко мне Вышегородцева и уставилась на белые буквы на черном фоне. – Клёмин?

Поморщилась я от происходящего. Еще вдох – и принять звонок.

- Да, слушаю? – резвые шаги на выход, бесцеремонно бросая ни с чем свою любопытную ворону. По лестнице – во двор, в сторону сада.

- Ты где сейчас?

Обмерла. Короткие сомнения – и отзываюсь:

- На работе. Сегодня дежурю.

- Всё в той же больнице?

- Ну, да.

- Сейчас приеду.

- В смысле?

Да только… вместо ответа – гудки…

Чертов гад…

Погрузить руки в карманы халата (вместе с телефоном) и замереть. Взгляд около – по, утопающему в полумраке, скверу. Скривиться от негодования, цыкнуть.

Пройтись немного вперед – присесть на скамейку.

Вдох-выдох… потереть лицо ладонями, сгоняя волнение.

Что? Зачем? И что… ждет меня дальше?

***

В какой-то момент, я даже пожалела, что в такую прохладу решила его ждать на улице, да еще и без куртки. Около часа ходьбы по кругу, теребя, нервно всматриваясь то в телефон, (на время, или проверить пропущенность звонков или смс), то вдаль – ища среди темных силуэтов деревьев, фонарей и спящих машин, нечто… родное.

Безуспешно.

И наконец-то шум мотора. На территорию въехал автомобиль и замер на служебной парковке.

Стук дверью – вышел наружу.

Клёмин.

Прикипела я взглядом. Сердце тотчас защемило не так от радости, как от той тоски, что я так упорно все это время игнорировала по этому человеку.

Считанные метры – и застыл рядом.

Глаза в глаза.

Любимая, родная улыбка.

- Ну, здравствуй, - первая решаюсь я на слова.

- Привет.

Видно, как был взбудораженный, взволнованный чем-то, нервно дышал.

- Что-то произошло?

Ухмыляется.

- Рад тебя видеть.

- Я тоже… - едва слышно шепчу. Вдруг его взгляд скатился к губам, замер на мгновение, но затем резво вбок – и тяжелый, шумный выдох.

- Дело есть. Поехали, - ухватил меня за локоть и с напором, силой потащил в сторону своего авто.

- В смысле? – ошарашенная, рычу, а затем еще миг – и вырываюсь. Отступаю в сторону. - Я не могу.

Удивленно уставился мне в глаза.

- Что значит «не могу»?

Вытянулась я от удивления, что он не понимает элементарное.

- Я же – врач. И я на дежурстве. И не могу… покидать пост.

- И что, некому тебя подменить или прикрыть? – недовольно перекосился.

- Ну… - пытаюсь сообразить.

- Живее, Лин.

Обмерли мы – встретились взглядами.

Еще миг – и нахожу силы благодарно кивнуть, что… пытается и впредь сохранять мою тайну, принимая мое лживое имя за истину.

Тяжело сглотнул.

- Другого шанса не будет, понимаешь? – вкрадчиво, многозначительно прошептал.

Обомлела я от прозрения. Еще миг – и, не роняя ни слова, живо кидаюсь ко входу в больницу.

- Ты куда? – ошарашено крикнул вслед.

- Две минуты – и я твоя.

Резвый, на грани возможностей бег наверх,… по лестнице.

И пусть роняю в душу Вышегородцевой сейчас тысячи вопросов, на которые я никогда не найду для нее ответов, но упрашиваю подстраховать меня – и если что, тут же трезвонить на телефон.

Быстро снять халат, переобуться, набросить куртку – и выбежать прочь.

***

Молчание всю дорогу. Тело пробирает дрожь. Не то страх, не то предвкушение.