Тиффани Райз - Госпожа (ЛП)

- Oui, laMaîtresse.

Она молча работала над сложным участком особенно разорванной кожи. Без слов Нора протянула ему подушку, и Кингсли закусил ее.

- Ты должен начать лучше заботиться о себе, - сказала она, изучая его избитое тело после того, как наложила еще несколько швов.

- Я в порядке.

- В порядке? Я не буду говорить о шестидюймовой дырке, которую сейчас зашиваю. Ты весь в рубцах и синяках, похоже, будто этот блондинистый зверь исполосовал тебя.

- Так и было, - ответил Кингсли с толикой гордости.

- А ты когда-нибудь думал об использовании, ну не знаю, стоп-слова или типа того?

- Не оскорбляй меня.

- Или, может, системы зеленый, желтый, красный? - Нора вонзила иглу в него, и Кингсли впился зубами в подушку.

- С таким же успехом можешь назвать меня ванильным.

- Кингсли, упрямый ты осел, у тебя ребенок на подходе.

Он перестал кусать подушку, на мгновение зарылся в нее лицом и что-то пробормотал.

Нора оттащила подушку.

- И что это было?

- Я сказал:«Не напоминай».

Она понимающе кивнула головой.

- Боишься до чертиков, верно?

- Ты себе даже не представляешь.

Нора посмотрела на него.

- Прости, - прошептал он. - Ты представляешь.

- Ага, представляю. Я так рада за тебя, что могла бы расплакаться. И, возможно, заплачу, когда вспомню как это делается.

- Я пытаюсь не думать об этом.

Нора тяжело вздохнула и продолжила зашивать его.

- Не вздыхай, - приказал Кингсли. - Лучше бы ты ударила меня, чем вздыхала.

- Я вздыхаю, потому что Джульетта беременна, а ты снова одержим Сореном. Есть какая-нибудь вероятность, что эти две вещи связаны?

- Не анализируй меня. Я до сих пор ощущаю боль после последнего раза, когда меня анализировали.

- КингслиТеофильБуасонье, поговори со мной или я зашью тебе веки.

- Ладно. Это пугает. Я чувствую, как все начинает меняться. Я не хочу потерять его. Я не хочу любить кого-то больше, чем я люблю его, больше чем люблю Джульетту. Мое сердце и так достаточно разбито. Не уверен, что переживу еще одну рану.

- Я знаю, это пугает. Но ты не потеряешь Сорена, потому что у тебя будет Джульетта и Малыш. То,что есть между вами двумя, даже я не могу к этому прикоснуться.

- Забавно... я всегда думал то же самое о вас двоих. Я завидовал этому.

- Завидовал? Я должна была подчиняться ему. Так это работает. Сколько приказов на этой неделе он отдал тебе?

- Дюжины.

- И сколько ты нарушил?

- Все, кроме одного.

- Хочешь занять мое место? Хочешь сидеть у его ног и поливать палочку, и делать все, что он тебе говорит?

- Он был бы мертв через неделю.

- Так и думала.

- Он спас меня. - Кингсли закрыл глаза, вспоминая, как проснулся в больнице и понял, что его начальники позволили бы ему умереть и утащить их маленькие грязные секреты с собой в могилу. Сорен пришел и убедился, что Кинг выйдет из госпиталя на своих ногах, а не в мешке. Это был первый раз, когда Сорен спас его жизнь. Одному Богу известно, кто или что могло убить его, если бы Сорен не вернулся в его жизнь в правильное время. - Я не могу его отпустить.

- Ты не обязан его отпускать. Его сердце достаточно сильное, чтобы вытерпеть и тебя, и меня. А это кое о чем говорит.

- C’estvrai, - согласился Кингси, и она продолжила зашивать. - Но я завидовал тебе. Я завидовал тому, как сильно он любил тебя и как свободно. Поэтому я был так зол на тебя, за то, что ты выбросила все это ради своего питомца. Это единственная причина, почему я был так зол.

- Спасибо, конечно, но его зовут Уесли. И он никогда не был моим питомцем.

- Продолжай повторять. Может, однажды ты поверишь в это. - Она снова щелкнула по ране, затем взяла пластырь и закончила обрабатывать ее. - Твой Уесли... он не один из нас. Я знал, что он никогда им не станет. Когда ты влюбилась в него, ты будто нас всех бросила, выбросила все, что leprêtre дал тебе, и все над чем я так упорно трудился. Отрицая себя, кем ты была, ты, словно, и нас отрицала.

- Я никогда никого не выбрасывала. Никогда не отрицала тебя или его. Я всегда лелеяла это, даже когда мы с Сореном были порознь, когда мы с тобой были порознь. Особенно тогда. Я любила Сорена, когда была с Уесом, так же сильно, как и Сорен любил тебя, когда мы с ним были вместе.

- Но ты выбрала leprêtre, верно? В конечном итоге оказалось, что ты любила его больше. Так же, как и он любит тебя больше, чем меня.

Нора снова вздохнула, на этот раз тяжелее. Кингсли почти рассмеялся от ее гримасы отвращения. Он любил еепытать.

- Любовь в сравнении с любовью. Кинг, ты сравниваешь бесконечности. Нет «больше». Любовь не так работает. Если это любовь, то она бесконечна. Нельзя ее сосчитать. Нельзя ставить друг с другом мою любовь к Сорену и любовь к Уесли и сравнивать, какая больше. Я никогда не достигну края ни одной из них. Сорен никогда не достигнет края любви к тебе, как и не доберется до края любви ко мне. Он отпускает тебя потому, что любит тебя, потому что знает, что тебе нужна свобода. Он держит меня при себе, по той же причине. Потому что любит меня, и я нуждаюсь в этом. В нем.

Нора завязала нитку и наложила марлю поверх швов.

- Видишь? Все не так плохо, правда?

- Думаю, мне почти понравилось, - признался он, перекатываясь на спину.

Нора положила руку на внутреннюю сторону его бедра и подняла ее к его паху.

- Не думаю, что «почти» правильное слово. Чертов мазохист.

- Если бы я не знал, что ты порвешь мои швы, я бы настоял на этом.

Она изогнула бровь и начала расстегивать его штаны.

- Я ничего не порву, - пообещала она и стянула свои трусики и топ. Он никогда не видел более уродливого черного синяка, чем на ее боку. И все же она казалась непреклонной, не сломленной. - Веришь или нет, я могу быть нежной.

- Где ты научилась быть нежной?

- Где же еще? - спросила она, тень печали мельком показалась на ее лице. – С Уесли.

Печаль исчезла, когда Нора, которую он знал и любил, и ненавидел, и снова любил, появилась в ее диких зеленых глазах.

- А теперь не двигайся, пока я тебе отсасываю. Предписание врача.

- MonDieu...- Он ухватился за балку изголовья, пока она шептала заклинание сирены своими губами и языком, и рукой, которая знала его голод так же, как и он. Отстранившись, Нора оседлала его, опускаясь на него дюйм за дюймом.

Он начал поднимать руки, чтобы прикоснуться к ней, но она схватила его за запястья и прижала их по бокам его головы.

- Веди себя хорошо, - сказала он, прищурившись. Медленно она начала двигаться. – Нас обоих помяли. Если мы хотим пережить этот трах, нам стоит быть осторожными.

- Если ты настаиваешь...

Он расслабился под ней, подчинился ее воле, ее телу.

- Ты бы умерла, - сказал Кингсли, и она наклонилась, чтобы поцеловать его в губы, его шею и грудь. - Знаешь, что? Воткни ты нож в нее вместо него, и они бы вас обоих убили. Вчера ты совершила самоубийство.