Тиффани Райз - Ангел

- Это БМВ Z4 Родстер. У него нет заднего сидения.

Ее глаза вспыхнули гневом.

- Что ты делал в БМВ Z4 Родстере без заднего сидения, принадлежащего Норе Сатерлин, Микаэль?

- Ничего. Она подвезла меня домой от церкви.

Мать Микаэля продолжала прожигать его взглядом.

- Ты знаешь, что она годится тебе в матери? Я знаю, что она не выглядит на свой возраст, и один Бог знает, насколько несоответственно ему себя ведет, но так оно и есть.

- Это была просто поездка домой, мама. Она хорошая. Она не такая, как ты думаешь.

- Я думаю, что она очень опасная женщина. И я думаю, что тебе могли бы причинить вред, если бы ты провел с ней больше времени.

Микаэль задумался, как могла Нора жить настолько невозмутимо. Будет ли он когда-нибудь таким же бесстрашным как она? Микаэль вспомнил, как несколько месяцев назад слоняясь по коридорам церкви после службы, подглядел за разговорами Норы. Одна из этих дряхлых летучих мышей, посещающая службу, разошлась насчет мерзости содомии. Нора похлопала женщину по спине и сказала: «Если это мерзость, то потому, что вы к ней неправильно относитесь. Расслабьтесь и получайте удовольствие. И вам даже понравится» С этими словами Сатерлин упорхнула, оставляя старых дам краснеть и пыхтеть от злобы. Микаэль вынужден был скрыться в одном из туалетов, и смеялся до колик в животе.

Бесстрашный. Он мог стать таким.

- Мне нравится боль, - сказал он.

Его мать покачала головой.

- Не напоминай мне.

Микаэль повернулся, собираясь уйти. Он чувствовал, что провел большую часть последних двух лет, отворачиваясь и сбегая от матери. Гораздо больше он хотел бы подбежать к ней и обнять, чем сбежать еще раз. Но теперь это больше не казалось возможным вариантом.

- Меня не будет все лето. Я уезжаю в четверг. Ничего страшного?

- Хорошо, - ответила мама.

Казалось, он услышал в ее голосе нотку облегчения.

- Если это так необходимо. Снова будешь вожатым в лагере?

- Что-то вроде того, - ответил он. – Мне не нужны деньги и вещи. Тебе не нужно обо мне беспокоиться.

- Я беспокоюсь о тебе со дня твоего рождения. И не перестану этого делать сейчас.

Микаэль хотел рассмеяться, но голос, казалось, пропал, он повернулся, собираясь уходить.

- Микаэль?

Медленно парень обернулся и посмотрел на маму.

- Ты же не собираешься в лагерь этим летом, ведь так?

- Мама, я…, - протянул Микаэль, и остановился.

- Не думаю, что хочу знать, чем ты собираешься заниматься…ведь нет?

Микаэль тяжело вздохнул.

- Нет, наверное, нет.

* * *

Первый порез Сорен сделал на ее бедре.

Это был неглубокий надрез, длиной в дюйм. Кровь текла медленно, собравшись в каплю, она скользнула тонкой линией по ноге, высохнув на коже раньше, чем успела упасть на черную простыню.

Второй порез Сорен сделал на животе по кромке грудной клетки.

- Поговори со мной, Элеонор, - приказал Сорен, делая третий надрез, длиной в полдюйма, на ее груди.

- Ауч.

Нора слегка рассмеялась. Сорен посмотрел на нее сверху вниз, в его глазах тлели любовь и желание.

- Будет не так больно, если ты будешь разговаривать. О чем ты думаешь?

- Я думаю, что мы давно этого не делали, Сэр.

Последний раз они играли в игру с кровопусканием более года назад, как раз через две недели после того, как она вернулась к нему. Той ночью они заново подтвердили свою связь друг с другом - Нора поклялась принадлежать ему, а он - что сделает все, что в его силах, чтобы сделать ее счастливой и защитить. Той ночью, как и четырнадцать лет назад, в их первую ночь любви, пролилась кровь, ее кровь. В их первую ночь вместе, кровь от разорванной девственной плевы запятнала простыни; год назад потекла кровь из восемнадцати порезов по всему ее телу. Восемнадцать... один порез за каждый год, что он знал ее, один порез за каждый год, что он любил ее.

- И хорошо, что мы делаем это нечасто, - произнес мужчина, с нежностью лаская ее щеку тыльной стороной ладони.

Сорен казался совершенно спокойным в этот момент, его лицо было маской безмятежности. Но Нора знала его как никто другой. Под поверхностью спокойствия бурлили темные, опасные и едва сдерживаемые желания.

Нора посмотрела вниз, когда Сорен занес лезвие прямо под ее правой грудью и сделал аккуратный надрез.

- Вам нравится это, - сказала она и Сорен торжественно кивнул. - Мы могли бы делать это чаще, если вы хотите, Сэр.

- Конечно, могли бы, - непринужденно отозвался он, и Нора улыбнулась, даже когда от жалящей острой боли глаза заполнили слезы.

Они могли бы играть в эту кровавую игру каждый день, если бы таким был его приказ.

- Но у нас обоих есть работа.

Сорен улыбнулся ей, и она ответила улыбкой сквозь слезы.

- Работа? Что это такое?

Бросив свою вторую работу в качестве Госпожи, Нора теперь была только писательницей. Работа, которая требовала чуть больше, чем пить кофе и чай и носить пижаму до четырех пополудни, на самом деле совершенно не казалась работой. Сорен, с другой стороны, посвятил свою жизнь церкви. Поднимаясь практически каждое утро к пяти, чтобы успеть на пробежку, самое позднее он был в своем кабинете в Пресвятом Сердце к семи. Он исповедовал, посещал больных и умирающих, наставлял женатые пары, проводил свадьбы, крестины, похороны и служил мессу от четырех и до семи раз в неделю... Нора знала, что если выяснится, что она и Сорен были любовниками, не секс вызовет самый большой резонанс. Сорен был практически объектом поклонения в Пресвятом Сердце и в епархии. Если Церковь обнаружит, что он садист, избивающий женщин, даже с их согласия, то он будет лишен сана. Сорен не бросит ее, не покается и никогда не согласится с тем, что их отношения были грехом. И церкви придется отлучить его. Мало кто за пределами католической церкви понимал, что означало отлучение, это было не просто увольнение или изгнание. Сорену будет отказано в таинствах, его станут избегать и осуждать.

- Я боюсь, Сэр, - наконец, призналась она.

- Ты хочешь, чтобы я остановился?

Она покачала головой.

- Не этого. Я боюсь того, что может произойти. А Микаэль? Что, если выяснится какой он на самом деле? Что если они узнают о Восьмом круге?

Нора даже не хотела думать о том, насколько плохо все обернется, если пресса разнюхает о них. Кингсли Эдж охранял членов их сообщества с ужасающим упорством. Но даже он не сможет остановить акул, как только они почуют в воде кровь. Католический священник и эротическая писательница, принадлежавшая ему полностью с тех пор, как ей исполнилось пятнадцать... мальчик-подросток, который пытался покончить жизнь самоубийством из-за сексуальной ориентации, потерявший девственность во время ритуальной садо-мазо сцены с Норой... и Восьмой круг, названный, как Ад Данте, где каждый - от высокопоставленного агента ФБР до падчерицы губернатора – имели именной пропуск. Если мир узнает о ней и Сорене, не будет этому ни конца, ни края. Восьмой Круг, носящий имя Ада Данте, где обитали те, кто злоупотреблял своей властью, станет настоящим адом для тех, кто думал, что нашел хоть одно безопасное место, где может быть самим собой.