Тиффани Райз - Принц (ЛП)

Они провели час, копаясь в студенческих архивах. Остальные фотографии школы, что сделал Кристиан, все еще оставались в коробках. Кингсли взял несколько снимков и сунул их в портфель.

- Что ты делаешь?

Кингсли усмехнулся.

- Кто знает? Мы могли бы получить отпечатки пальцев, peut-être?

- Я бы не хотел, чтобы ты задействовал свои связи с полицией в этом деле.

- Очень хорошо, тогда я позвоню в ФБР.

Сорен пристально посмотрел на него. Снова. Если он не прекратит глазеть на него, Кингсли поцелует его прямо в библиотеке перед пятьюдесятью студентами школы Святого Игнатия. Что может вызвать у них некоторое недоумение.

- Я не вижу, чтобы другие фотографии отсутствовали. Кристиан пронумеровал все пятьдесят. Наша была тридцать третья. В этой коробке с первой по двадцать пятую. Ты взял двадцать шестую и двадцать седьмую из другой коробки. Только наша фотография исчезла.

- Как вор узнал, в какой точно коробке искать?

Как только Кингсли задал этот вопрос, он уже знал ответ. Он постучал по верхней части каждой коробок и посмотрел на Сорена.

Тот выдохнул и обратил свой взор к потолку.

- Конечно, - сказал он. - Это должно быть, сделал еще один ученик. Кто-то из наших одноклассников. Как еще вору стало известно о фотографии?

– Ученик или один из священников, - напомнил ему Кингсли.

- Мы пойдем к отцу Maркзаку и спросим имена студентов, которые были с нами. Может быть, что-то придет в голову. Я не припоминаю каких-либо неприятных стычек с кем-то из них.

– И не припомнишь. Они были в ужасе от тебя.

- Ты преувеличиваешь.

Сорен покинул библиотеку и направился в кабинет отца Маркзака. Кингсли последовал за ним во двор, потом остановился и устремил взгляд к лесу.

- Я учился здесь всего две недели, когда Кристиан сказал мне, что ты убил ученика в своей бывшей школе. Я говорю “в ужасе”, mon ami, потому что все до одного были в ужасе. Я не преувеличиваю. На самом деле, я может даже, немного преуменьшаю.

- Я даже не знаю, как история о том, что произошло в Англии, вышла наружу. Я рассказал её одному из священников, когда приехал сюда, отцу Пьеру. Он выступал в качестве моего духовника, пока не умер, за несколько месяцев до твоего приезда.

- Он разболтал?

- Нет, он не стал бы. Я мог бы доверить этому священнику хранить мои тайны, так же надежно, как доверить их трупу.

- Возможно, твой отец сказал священнику, а студент подслушал.

- Возможно. Он действительно любил похвастаться, что его сын убил мальчика. Пойдем. Поговорим с отцом Maркзаком.

- Non, - сказал Кингсли, по-прежнему пристально вглядываясь в деревья. - Ты иди охотиться на своих призраков. А я - на наших.

Он прошел к краю леса с большей уверенностью, нежели ощущал. С первым шагом в лес, ветка треснула под подошвой его сапога и воспоминания о ночи, когда он бежал через эти самые деревья, вернулись.

Кристиан рассказал ему, что Сорен убил ученика в его бывшей школе в Англии. Это известие не испугало Кингсли, оно его просто заинтриговало, заставив его желать Сорена еще больше. Но в ту ночь, когда он бежал по лесу, а Сорен следовал за ним по пятам, он познал настоящий ужас. И все же, как бы упорно и как быстро он не бежал, в глубине души он хотел быть пойманным. Он бежал так, чтобы Сорен мог преследовать его. Он бежал, потому что хотел быть взятым. Он бежал упорно и бежал быстро, да. Но не так упорно и быстро, как мог бы.

Шорох листьев предупредил Кингсли о чьем-то присутствии позади него. Не оборачиваясь на Сорена, он знал, священник преследует его, как преследовал в ту ночь.

- Почему ты погнался за мной? – спросил Кингсли, по-прежнему не оглядываясь.

- Потому что ты бежал.

- Ты знаешь, почему я бежал от тебя?

- Потому что ты хотел, чтобы я поймал тебя.

Кингсли засмеялся, не отрицая этого.

- Ты знал, что изнасилуешь меня, когда поймаешь?

- Можно ли всерьез называть это изнасилованием? - спросил Сорен, с оттенком мрачного веселья в голосе.

- Как еще это следует называть?

- Это вряд ли изнасилование, ведь ты хотел этого.

- Тем не менее, ты не знал этого тогда, не так ли?

Кингсли прошел мимо деревьев, которые хлестали его плоть в ту ночь и разодрали его одежду. Помнили ли они все так же хорошо, как и он?

- Ты постоянно пялился на меня, везде следовал за мной. Ты наблюдал за мной спящим, Кингсли.

- Откуда ты это знаешь?

Кингсли вздрогнул, когда по лесу пронесся смех Сорена.

- Я наблюдал за тобой, пока ты наблюдал за мной.

Сегодня Кингсли удалось уклониться от тернового куста, который распорол его лоб, от чего кровь струилась, застилая его глаза. Когда он вернулся в школу после летних каникул, он выучил каждый сантиметр леса, окружавшего школу. Но нигде, на тысячах гектарах, по которым он блуждал и выучил наизусть, никогда ему не встречался еще один терновый куст. Только здесь, охраняющий поляну, где он лежал под Сореном и позволил парню, в которого был влюблен, его уничтожить.

- Когда ты понял, что хочешь меня? – спросил Кингсли, выйдя на поляну, где он умер и, истекая кровью, был снова возрожден. - Тебя я захотел, даже до того, как увидел. Когда я услышал первые ноты Равеля, доносящиеся из часовни.

- Отец Генри сказал мне, что в школу Святого Игнатия приедет студент француз. Я никогда не играл Равеля прежде. Я думал, что должен сыграть что-то французское, чтобы ты не так скучал по дому.

Кингсли посмотрел на Сорена и ничего не сказал. Сорен молча встретил его взгляд.

Закрыв глаза, Кингсли вспомнил тот день, в часовне, оцепеневший Мэтью рядом с ним, пытающийся предостеречь его, чтобы он оставил Стернса в покое. Кингсли должен был прислушаться, он бы прислушался, если бы не одно «но» ...

- Я полюбил тебя из-за Равеля. Сыграл бы ты любую другую пьесу, я бы подумал, что ты просто красивый и очаровательный.

Сорен посмотрел на небо.

- Тогда я рад, что сыграл ее.

Кингсли сделал шаг по направлению к нему и замер в ожидании. Сорен ничего не сделал, ничего не сказал, чтобы остановить его. Поэтому Кингсли не остановился.

Еще один шаг. А потом еще. А после еще одного шага, он стоял перед Сореном, практически вплотную друг к другу.

- Я подумал, что ты самое прекрасное создание на земле, - признался Кингсли. - Я был бы атеистом, если бы ты не доказал мне, что и рай и ад были реальными, даже если они существовали, только когда я был с тобой.

- Я не могу сказать, в какой момент я осознал, что хотел тебя, - сказал Сорен. – Возможно даже перед тем, как мы встретились. Иначе, зачем бы я выбрал Равеля? Я всегда думал, что меня и Элеонор свел вместе Бог.

- Тогда на кого пенять нашу встречу? На Дьявола?

- Я надеюсь - нет. - Вздохнул Сорен. - У меня нет намерения встречаться с ним. Даже для того, чтобы поблагодарить его.

Сорен повернулся лицом к Кингсли.