Ирэне Као - За все грехи

– Можешь жить здесь, сколько захочешь, – говорит Томмазо. – Этот дом – твой, и так будет всегда.

– Где я буду жить, меня волнует меньше всего. Все, хватит.

Надин встает с постели так, будто куда-то торопится. Может быть, ей надо поплакать, а если и так, то она хочет быть в одиночестве.

– Нам обоим предстоит трудный день. Тебе нужно в Рим, в министерство, мне… много что нужно уладить. Вернемся каждый к своей жизни, не будем устраивать ни сцен, ни мелодрам. Оставим это для других.

Она выходит из комнаты, не оборачиваясь.

Путь в Рим был очень тяжелым для него. Томмазо ехал шесть часов и все не мог избавиться от назойливых мыслей, и даже любимой музыке Баха не удалось ослабить комок переживаний, сгустившийся внутри.

Министерство отправило его в трехлетнюю командировку в Лиссабон; он предчувствовал это, об этом ходило много слухов, но в его профессии нельзя быть уверенным, пока не получишь официальное назначение.

Когда он об этом узнал, первым его чувством было облегчение: Томмазо так надеялся пожить в Европе после нескольких лет работы на арабской земле. Но вдруг он подумал, что оставляет здесь, в Венето. Его беспокоила мысль, которой он жил эти месяцы, у него наконец-то появилось постоянное жилье, чудесная вилла, которую он отреставрировал, как хотел.

А Надин – что станет с ней? После разговора вчера утром от нее не было вестей, и он не представляет, что она делает. Хотя нет, немного представляет, потому что чувствует, что и в его сердце что-то надорвалось.

Конец их отношений был болезненным, несмотря на то что чувства уже отжили свое. Как сложится их жизнь по отдельности? При мысли о выяснении отношений с Надин ему становится больно. Но сделать это необходимо.

Томмазо еще не отошел от поездки в Лондон и утомительного разговора с Пизанò, но это неважно: на войне как на войне. Сейчас ему пригодятся дипломатические навыки в разговоре с Надин. Но способен ли он на это? Ему хотелось, чтобы расставание между людьми происходило так, как прекращение экономических отношений. Тогда можно заключить соглашение или составить декларацию – без боли и слез. Но направляясь в спальню, он предчувствует тяжелый разговор.

– Надин? – зовет он. – Я вернулся.

Ответа нет. Наверное, она спит. В конце концов, уже полночь. Он открывает дверь – комната пуста. Он оглядывается, смотрит в коридор.

– Надин, ты здесь?

Его голос отдается от стен и теряется в коридорах виллы. Томмазо возвращается в спальню и видит на письменном столе из красного дерева маленькую записку, сложенную пополам, с надписью утонченным почерком: «Тебе». Он открывает ее и читает:

Та любовь, что была между нами, осталась – я уношу ее с собой.

Прощай, Томмазо.

Будь счастлив, пусть и без меня.

Надин

Томмазо садится на кровать, онемев от неожиданности, но он совершенно не расстроен.

Ведь если подумать, за все эти годы она не сделала ни одного неверного движения. Настоящая женщина, леди, даже в момент прощания.

Как это похоже на нее – в этих словах вся Надин. Где-то она сейчас? Может, в своем Бейруте, или у подруги Жюли в Париже, или у Вернера в Берлине. Разумеется, она сделала правильный выбор. Ведь если подумать, за все эти годы она не сделала ни одного неверного движения. Настоящая женщина, леди, даже в момент прощания.

И пока Томмазо перечитывает эти слова, сердце его уже далеко: он думает о Линде.

Уже почти час ночи, он звонит в дверь Голубого дома. Решение пришло инстинктивно, по воле эмоций, хоть он и понимает, что неприлично заявляться среди ночи без предупреждения. Но сейчас Томмазо не помнит, как принимаются взвешенные решения: с Линдой надо забыть о разуме и слушать сердце. Она открывает дверь, в шортах и футболке – уже собиралась ложиться спать.

– Томмазо? – она удивлена. – Что ты здесь делаешь в такой час? Что-то случилось?

Выражение ее лица взволнованное – она сразу подумала об Алессандро.

– Да, кое-что произошло, – отвечает Томмазо.

Вид у него усталый, он похож на бойца, вернувшегося с фронта, но глаза блестят – таким живым она, пожалуй, никогда его не видела.

– Если впустишь, я тебе все расскажу.

– Конечно, входи.

– Прости, может, я слишком тороплюсь. Но я не мог больше ждать. – Он делает паузу. – Надеюсь, я тебя не напугал.

– Нет, что ты, – Линда едва не смеется. Но теперь ее охватило любопытство, и она не знает, чего ожидать. – Мне просто было интересно, кого это принесло в такое время. – И снова ее мысли об Алессандро. – Но я обожаю экспромт. Выпьешь чего-нибудь?

– Нет. – Томмазо притягивает ее к себе. – Я хочу тебя.

Он целует ее в губы и толкает на диван.

– М‑м‑м, как интересно, – Линда сопротивляется, усаживает его, забирается к нему на колени, обхватив за шею. – Так что же ты хотел мне рассказать?

Лицо Томмазо на миг мрачнеет.

– Мы с Надин расстались, – говорит он на одном дыхании. – Все кончено.

– А… мне очень жаль. – Но потом Линда спохватывается. – Нет, какую глупость я сказала. Мне нисколечки не жаль, – продолжает она с виноватым видом. – Ты сердишься?

– Нет, – Томмазо качает головой, глядя на нее, как на странное и невероятно привлекательное существо. – Мне нравится твоя искренность.

– А ты как? – спрашивает она.

Линда чувствует, как по спине пробегает холодок: она старается не придать этому значения и сосредоточиться на Томмазо. Но у нее это не очень хорошо получается. Томмазо пожимает плечами.

– Расставание – это всегда грустно, ведь кончается то, во что верил. Но я знаю, что поступил правильно. И теперь чувствую себя свободным, как никогда.

Линда молча слушает и, сама не зная, почему, отождествляет себя с Надин.

– Она узнала о нас?

– Да, – Томмазо убирает с ее лба прядь волос и прячет ее за ухо. – И я не стану утверждать, что ты тут ни при чем, Линда. Еще как при чем.

Ее сердце внезапно начинает биться прерывисто, и дыхание замирает.

– Я должен сказать тебе еще кое-что.

– Что?

– Сегодня министерство поручило мне новую миссию, в посольстве Лиссабона.

К этой новости она готова еще меньше, чем к предыдущей.

– И сколько ты пробудешь в этой миссии?

– Три года.

Линда делает глоток. «Вот черт», – думает она, ее взгляд выдает разочарование и недовольство.

– Это значит, что я больше тебя не увижу?

– Не совсем, – отвечает Томмазо, глядя ей прямо в глаза. – Я хотел предложить тебе поехать со мной.

Линда широко раскрывает глаза, она шокирована. Может, не так его поняла? Но знает, что все поняла правильно. У нее перехватило дыхание, она не может произнести ни одного осмысленного слова.

– Не отвечай сразу, – говорит Томмазо.

Он не хочет на нее давить, хоть и готов увезти ее прямо сейчас, без чемоданов, как есть – в шортиках, с взъерошенной головой, с растрепанными светлыми кудряшками.