Шахразада - Грехи царя Омара

– О нет, звездочет. Тысяча тысяч – это слишком много!

Царь Омар благодарно улыбнулся и склонил голову, давая понять Назиру, что аудиенция окончена. Но звездочет, и прежде немного чуждый всех положенных церемоний, сейчас повел себя и вовсе бесцеремонно. Царь еще заканчивал фразу, а звездочет уже был у двери. И очень куда-то торопился. Подобной невоспитанности в другое время царь бы не потерпел. Но сейчас его мысли были так далеко отсюда… Похоже, что и царица тоже мечтала остаться наедине со своим венценосным супругом. Потому и явное пренебрежение положенным ритуалом сошло Назиру с рук.

Едва царские покои остались позади, Назир простонал:

– О Аллах милосердный, что же я наделал! Старый безмозглый осел, вот я кто!

Стражники посмотрели на мудрого звездочета с недоумением, и это немного привело Назира в себя. Во всяком случае, разговаривать с самим собой вслух он перестал.

Но как только звездочет закрыл за собой двери своего «приюта мудрости», как тут же дал себе волю.

Несколько раз он повторил «Старый осел!», потом назвал себя безмозглым хвастуном, потом… Потом успокоился и понял, что ничего страшного не произошло. Ведь он-то всегда может связаться с Георгием! Неизвестно еще, когда в далекую страну отправится караван, но сказать несколько слов своему далекому другу звездочет мог уже прямо сейчас.

Привычным движением Назир простер пальцы над хрустальным шаром. Почти сразу клочья мрака заклубились в его магических недрах. Не прошло и минуты, как звездочет увидел лицо своего давнего друга.

– Аллах милосердный, как же я рад тебя видеть, о Георгий!

– И я рад тебя видеть, друг мой! Сказать по правде, я жду твоего зова с полудня. Предчувствия овладели мною именно в этот час, и хотя я проводил тренировку, я поневоле отвлекся, не в силах сосредоточиться. Что случилось у тебя, Назир?

– Как же силен твой дар! – с изрядной долей зависти проговорил звездочет. – Да, да, я знаю, я бы тоже мог легко беседовать с тобой одной только силой мысли, если бы больше упражнялся.

– Ты так волновался, излучал такую необыкновенно сильную тревогу, что, полагаю, в округе выли все собаки. Не услышать тебя мог бы только тот, кто не имеет ни разума, ни чувств.

– Увы, друг мой. Ты прав, я действительно в сильнейшем беспокойстве. И сознаю, что сам навлек и на себя, и на тебя, быть может, многие бедствия!

– О мой бог, о чем ты? Ваш царь идет войной на нашу далекую страну?

– Аллах милосердный, конечно нет. Я говорю о нас с тобой, мой далекий друг. Сегодня меня призвал к себе царь, решив посоветоваться, куда отправить своих сыновей на обучение. И я, о старый осел, не придумал ничего лучшего, как расписать самыми яркими красками твою школу.

– Но что же тут дурного? Царевичам и в самом деле будет чему научиться в моей школе…

– Но, Георгий, ты же уже воспитываешь одного царевича!

– О нет, друг мой. Я воспитываю умного и красивого юношу, увенчанного, поверь, многими достоинствами. Но юноша этот воспитывается в прекрасной семье и считает, что приемные мать и отец – это друзья его погибших родителей.

Тут Георгий улыбнулся.

– Забавно, но Раис здесь обрел не только учеников. Ты же знаешь, когда ты просил его отправиться с малышом в нашу страну, благородный телохранитель был уже вдов. А здесь он встретил прекрасную, достойную женщину и женился на ней. Так что Тимур считает Раиса и его жену, добрую Ануш, своими воспитателями и почти настоящими родителями.

– О Аллах, какие радостные вести ты мне сообщаешь!

– Я полагал, что Раис передает тебе весточки о царевиче.

– О да, это длинные письма об оружии и приемах защиты, которые он преподает в твоей школе. И в конце всегда одна и та же приписка: «Мальчик здоров, растет хорошо».

– Вероятно, он это делает для того, чтобы шпионы ничего не поняли из его писем.

– Быть может, это так. Но я ничего не знал ни о самом Раисе, ни о том, что он женился… Да и то, что царевич сменил имя, я узнал сейчас от тебя.

Георгий улыбнулся.

– Мы с тобой иногда ведем долгие беседы. Но ты никогда не спрашивал меня о мальчике. Я же не хотел рисковать и рассказывать что-то сам, опасаясь чужих ушей. Хотя, думаю, наши беседы не так легко подслушать.

– О да, непосвященному нас понять трудно…

– Но вернемся к тому, что беспокоит тебя. Итак, ты говоришь, что хвалил мою школу.

– Я рассказал твою историю. И царь Омар, да хранит его Аллах милосердный, счел, что царским детям пристало провести в стенах твоей школы какое-то время, чтобы научиться премудрости, приличествующей наследнику престола и его первому советнику.

– Ну что ж, он прав – здесь премудростей хватит на сотню царевичей. И, думаю, наследнику царя Омара найдется, чему научиться здесь.

– Но старший сын, Тимур!

– Назир, прекрати квохтать, как сотня старых квочек! Повторяю, здесь никто не знает, что Тимур – старший сын царя Омара. Никто, даже сам мальчик. Мы же с Раисом будем молчать.

– Аллах милосердный, Георгий! Ты снял с моей души огромный камень!

Георгий усмехнулся.

– Я рад, что в этот раз мне это удалось так легко. Но, поверь, тебе не стоило беспокоиться об этом. Без твоего слова, повеления, никто об этом не узнает. И я не представляю, какое бедствие должно случиться, чтобы я рассказал Тимуру о тайне его рождения.

– Благодарю тебя, мудрый Георгий! И благодарю небеса, что Аллах послал мне такого друга! Ибо нет в этой жизни ничего дороже дружбы!

– Прощай, Назир. Твой зов для меня всегда радость.

Георгий еще заканчивал последнее слово, но шар уже заволакивала тьма. Звездочет вновь находился в «приюте мудрости» один. Но теперь его дух был спокоен.

И потом, царь отправляет только старших сыновей. Умница Валид, да хранит его Аллах милосердный и всемилостивый, останется дома. А что еще нужно любящему деду, чтобы почувствовать себя нужным? Только любимый внук, общение с которым и есть счастье.

Вот уже второй день царевич и Саид изучали тот путь, который им предстояло преодолеть. Правильнее говоря, изучал этот путь один лишь Саид. Ибо он, считая себя старшим (хотя был младше) и опытным, взял на себя все хлопоты по снаряжению каравана. Царь Омар был более чем щедр, а потому царские сыновья могли рассчитывать на путешествие со всем возможным комфортом.

Царевич Мансур лениво поглядывал на своего сводного брата. «Смогу ли я выполнить поручение моей мудрой матушки? Как же мне искать старшего сына нашего отца?» И тут мысли царевича нашли совсем другое русло. Он стал жалеть себя, а трудность его самой главной, тайной задачи стала его пугать.