Сладострастный монах

Из этих восьми дней ни один не прошел без того, чтобы ко мне не наведывался мой монах, но поскольку и до моего приезда он часто навещал свою духовную дочь, эти визиты не вызвали у нее никаких подозрений. К тому же, оба мы вели себя с величайшим благоразумием и осторожностью.

Не испытывая недостатка в знании начал религии, я с успехом беседовала на такие темы с достойной дамой. Итак, не утруждая себя особыми проявлениями благочестия, я скоро заставила ее думать о себе как о весьма добродетельной женщине. Больше всего ей нравилась, как она сама призналась монаху, то, что я, упражняясь в святости, не теряю веселого расположения духа. Таким образом, я стала играть роль Тартюфа, и духовная дочь моего любовника отзывалась обо мне не иначе как с величайшей похвалою.

Когда в моем маленьком домике все было готово, я переехала туда. Устроиться мне помогала все та же дама, которая осталась на обед, равно как монах. Он никогда не приходил ко мне обедать, если не была приглашена мадам Марсель (так звали достойную даму). Она неизменно выражала восхищение тем, как мне удается сочетать развлечения с моей высокой репутацией. Монах тоже без устали повторял, что для такой юной женщины удивительно быть столь благочестивой. Мадам Марсель стала жертвой обмана своего духовника с его напускной святостью и моего лицемерия. Другими словами, она играла роль сводни, сама о том не догадываясь.

Шесть лет я жила в той деревне и пользовалась уважением среди всех местных жителей. Без меня не обходился ни один званый обед; сосед соперничал с соседом за право считаться моим приятелем. Мужья приводили меня в пример женам как образец добродетели, а матери ставили в пример дочерям.

Вне всякого сомнения, читателю любопытно узнать, каким образом нам с монахом удавалось встречаться наедине без того, чтобы наша любовная связь была обнаружена. Мой монах полагал, что я озабочена лишь тем, чтобы придать глянец благопристойности своему распущенному поведению. Но разве не из чувства благодарности сохраняла я репутацию своего любовника? К тому же, будь я иных правил, продолжалась ли бы наша связь так долго?

Чтобы не наскучить читателю этих мемуаров, я больше не стану тянуть с удовлетворением его любопытства. Слушайте же, как мы встречались.

Отец Геркулес (ибо так звали монаха) был старшим в братии. Можете себе представить, что по этой причине он пользовался гораздо большей свободой, нежели остальные монахи. Выбирая для меня дом, он остановился на доме, стоявшем на отшибе, в тенистом саду. Подходы к нему были безлюдны, а у отца Геркулеса, как вы сами понимаете, имелся ключ от калитки, что содействовало его ночным визитам. Когда монахи удалялись к себе в кельи, он покидал монастырь, отпирал калитку, проходил садом и оказывался у меня в постели. Вместе мы проводили каждую ночь, ну может быть, выпало несколько, когда монах чувствовал необходимость восстановить свои силы. Утром он уходил в очень ранний час и возвращался в монастырь, так что никто не замечал его отсутствие. Сколько чудесных ночей провели мы вместе!

Я старалась, насколько могла, разнообразить наше удовольствие и всегда заставляла отца Геркулеса отвечать на мои неуемные желания. Наверно, поэтому в конце концов незадачливый монах стал испытывать бессилие. Разозлившись на то, что член у него всегда болтается между ног вялый и дряблый, точно мокрая тряпка, и наскучив бесцельной игрой с сим предметом, я решила найти для моего монаха подходящего адъютанта. Таким образом, я сама стала причиной всех моих бед. Мне пришлось заплатить дорогую цену за собственную неблагодарность и опрометчивость моего нового любовника.

Не много у меня ушло времени, чтобы сделать выбор. При каждом посещении монастырской церкви от моего взгляда не укрывалось, что органист во время мессы смотрит на меня, совершенно не скрывая своих желаний. Он был рослым здоровяком, словно рожденным для того, чтобы ублаготворять женщин, имеющих такое же пристрастие к е…ле, как и я сама. Единственной трудностью было найти предлог, под которым можно было залучить его в дом. Но разве влюбленной женщине не хватит хитрости, если речь идет об удовлетворении ее страсти? Любезный читатель, послушай-ка, что я придумала. Тебе судить, хороша ли была моя уловка.

Однажды, когда у меня обедали мадам Марсель и отец Геркулес, я завела разговор об особенностях жизни в деревне. Я высказалась, что надобно иметь какое-то занятие, дабы избежать скуки и особливо скоротать долгие зимние вечера, когда поневоле приходится оставаться дома. А проводить время за вышиванием не для меня, добавила я, поскольку это занятие дает работу лишь пальцам, оставляя ум в невыносимом состоянии бездействия.

— Мне гораздо предпочтительнее видеть женщину, — сказала я, — увлеченной рисованием, живописью или музыкой.

— Вам нравится музыка? — спросил отец Геркулес.

— Да, святой отец, — отвечала я. — Скажу больше: это моя страсть. Я всегда мечтала научиться играть, да только все было недосуг.

Мадам Марсель сказала, что считает музыку весьма богоугодным искусством и что с радостью стала бы брать уроки вместе со мной, если бы не ее почтенный возраст.

— Но вы, — добавила эта добрая женщина, — еще молоды и несомненно добьетесь успеха в занятиях.

Мой любовник, обрадовавшись возможности доставить мне удовольствие, согласился с мнением мадам Марсель и обещал прислать ко мне монастырского органиста, очень хорошего музыканта и к тому же великолепного пианиста, который удалился в деревню, дабы в отсутствие суеты посвящать больше времени своему искусству.

Вы без труда догадаетесь, насколько это предложение отвечало моим желаниям. В особенности мне понравилось то, что мои гости не заподозрили подвоха и что мой любовник сам вырыл себе яму, даже не помышляя о том.

На следующий день отец Геркулес послал ко мне органиста. Надеюсь, вам ясно, что тот не стал заламывать невозможную цену за свои уроки.

Первые восемь занятий я держалась с холодной сдержанностью, которая сбила бы с толку любого, только не моего органиста. На самом же деле мое показное безразличие служило не для того, чтобы обескуражить его, но для того, чтобы разбудить в нем инициативу. Наконец он заявил, что сгорает от страсти, и честно признался, что хочет преподать мне урок иного свойства, имеющий лишь небольшое отношение к музыке.

Когда двое имеют одно и то же желание, как правило, проходит не так уж много времени, прежде чем они находят способ удовлетворить его. Мы откладывали сладостную минуту только затем, чтобы обеспечить полную тайну наших свиданий, первое из которых назначили на такую-то ночь у меня в спальне. Я была уверена, что отец Геркулес не достигнет состояния, пригодного для любовных дел, поскольку прошлой ночью я не преуспела в придании ему твердости духа и плоти, как ни старалась. И все же береженого Бог бережет, посему я закрыла калитку на засов и, таким образом избавившись от этой заботы, обратилась мыслями к будущим любовным радостям. Долгое воздержание, которому меня поневоле подвергал мой монах, заставило меня с вожделением ждать той минуты, когда придет органист.