Сладострастный монах

Остаток дороги я размышляла о том, что со мною случилось. Полученные мною поцелуи немало растревожили меня. Я испытывала тайную радость в душе, хотя и не знала почему. Даже воспоминание об этих страстных поцелуях вызвало приятное тепло, которое распространялось по всему телу, сосредоточиваясь на, как сказал поэт, прекраснейшем месте, которому в ту пору я не знала применения. Я не ведала ни о его привилегиях, ни о прелестях, и только время от времени, движимая неодолимой силой, дотрагивалась до него трепещущей, боязливой рукой. Я прижимала его через материю, прикрывавшую его, дабы утолить желание, которое поглощало меня всю целиком. Я пришла к заключению, что городской господин стоит десятка неотесанных деревенских парней, ибо приписала испытываемые мною естественные ощущения воздействию сына морского офицера.

Чем чаще становились мои поездки в город, тем больше убеждалась я в этой мысли. Мой любовник — думаю, что имею право называть его так — делал мне множество искусительных предложений. Он хотел поселить меня в доме своей знакомой, где, по его словам, мы могли бы видеться гораздо чаще и где я получила бы ощутимые доказательства его нежных чувств ко мне. Мало-помалу я впитывала яд его речей. Тем не менее еще три месяца прошло до окончательной капитуляции. Я все время колебалась, но наконец, преследуемая домогательствами молодого человека, уставшая жить в родительском доме, обманутая надеждой на будущее счастье, я решила уступить его желаниям при первой же встрече.

Ее не пришлось долго ждать. Когда, в ближайший рыночный день, я отправилась в город, мой любовник стал приставать ко мне с удвоенной энергией. Сопротивление мое длилось недолго, затем я уступила. Как же он обрадовался возможности обладать предметом столь желанным, как я! Все приготовления были сделаны задолго до того, поэтому он без промедления проводил меня в дом упомянутой знакомой, которая оказалась портнихой. Она жила в отдаленной части города. Именно в ее доме я навсегда рассталась с яйцами, маслом и моей несчастной корзинкой.

До сих пор читатель являлся свидетелем моей простоты и, по правде говоря, тупоумия. С этой минуты я стану совсем другой, ибо лишь Природа будет моей провожатой. Какое благо — следовать ее снисходительным наставлениям и заповедям! Дом портнихи стал первой сценой, на которой я погрузилась в пучину наслаждения; там я вступила в пору ученичества.

Должна признаться, дом этот произвел на меня большое впечатление с первого взгляда. Глаза мои не привыкли к грандиозным зрелищам: хижина с самодельной мебелью допрежь казалась прекрасной. Но когда я сравнила отчий дом с жилищем, которое предложил мне мой любовник, разница бросилась в глаза и я развеселилась: мне рисовалось блестящее будущее и нескончаемое блаженство.

Любовник мой дал мне неограниченное время любоваться тем, чему радовалась моя душа. Затем настала минута, которой суждено было стать роковой для моей девственности. Я прекрасно понимала, зачем он привел меня в этот дом, поэтому я не разыгрывала дурочку или жеманницу. Кроме того, это у меня и не получилось бы, я ведь была так неопытна. Итак, мой любовник поместил ладонь на мое сокровище и ласкал его пальцами столько, сколько захотел. Затем он начал целовать меня, не встретив с моей стороны ровно никакого сопротивления. И хотя ему не пришлось идти против моей воли, оставалось другое препятствие, которое ему предстояло преодолеть. С таким, как у него, размером похитить девственность было нелегко: его член подошел бы скорее немолодой вдове, нежели невинной девушке. Он был толст на конце и тонок у основания. Довольно долго мой любовник пытался ввести его, но не сумел даже раздвинуть срамных губ.

За это время он спустил несколько раз, притом очень обильно, на мои бедра, что, впрочем, оставило меня совершенно равнодушной. В ту пору я не ведала, что любая женщина должна всячески заботиться, дабы не упустить ни единой капли этой драгоценной жидкости. Наконец после часа мучительных попыток удалец взял крепость; он покорил меня, но я при этом испытала такие страдания, что зареклась впредь заниматься этим делом. Я не переставая кричала, вопила и умоляла его прекратить.

— Так-то ты, — рыдала я, — злоупотребляешь моей доверчивостью? Ты, верно, не успокоишься, покуда не увидишь меня мертвой.

Но не успела я произнести эти слова, как ощущения мои волшебным образом изменились: время, казалось, остановилось, щеки зарделись, приятное тепло залило все мое тело и сладкий дурман пронизал все мои чувства. Наконец-то я была дефлорирована!

Так начался самый захватывающий период моей жизни. В то счастливое время я наслаждалась, разочаровывалась, радовалась и печалилась. Да что там говорить! Только тогда начала я жить. После первого опыта все стало казаться мне прекрасным. Читатель скажет: мол, слишком рано. Но разве в шестнадцать лет не пора делать дебют? Если бы я не начала так рано, могла ли бы я сейчас поражать общество своим умением разнообразить удовольствия? Разумеется, не могла бы. Мое скромное мнение таково: пускай люди перестанут порочить то, что должно было быть и было на самом деле моим величайшим счастьем и что заслужило одобрение утонченных знатоков, которое они продемонстрировали, наградив меня почетным титулом Дневной Нимфы или, другими словами, ла Дюмонси, е…ливая.

Читатель, узнав, что я разлучилась с родителями, несомненно, ждет, что я стану живописать их страдания, вызванные потерей дочери, а также меры, которые они предпринимали, чтобы меня вернуть. Вообще-то я вольна обходиться без утомительных подробностей. Пускай будет ясно с самого начала: с той минуты, как я вошла в дом портнихи, мои родители перестали для меня что-либо значить, и больше я о них никогда не слыхала, а если иногда и думала, то единственно лишь с жалостью к их доле и с надеждой, что в один прекрасный день она станет легче. Таким образом я отдавала дань дочерней любви. Верю, что благодаря этим душевным порывам я заслужила с их стороны прощение своего поступка. Однако мое положение казалось мне тогда несравненно лучшим, нежели их, ибо я жила в спокойствии, без забот и тревог, в праздности, граничившей с ленью. По правде, единственным моим занятием было наслаждение амурными забавами с моим любовником. Я не часто выходила на люди, дабы меня не обнаружили и не заставили возвратиться в ненавистную деревню.

Так прошло полгода. За это время я общалась только с моим любовником, за что меня можно было бы назвать добродетельной, ибо как еще величать женщину, прелестям которой отдает должное лишь один мужчина? Однако такое положение дел не могло продолжаться вечно: приближалась минута, когда одного любовника мне стало мало, дабы в полной мере удовлетворить все мои желания. Изведав с ним все авеню любви и истощив выдумку, я с неизбежностью должна была прибегнуть к помощи других мужчин и, к несчастью для него, вскорости мне представилась такая возможность, которой я не преминула воспользоваться. Вот как все случилось.