Сладострастный монах

Молодой офицер, высокий и великолепно сложенный (кажется, он был капитан инфантерии), пришел как-то к портнихе, моей квартирной хозяйке, чтобы заказать себе новую форму. Я случайно оказалась в приемной, и он сразу же положил на меня глаз. Офицер обратился ко мне с галантными речами, известно ведь, что военные имеют к этому особенный талант. Однако он этим не ограничился и стал пристально смотреть на меня, так что мне пришлось потупить глаза, поскольку я не могла долго выдерживать его беззастенчивый взгляд. Это не обескуражило его, — напротив, он догадался спровадить портниху за муслином на обшлага, назвав имя женщины, у которой он, по его словам, уже заказал материю. Еще он добавил, чтобы та принесла муслину столько, сколько необходимо, а он тем временем будет ее ждать, дабы после обговорить все детали. Моя хозяйка, будучи чрезвычайно ревностной во всем, что касалось ее профессии, с готовностью подчинилась требованию клиента и поспешила за муслином, оставив меня наедине с офицером.

Нетрудно догадаться, как сильно я смутилась! Я пошла наверх, к себе в комнату, затем вернулась в приемную, присела, с трудом сохраняя самообладание. Заметив мое замешательство, офицер, конечно же, решил, что покорить меня не составит труда. Он заговорил со мною в угодливо-льстивом тоне, но не получил ответа. Тогда, словно в последней попытке избавить меня от робости, он сказал:

— Взгляните на меня, мадемуазель, умоляю вас!

Я подняла глаза и посмотрела на него. Боже милостивый! Что же я увидела? Смею ли произнести? Да, несомненно. К чему изображать неуместную застенчивость? Едва ли это мне пристало после всего, что я о себе поведала. Так вот: то, что я увидела, было чудовищных размеров приапом. А если проще — самым большим и красивым на свете х…м.

— О, месье! — вскричала я. — Прошу вас, прикройтесь!

— Ну что ж, повелительница моего сердца, — сказал он, — твое желание для меня — закон.

Затем он левой рукой сильно шлепнул меня по ягодицам, а правой принудил меня лечь на диван.

— Когда вы кончите? — гневно спросила я.

— В одно мгновение, моя милая.

И он сразу же овладел моим сокровищем, коротко приласкал его, а затем пронизал его великолепно торчащей иглой, словно я какая драгоценная жемчужина. Он неистово толкался взад и вперед, е…л меня немилосердно и вскоре затопил потоком любовного нектара, что наполнило меня несравненным сладострастием. О небо! Какой неутомимый рыцарь! Его приап, не утратив формы, продолжал свою нелегкую работу, дабы заслужить признание, которое переполняло мое сердце и п…ду. Его обладатель, верно, имел большой опыт общения с женщинами и знал, что с ними иногда следует проявлять умеренную грубость. Я была счастлива так, как не пригрезилось бы и в самых разнузданных мечтах. А разве могло быть иначе? Сперматический напиток изливался мощными струями, выходя из горячих яиц моего обожаемого ё…ря, и вызывал несказанный восторг и сладострастие в каждом закоулке моего тела!.. Так много удовольствия в один раз! Никогда мне этого не забыть. Буду помнить этого галантного офицера до конца моих дней…

(Мадам де Мервиль, настоятельница женского монастыря, в котором процветает порок, решает посвятить шестнадцатилетнюю Лауру в тайные радости лесбийской любви. Повесть написана в форме письма отцу Игнатию по прозвищу Геркулес.)

Я вновь посетила Лауру, вознамерившись на сей раз действовать более решительно, нежели при первой попытке. Страсть моя возросла, а вместе с ней и желание. Из слов девушки легко было заключить, что она столь же невинна, сколь мила. Очевидно, она не понимала моих двусмысленных замечаний. У меня в голове созрел план, который казалось несложным исполнить. Я ушла от Лауры и, как только в обитель приехал отец Мудолом, познакомила его со своим замыслом. Я сказала, что помощь его совершенно необходима для успеха всего предприятия. Его никогда не остававшееся без награды уважение ко мне было безграничным, посему он охотно согласился принять участие в осуществлении моего замысла. Я просила его исповедать Лауру и во время исповеди завести беседу на предмет нечистых помышлений. Он должен был исподволь внушить ей желание прочесть некоторые книги, перечислив их названия как запретные, а уж все остальное я взяла бы на себя. Мы по взаимной договоренности назначили исповедь на следующий день.

Какую божественную ночь я провела в объятиях святого отца! Я соглашалась на все, что было продиктовано его развращенной фантазией. С рассветом мы расстались, и прежде чем уйти, он обещал не жалеть усилий, дабы привести мое дело к желательному результату. Рассчитывая на то, что я предоставлю Лауру в его распоряжение после того, как она будет посвящена в наши тайны, отец Мудолом ушел от меня счастливый и довольный.

Утром мне пришлось отстоять службу. Какой долгой она мне показалась! «Однако все желанное дается не без труда», — сказала я себе и терпеливо вынесла страдание. Ах, любезный приор, как ошибаются миряне, полагающие нас образцом целомудрия. Неужели они не понимают, что мы прежде всего женщины и что естество заявляет о себе в нас так же громко, как и в тех, кому их замужнее состояние позволяет предаваться радостям, коих они хотят нас лишить? Я в толк не возьму, почему это заблуждение так прочно укоренилось в людях? Однако пускай легковерные остаются в плену наивных представлений, нам от этого только выгода. Пускай тайна и умолчание окружают прочной стеной наше сластолюбие, и да пусть продолжается маскарад ханжества, обманывающий тех, кто только и желает, чтобы быть обманутыми.

Мудолом сдержал свое слово. После того, как кающаяся Лаура призналась в том, что она трижды побила кошку, топнула ногой, скушала грушу перед причастием и в других детских проступках, которые она, однако, принимала за великие грехи, что изобличало ее невинность, отец приор искусно перевел беседу на нужный предмет. Для наивной девушки это все было что темный лес, она ни слова не поняла из того, что сказал отец Мудолом. Я же, воспользовавшись отсутствием Лауры, вошла в ее келью, где поставила на книжную полку чудесный роман «Философствующая Тереза» [8] Один из самых известных французских эротических романов XVIII века. Считается, что он оказал большое влияние на творчество маркиза де Сада. . Роскошный том был иллюстрирован выразительными картинками. Я рассчитывала, что они разожгут любопытство Лауры, и она таким образом попадет в мои сети. Мне оставалось лишь ждать благоприятного момента. Наши кельи разделяла тонкая стена, и в ней я проделала небольшое отверстие, о котором Лаура, разумеется не догадывалась, но которое позволяло мне видеть все, что происходит у нее в келье.