Роузи Кукла - Уроки английского

– Это правда, Наташа? – Спрашивает она, насмешливо, глядя то на нее, то на меня.

– Правда. – Теперь уже я шепчу. Но мне почему-то не стыдно и я набираю воздух и говорю. – Я так хотела, это правда.

– А сейчас? Что тебе мешает?

Я от ее слов вспыхиваю вся, а потом перевожу взгляд на Катьку, и вижу, как она вся напряглась даже. Смотрит на меня вопросительно, а потом, слегка головой кивнула и бровями мне показывает, мол, ну, что же ты?

– Да, я… – Тяну, неуверенно и смущаясь. – Я, ведь только тогда так думала.

– А сейчас? – Опять она меня задевает и тормошит своим вызывающим вопросом. При этом смотрит на меня насмешливо и в упор. Я смущаюсь, опускаю глаза и все больше чувствую, что краснею. Краснею как рак.

– А можно мне? Мне можно тебя поцеловать? – Слышу рядом, наглое и беспардонное заявление Катьки. Вскидываю глаза и вижу, как Сашка все сильнее и сильнее улыбается, а потом, как засмеется!

– Ха, ха, ха! Ха, ха, ха! – А потом сквозь смех, толи всерьез, толи в шутку отвечает.

– А почему бы и нет? С такой милой и молоденькой, с такой прыткой. Ха, ха, ха!

А потом вдруг замолкает и почти всерьез.

– Иди ко мне ближе, сядь ко мне на колени. – И я вижу, как она смотрит на Катьку, которая даже рот разинула, и похлопывает себя по ноге. Мол, сядь, сядь вот сюда.

Катька, точно так же, как я, смущается, мнется и все не решается. Видимо она так только при мне так. Быстро соображаю я. Вот, если бы она сама, да с ней… Точно бы, уже сидела у нее на коленях, почти уверенно, убеждаю себя.

Секунды затягиваются. Я уже решилась выйти и встаю, как Катька, почти одновременно со мной, вскакивает, видимо ошибочно думая про меня, что я к Сашке на колени собралась и чуть ли не отталкивая меня, решительно и смело шагает прямо к ее ногам. Я, как увидела это, так тут же, молнией, стрелой вылетаю на улицу.

– Вот, Катька! Вот же какая б…! – Почти кричу я. А у самой все расплывается перед глазами от слез. – Катька! Какая же ты, дрянь! Я же, я …. – Меня душат слезы, и я только сейчас начинаю понимать от чего так. И сама себя даже вслух спрашиваю.

– Ну, что ты хотела? Ну, какая же ты дура, Наташка! Что себе возомнила? – А потом, с издевкой, сама себе говорю. – Нет! А ведь она, как в воду глядела! Похоже, она была права, насчет упаковки этой дурацкой. – Сунула руку и нащупала у себя в кармане ее и со злости выдернула, держу перед своим лицом и говорю себе.

– Вот я, самая последняя дура, на этой дурацкой резинке себе клянусь, что никогда больше, и ни за что с ней, теперь я только с ним, и только с их хвостиками и теперь и навсегда! Клянусь!

И как только сказала это, то вместо того, что бы успокоиться, а я ведь, в самом деле, и в сердцах все говорила и клялась, я вдруг обожглась от мысли, что она, моя Катька с ней, там, сейчас делают. Почему то ясно представила, что она сейчас сидит у нее на коленях и… Я в бешенстве, развернулась и в сердцах швырнула на землю эту дурацкую упаковку. Одержимая решимостью ей помешать, почти срываясь и задыхаясь от картины, которую вот сейчас увижу, перед своими глазами, с мыслями, что я, эту училку, убью сейчас, я врываюсь назад, к ним и я…

Я замираю и даже не верю своим глазам! Они сидят рядом и мирно пьют чай. А Катька мне, сначала, как улыбаясь, а потом с испугом.

– Что-то случилось? Что? Почему ты вся в слезах, Натуся!

Встает и идет ко мне, все ниже и ниже склоняясь, и озабоченно заглядывая в мое лицо, которое я вдруг от стыда склоняю и прячу, свои мокрые от слез глаза. Но тут, же я слышу за Катькиной спиной ее радостный и довольный голос.

– Ну, что я говорила! А ты мне не верила!

Ничего себе! Такого я никогда не видела. Нет, честное слово, ей богу! В комнате пять посторонних человек, а она что? Да, ничего! Преспокойно разделась, а теперь, как будто бы у себя дома, стоит перед ней голая и слушает, что ей переводит Сашка. Еще и переспрашивает! Вот же она какая? И я невольно перевожу взгляд с ее обнаженного, практически полностью оголенного тела, если не считать, что у нее на ногах все еще ярко– красные туфли на высоком каблуке, перевожу и встречаюсь взглядом с Сашкой. А она мне гримасничает, сжимает губы и всей своей мимикой лица дает понять, чтобы я не отвлекалась и продолжала делать, что мне поручено. Да, что это я, в самом деле? Мне ведь надо работать, отрабатывать эти свои сто долларов.

Вышла из номера, спиной прислонилась к закрытой двери и отвечаю им невпопад. Да, мол, что вы волнуетесь, успеете, все успеете! А они дуры, не верят и все время переспрашивают.

– Девушка, девушка! Скажите, а мы успеем?

Отвечаю им, говорю куда-то в сторону, в массу накрашенных и взволнованных лиц, которые сразу же оборачиваются на меня и стреляют, будто бы разрывают своими любопытными глазами, всех цветов, форм, раскрашенных до безобразия и вообще не крашенных, или же слегка обозначенных, но глаза всех тех, кто спрашивает меня.

А ведь они о чем меня спрашивают? Да, о чем? И я им, как меня научили, уже в который раз повторяю, заученную до противности фразу.

– Корина работает и приносит вам свои извинения за отсрочку и просит чуточку подождать. Всех вас обязательно примут! Вам надо только подождать немного и постараться не мешать. Корина будет работать индивидуально с каждой из вас, ведь это же международный кастинг!

И как учили, я оборачиваюсь к надписи на двери, где крупными, жирными английскими буквами написано: международный кастинг «vulva-love». Т. е. люблю вульву. Рукой показываю на надпись и спрашиваю.

– Это понятно?

Говорю им, а сама себе. Ага, сейчас! Подождите немного девчонки и вас трахнут, да, да, бесплатно, как вы того хотели. Ну и дуры же вы девки, они наверное о…. совсем, и что же, они, что? Разве не понимают, этого не понимают? И опять стою, подперев спиной дверь, жду условного стука, потому что мне строго настрого запрещено открывать эту дверь, пока там идут эти б… пробы. Кастинг! Вот я попала!

А все началось с того самого моего возвращения в слезах. Это когда Сашка меня проверяла на верность, тоже устроила мне кастинг. После взаимных грубых слов, меня успокоили и Сашка, желая загладить конфликт, сказала.

– Девочки, я ведь чего не хожу в эту ср…. школу? Я ведь со вчерашнего дня работаю на кастинге. А хотите заработать сто долларов?

Ну, мы и растаяли. Еще бы! Я и мечтать не могла, что бы такое заработать. Начали переспрашивать и она рассказала. Говорит, что уже третий раз работает переводчицей на кастинге. А мне, хоть и неловко, но я ее переспросила.

– А кастинг, это что? А, конкурс. Конкурс красоты. Тогда понятно. Что?

После ее объяснений я в шоке. Вот тогда и не понятно мне стало. Как же так? Что, что? Все ее переспрашиваю. Как? Слушаю ее ответы, и мне даже не верится, что можно так и есть такие желаюшие на этот, как она говорит, кастинги. Оказывается к нам, в нашу провинцию приезжает дама, англичанка. Фото корреспондентка английского журнала Дива. Об этом журнале я даже ничего не слышала. Но суть-то, что за конкурс она проводит? Конкурс этих, ну наших штучек, писек! Да, да! Вы представляете себе! Разглядывает и отбирает и даже фотографирует их. Сашка говорит, для того, что бы потом отвезти и там определят победительниц, а потом их пригласят в столицу, на встречу. А я еще не понимаю всего и переспрашиваю.