Сильвейн Рейнард - Инферно Габриеля

Дорогая, скучаю по тебе. Заглянула бы, а?

Джулия так улыбалась, что даже ее айфон покраснел. Потом она написала ответ:

Г., я тоже по тебе скучаю. Заканчиваю реферат по идиотскому семинару.

Развлечения хватит на всю ночь. Профессор — милашка, но очень требовательная.

Я люблю тебя.

Она вернулась к редактированию реферата, предназначенного для подачи Кэтрин. Через несколько минут ее телефон чирикнул о приходе нового сообщения.

Дорогая, тебе повезло. Я тоже специалист по Данте.

Почему бы не привезти реферат ко мне? Готов помогать тебе… всю ночь.

P.S. Говоришь, профессор — милашка?

Джулия засмеялась и тут же написала ответ:

Дражайший специалист по Данте! Ты неплохо смотрелся бы в качестве ее младшего сына. У вас с ней и некоторые кулинарные пристрастия общие.

Я очень хорошо знаю, какие последствия имеет работа по ночам.

Как насчет повторного приглашения на пятницу?

Джулия долго ожидала ответа, но он пришел, когда она была в ванной.

Дорогая Джулия! Надеюсь дожить до пятницы. Твой отказ приехать сегодня низринул меня в пучину одиночества.

Я с трудом соорудил себе спасательный плот из порции виски и двух глав все того же романа Грэма Грина. Я люблю тебя.

P.S. Ты подобна солнцу. Такая же горячая и далекая.

Джулия улыбнулась и написала, что стремительно приближается к Земле и скоро войдет в профессорскую орбиту. Глаза у нее смыкались, но она твердо решила выполнить намеченный на сегодня план. Взбодрив себя крепким чаем, она продолжила дорабатывать реферат.

Последний раз они с Габриелем виделись на семинаре, отмеченном весьма странным поведением Кристы Петерсон. Ее словно подменили. Мисс Петерсон сидела тихо. Она по-прежнему была изысканно одета: кашемировое платье-свитер соблазнительно облегало ее грудь и ягодицы. Ее макияж был все так же безупречен, и длинные волосы красивыми локонами спускались на плечи. Но лицо у нее было кислым, и она ничего не записывала.

Когда профессор Эмерсон задал вопрос, на который она могла бы ответить с блеском, Криста не подняла руку. Габриель недоуменно посмотрел на нее поверх очков, но мисс Петерсон нахмурилась и отвернулась. Если бы в тот момент его голова не была занята Дантовым «Раем», ему стало бы не по себе.

Собравшиеся отметили не только странную молчаливость Кристы, но и ее неприкрытую враждебность по отношению к Джулии, на которую она бросала откровенно злобные взгляды.

После семинара Джулия шепотом поинтересовалась у Пола, какая муха сегодня укусила Кристу. Пол усмехнулся:

— Похоже, до нее дошло, что Эмерсон не утвердит тему ее диссертации, и она подумывает о смене амплуа. На Янг-стрит есть стриптиз-клуб. Наверное, прикидывает свои шансы устроиться туда.

Джулия тоже усмехнулась.

— Шарфик у тебя симпатичный. Явно французский, — сказал Пол, добродушно улыбаясь. — Подарок твоего парня?

— Нет. Это от моей лучшей подруги.

Они оба собрали книги и вышли на улицу, где падал мелкий снежок. Пол взялся проводить Джулию до дома. Они шли, рассказывая друг другу, как провели праздники. Естественно, из обоих рассказов были тщательно убраны все нежелательные эпизоды.

К пятнице настроение профессора Эмерсона окончательно испортилось. Почти всю неделю он провел без Джулианны. Ему было невыносимо видеть, как после семинара она ушла вместе с Полом и даже не взглянула в его сторону. Умом он понимал: Джулия строго соблюдает конспирацию. То же самое должен был делать и он. Должен… когда ему хотелось при всех крепко ее обнять и громко крикнуть, что это его любимая женщина. По ночам одинокая спальня Габриеля наполнялась демонами и кошмарами. Они были страшны только для него, поскольку до смерти боялись Джулию, одно присутствие которой рассеивало тьму. Ее свет был ярче самой яркой из звезд… И эту недавно обретенную звезду своей жизни он теперь мог потерять.

Еще в Селинсгроуве Габриель решил: прежде чем они поднимутся на борт самолета, он расскажет ей все свои тайны. Он очень жалел, что эту, возможно последнюю, неделю провел не с нею. Он поменял дату своего вылета, заказал второй билет для Джулии. Но все это делал механически. Габриель даже внес сумму страховой неустойки на случай отказа от второго билета. Он с ужасом ждал момента, когда ее большие невинные глаза из карих станут черными и она отвергнет его. Пусть лучше это, чем позволить ей отдать свою девственность тому, кого она считала падшим ангелом. Возможно, после его рассказа он станет для нее исчадием ада. Она была и останется Психеей, но демон не имеет права разыгрывать из себя Купидона.

Вечером, когда пришла Джулия, Габриель встретил ее с нескрываемой холодностью. Он поцеловал ее в лоб и отступил, давая ей войти.

«Оставь надежду», — подумал он.

Джулия сразу поняла: что-то случилось, иначе Габриель не стал бы слушать «Мадам Баттерфляй». Раньше он всегда крепко обнимал ее, осыпая поцелуями, и только потом вспоминал, что не снял с нее пальто. Сегодня он молча стоял, избегая смотреть ей в глаза, и ждал, когда она заговорит первой.

— Габриель, что-то случилось? — спросила Джулия, проводя пальцами по его щеке.

— Нет, — соврал он и тут же отвернулся. — Хочешь чего-нибудь выпить?

Джулия едва поборола желание тут же пристать к нему с расспросами и взяла предложенный бокал вина. Она надеялась, что за обедом Габриель станет более разговорчивым.

Ее надежды не оправдались. Габриель молча угощал ее обедом, и когда она, чтобы хоть как-то его расшевелить, завела разговор о разных способах приготовления ростбифа, он ограничивался сухими односложными ответами. Тогда она заговорила о реферате, который полностью подготовила. Если его не волнует кулинарная тема, то обещание Кэтрин аттестовать ее до восьмого декабря наверняка должно заинтересовать. Габриель лишь кивал, глядя в свой быстро пустеющий бокал.

Джулия никогда не видела, чтобы он столько пил. Сейчас Габриель был почти так же пьян, как тогда, в «Лобби», откуда она его увозила, спасая от поползновений Кристы. Однако сегодня его настроение было совсем иным. Никакой игривости, никакого смеха. Похоже, сегодня он пил, чтобы заглушить страдания. С каждым выпитым им бокалом ее тревога нарастала, но всякий раз, когда она пыталась начать откровенный разговор, на его лице мелькало выражение глубокой печали, мешавшее ей открыть рот. С каждым бокалом Габриель становился все холоднее и отчужденнее. Терпеть это дальше было невозможно. Когда он поставил на стол домашний яблочный пирог, испеченный его экономкой, Джулия покачала головой. Она сама выключила музыкальный центр. Голос Марии Каллас умолк. В квартире стало пронзительно тихо.