Татьяна Любимая - Подарок для Градова

– Кто она?

– Кира Вертинская… фотограф.

– А–а, это тот самый подарок Морозовой?

– Подарок? Ну да.

Такие подарки мне нравятся. Как раз в моем вкусе. Пшеничного цвета волнистые локоны переливаются мягким блеском; облегающее тонкую фигуру красное платье длиной чуть выше колен, изумительно стройные ноги, черные туфли на шпильке и с красной подошвой концентрируют всю кровь тела в паху.

Кошка. Светлая, грациозная кошка.

– Хороша, – вырывается само. – Я б ее…

Ее я хочу больше, чем заглянуть в самую глубину декольте Каретниковой.

Заворожено наблюдаю, как пальчики с красным маникюром нажимают кнопку на фотоаппарате. Обручалки нет. В голове рождаются кадры, как эти пальчики касаются моей обнаженной груди, скользят по мышцам вниз…

Ласкают…

Острыми когтями впиваются в спину, когда я толчком врываюсь в нее…

Живо представляю звуки, вырывающиеся из этого прелестного ротика, подчеркнутого красной помадой.

А–а–абажаю красный цвет!

– Ничего особенного, – обиженно бурчит Каретникова. Поднимает бокал и, не дожидаясь компании и тоста, выпивает.

Ничего особенного, а у меня болезненный стояк на незнакомку.

Отлично. Просто отлично. Кругом полсотни полупьяных людей, а я поплыл от незнакомки в красном.

Залпом выпиваю бокал охлажденного шампанского. Надо бы сбросить напряжение, бррр, наваждение.

Поднимаюсь со своего места, уверенно двигаюсь к «подарку». Чем ближе подхожу, тем отчетливее вижу, как удивленно расширяются глаза, порхают черные ресницы, чуть приоткрываются алые губы. Оглядывается проверить, к кому я направляюсь. Да–да, девушка в красном, я к тебе.

Напрягаю грудные мышцы. Зацени. Я в прекрасной форме и знаю, какое впечатление произвожу на дамочек. Ни одна не пожалела после удостоенного ей внимания.

Фотоаппарат опускается, пальцы зажимают его до белизны. Заволновалась.

– Девушка, пойдемте к нам за стол, выпьем шампанского, – обаятельно улыбаюсь. – Мне сказали, вы Кира, да?

Пахнет – обалдеть. Духи едва уловимые, чертовски вкусные.

– Да, – угадываю по губам.

– А я Павел. Так что насчет шампанского?

– Мне нельзя, Павел, я на работе, – извиняющееся улыбается и пятится от меня на безопасное расстояние. Странная.

– Во–первых, вы на МОЕЙ работе, – наступаю. – А во–вторых, думаю, вы уже достаточно нащелкали, я видел. Пойдемте за стол, я настаиваю.

– Пахан… Град… – нас бесцеремонно прерывают. С досадой успеваю заметить метнувшееся в сторону красное пятно.

На плечо мне ложится тяжелая рука Федора. Точнее Женьки Федорова. Этот кабан толще и шире меня на добрую треть, но ростом ниже на целую голову. Выпирающее пузо так и кричит «отойди–подвинься».

– Ты такой крутой перец… ик… – язык еле ворочается. – Я хотел сказать, ты молодец, что нас всех собрал. Ресторан супер. Он реально твой, да?

– Реально, – ищу глазами Киру и не нахожу в зале.

– Круто… а как ты его так, а? – описывает рукой круг в воздухе.

– Потом расскажу, Жек, – ищу пути отступления, упорно выискивая свой классно упакованный в красное подарок.

– Слушай, а давай споем, а? – Федор, вцепившись мне в плечо для опоры, шатается вместе с ливером.

Я помню, в школе он пел и неплохо.

– Не сейчас, Жека.

Мне не нравится, что я не вижу свой подарок. Неужели испугалась и сбежала? Я же вроде ничего ей не сделал.

– Давай тогда выпьем, – не отстает пузан.

– Окей, давай, иди разливай, – разворачиваю Федора к столу.

Тот послушно несет к столу девятимесячное пузо, не оглядываясь, а я – в другую сторону. Где же ты, девушка в красном?

Во мне взыграл охотничий инстинкт догнать беглянку и все–таки претворить в жизнь эротичные картинки.

Входная дверь заперта изнутри. Сбежала бы отсюда – вход был бы открыт, а он заперт. Значит, убежала в другую сторону.

Иду в служебку. Здесь либо направо – на кухню, либо налево – там административная часть. И там, и там есть запасные выходы, но на кухне работники. Посторонних на свою территорию не пустят.

Сворачиваю налево. В этой части царит тишина и полумрак. Музыку из зала почти не слышно.

Иду по коридору. Шаги заглушает ковровое покрытие.

А вот и беглянка. Странно, что она делает возле моего кабинета? Прислонилась боком к двери, меня не видит и не слышит.

Подхожу близко, очень близко. Чувствую аромат тех самых духов и слышу… Да ну нахрен!

Она что, пытается вскрыть замок?

– Клац! – клацаю зубами возле уха нахалки.

Кира подпрыгивает, медленно оборачивается. Вжимается в дверь. На пол падает согнутая шпилька.

– Ой, а я туалет искала… – невинно хлопает ресницами. Холмики под тканью ходят ходуном от участившегося дыхания. Фотоаппарат на ремешке вместе с грудью приходит в движение.

Кладу руки по обе стороны от ее головы, нависаю сверху.

– А мы туалеты на замок не запираем.

Сверлим несколько секунд друг друга глазами. Они у нее глубокие, темно–зеленые. Засасывают, как трясина на болоте. Меня ведет от запаха этой женщины и близости красных губ. Таких манящих, несомненно сладких и мягких.

– В моем кабинете есть туалет, кошка, – произношу негромко.

В ее темной зелени вспыхивает паника.

Опускаю руку в карман, нащупываю ключи. Кира, увидев просвет сбоку, оценила обстановку. Слинять решила? Не получится.

Прижимаю ее второй рукой к себе за талию, пока первой открываю замок.

Шипит недовольно:

– Что вы делаете? Отпустите.

– Ага. Щас.

Вталкиваю ее внутрь. Захлопываю дверь и запираю замок. Все это время она прижата к моему телу и мне чертовски мешает и этот сраный фотоаппарат между нами, и ее красное платье, а еще мои пиджак, рубаха и штаны. Трусы так вообще лишний предмет!

– Что ты хотела найти в моем кабинете, кошка? – веду носом по ее охрененно мягким волосам. Заставляю ее пятится назад в нужном мне направлении до тех пор, пока она не упирается бедром о мой рабочий стол. – Проси сейчас, пока я добренький.

– Н–ничего.

Кошка, задрав голову, следит за мной. Зрачки расширены, бегают по лицу, словно на нем ищут лазейку или слабое место. Руками упирается в грудь.

– Вре–ешь!

Ее запах усиливается. Желание обладать ею здесь и сейчас – тоже. В голове взрываются салюты из пузырьков шампанского, отключая стопы и другие предупреждения, оставляя голые инстинкты.

Наклоняюсь ниже, чтобы поцеловать, отворачивается. Фиксирую лицо за подбородок и впиваюсь в алые губы. О да! Мягкие! Сладкие!

Языком пытаюсь разжать зубки. Сопротивление бесполезно, детка! Сдавайся!

Жестче мну ее губы, усиливаю напор на преграду из зубов.

Упирается ладошками в грудь, мычит, но через минуту сдается.

Закрыв глаза, впускает мой язык в свой рот, позволяет пить свою сладость. И даже отвечает! Не знаю, от чего я пьянею больше – от действия вина или этой женщины, что стонет мне в рот, сплетая свой язык с моим. Фиксирую ее за затылок, углубляюсь в ее рот, не оставляя просвета между нами.