Марат Аваз-Нурзеф - Моя Прекрасная Ника

– Кто эта строгая женщина?

– Моя мама.

– Да?! Сколько же ей лет? Она хорошо выглядит.

– Ей 58. А строгость у ней в характере. Да и работа всегда обязывала к тому: она была начальником отдела кадров на комбинате. Продолжает работать – не отпускают на пенсию: ценный специалист старой гвардии. Правда, она теперь не начальник. Но всё равно воз тащит в основном она…

– А отец?

– Он умер в 90-м. Инфаркт. Многие годы был начальником цеха. Производство, план, ответственность, планёрки, нагоняи сверху . К тому же не берёг себя, для поликлиник и врачей у него не было времени, никогда не бюллетенил, недомогания и болезни переживал на работе. Всё это и привело к тому, что однажды сердце не выдержало. Он был старше мамы на 12 лет.

– Как и я – вас… Я бы хотел встретиться с вами, посидеть, поговорить…

– Я-то женщина свободная, безмужняя. А вы?

– Я тоже холостой! – засмеялся он.

– Как и все моряки, когда они в плавании и заходят по курсу в порты?! – засмеялась и она, обнажив на миг два стройных ряда своих белых зубов. А потом проговорила речитативом:

Отчего так плакала японка?

Почему так весел был моряк?

– Как?! Вы тоже знаете эту давнишнюю песню, как сказали бы сейчас, кафешантанный шлягер!? – удивился он и умело напел начало при каких-то малых долях полного голоса:

Чайхана красивая над морем,

С палисадником душистых роз,

Как-то раз с английской канонерки

Погулять зашел туда матрос…

– Ох, теперь у вас баритон! Такой же завораживающий, каким некогда был тенор!.. А дальше? Спойте хотя бы следующий куплет!

– Следующий куплет – при следующей нашей встрече!

– Да, но матрос, кажется, ушел от вопроса!..

– Я уже немало лет вдов, – он стал серьезным.

– Простите, Фаренгейт Аскольдович…

– Абсолютно не за что извиняться, Ника. Всё нормально. Кстати, меня зовут совершенно по-другому…

– Как!? – в ее восклицании было больше тревоги, чем удивления: «А вдруг это не тот человек, за которого я его принимаю!».

– Нет, нет, вы не ошиблись, – уловил он ее сомнения. – Тем летом я в порядке шуточного эксперимента дал себе такую партийную кличку . Ведь в советское время в пионерских лагерях почти не было детей из узбекских школ. В русских же школах даже небольших городов не менее 90 процентов учеников были не узбеками, а других национальностей: русские, татары, евреи, украинцы, корейцы, даже немцы. А промышленный Алмалык и вовсе был русским городом. У русских есть одна особенность: в узбекских именах, даже очень простых по написанию и звучанию, они хоть одну букву, или хотя бы ударение, да изменят на свой лад. Я смолоду был противником такого пренебрежительного коверкания. Потому в шутку и назвал себя сложным псевдонимом. И ничего! Все прошло без сучка, без задоринки! Фаренгейт Аскольдович! Иностранное, европейское – русские не искажают! И даже дети тут же запоминают!..

– А вы… простите, узбек, что ли?

– Конечно. За кого вы меня принимали?

– Не знаю даже. Как-то само собой подразумевалось, что вы – не узбек. Жена ваша – да, сразу было видно, что узбечка. А вы… Иностранец! – последнее слово заставило ее рассмеяться .– И как же вас звать-величать на самом деле?

– Фарход Асхадович Пулатов.

– Вероника Захаровна Краснова, – ответила она, приняв протянутую к ней руку.

– Мои прежние претензии давно пересмотрены: вовсе необязательно произносить мое имя, как оно записано в паспорте. Фархад – так в русской речи звучит и привычно, и убедительнее, и красивее.

В Узбекистане конца 1990-х годов сотовая связь и мобильные телефоны были еще в новинку, имелись только у достаточно состоятельных и амбициозных людей. Для большинства остальной публики служили предметом удивления, зависти и вожделения. Фархад Пулатов не относился ни к первым, ни к последним. Но сотка у него была, чтобы при необходимости дети могли в любой момент позвонить ему. Правда, тогдашняя Nokia и нынешние Samsung-и – это примерно то же самое, как, скажем, механическая печатная машинка и современный ноутбук.

(Ох! Ну и автор нам попался! Шастает по временам, словно Фигаро по Севилье! И даже без машины времени обходится! Разрешим? Так, разве автор спрашивает нашего разрешения? Дело-то хозяйское. Пусть шастает, коли нужно, хочется и можется.)

Вероника позвонила на следующий день. Сам факт был значимым, важным, приятным для Фархада, а какие-то общие слова, сказанные в течение короткой связи, это просто подвернувшаяся под руку одежка для прикрытия сути. Следующая телефонная минутка состоялась через день. Потом еще и еще. Наконец, когда вновь, как и в первую встречу, настала суббота, она сказала, что вечером можно было бы и встретиться. Долгожданный плюс – а Фархад при каждом звонке Ники говорил о свидании, но всякий раз ее ответ сводился к минусу , – застал его на трассе в сторону Ташкента.

Он заехал домой, принял душ, приоделся подобающим образом (много ли отпущено мужчине: чистые брюки, сорочка, туфли), сказал детям, что у него приятельская встреча, вернется поздно, и уехал.

Подъехал к ее подъезду на 5 минут раньше договоренного срока. Но она сразу же и спустилась. Видимо, поджидала у окна. Пулатов не сомневался, что Ника, как и он, тоже будет принаряженной. Но женщина, которая приближалась к его машине, ввела его на мгновение в замешательство.

В лучах вечернего летнего солнца, пробивавшихся сквозь кроны чинар, она была ослепительна. Шикарное платье из бордового атласа с мелкорифленной фактурой и мягкими переливами облегало ее стройное тело. Грудь закрытая, но плечи и руки оголенные. Талия подчеркнута широким поясом, представляющим собой ячеистое переплетение кожаных полосок черного цвета. Несколько выше колен юбка переходила в пышное плиссе. Черные волосы собраны в прическу руками профессионала. В мочках ушей – по глазку рубина в крошечной оправе золотых кружев. В левой руке черный кожаный клатч – изящная сумочка, пожалуй, вдвое больше ладони и без ручек, украшенная по кокетке шлифованными самоцветами красных и коричневых оттенков. Подобный набор камней, но меньших размеров, обвивал запястье той же руки по периметру золотой цепочки с довольно крупными звеньями. На безымянном пальце правой руки такое же кружево, как в ушах, но больше размером, и рубин крупнее. Ухоженные кисти рук, тонкие пальцы, дополнительно удлиненные аристократическими ногтями. Неброский макияж, но тонко подобранный, тщательный и выигрышный: брови, веки, ресницы, губы. Помада и маникюр – под цвет платью.

Впрочем, всех достоинств одеяния и облика несравненной женщины, лебедем плывущей в его сторону, Фархад никак не мог охватить разом. Их он рассмотрел позже. Сейчас же был общий восторг от явления этого чуда, этого шедевра, над созданием которого, кроме главного творца – Природы, потрудились многие искусства в сочетании с тонким вкусом. И было легкое головокружение от мгновенного, инстинктивного осознания: обращенная к нему улыбка этой богини очаровательнее всех деталей и аксессуаров ее туалета, обворожительнее всех штрихов ее великолепия.