Ульяна Соболева - Ничей ее монстр

Лицо ублюдка, тащившего меня к джипу, вытянулось, и в глазах промелькнул животный ужас. Ага! Значит знает, что я не лгу. Знает, как плохо кончили его дружки, которые просто не так на меня посмотрели. Не знает только одного – Барскому уже все равно. Его не волнует старая и ненужная игрушка.

– Эй! Хватит! С него достаточно. Тём, коленки ему перебей, чтоб надолго запомнил, как бегать, и скорую вызови. Ты… скажешь в аварию попал, ясно? Тебе передали, если болтать будешь, все ваши забегаловки на хер спалят, а брата твоего упекут пожизненно и очко в тюряге порвут. Во все дыры его натягивать будут. Понял? Ни один бизнес в этом городе не откроете. По миру вас пустят. Чем там твоя мать больна? Диабетом? Ни в одной аптеке лекарства не купите!

Я слышала это сквозь сильнейшую пульсацию в висках и адскую слабость. Крик Яна и глухие два удара. Меня швырнули в машину, и джип сорвался с места.

И мне стало по-настоящему страшно… от безысходности хотелось взвыть. Достала сотовый и набрала номер Барского. Сработал автоответчик.

«Если ты это сделаешь, я убью себя. Я перережу себе горло. Я буду ненавидеть каждую букву твоего имени. Пожалуйста, не надооо. Ну не надо. Пожалееей нас. Дай мне уйти. Захар… я ведь так люблю тебя… люблю тебя. Не убивай. Он маленький, такой маленький».

Зарыдала навзрыд, сжимая сотовый в руках и уткнувшись лицом в холодное стекло. Не сжалится он, я знала. Нет в нем жалости. Он не умеет любить. Он сам сказал. Просить его – все равно что молиться истуканам. Нет в этом человеке ничего святого.

***

Меня вели по коридорам больницы, оформляли, тыкали мне в вены иголками и что-то записывали. Потом повели на УЗИ. А я мимо столика проходила и увидела там инструменты под марлей на подносе. Взгляд зацепился, и я дальше пошла. Улеглась на кушетку, как под каким-то гипнозом.

Как насмешка… как самое дикое издевательство… я слышала сердцебиение ребенка, слышала, как врач говорил, что ему сейчас девять недель и он совершенно здоров.

– Один живой эмбрион. КТР двадцать миллиметров, ЧСС примерно 175-180. Без видимых патологий.

– Андрей Сергеевич, так можно не чистить, попробовать медикаментозно. Выкинет сама. Не так травматично для здоровья. И нам меньше возни.

Они говорили обо мне и моем малыше, как о неодушевленных предметах. Распоряжались нашими жизнями.

– Есения, – врач обратился ко мне, – мы хотим, как можно меньше вмешиваться и лезть в ваш организм. Вам дадут таблетки, вы их примете, через несколько часов случится самопроизвольный выкидыш. Это будет практически безболезненно. В любом случае вам дадут обезболивающее.

Я смотрела на него сквозь туман и слезы. Мне казалось, со мной говорит какой-то робот. Бездушная тварь, как и тот, что ему отдал приказы.

– Я не буду ничего пить, – тихо сказала и ощутила, как темнеет перед глазами. – Я НЕ БУДУ НИЧЕГО ПИТЬ! ВЫ СЛЫШАЛИ? Не будууу!

У меня началась истерика, и я толкнула врача обеими руками, вскочила с кушетки и швырнула на пол стул, перевернула стол с инструментами, хватая с него скальпель дрожащими пальцами.

– Вы ко мне не приблизитесь. Ни на шаг. Ни на миллиметр. Никто из вас не подойдет ко мне и к моему ребенку. Я вам не дамся. Себя порежу и вас всех. Ублюдки!

Размахивая скальпелем, я прижалась к стене, дрожа всем телом. Медсестра взвизгнула и бросилась к двери, доставая сотовый телефон.

– Есения, – врач выставил руки вперед, – я понимаю, что у вас стресс, беременность – это всплеск гормонов. Все пройдет наилучшим образом. Вам не надо бояться.

Он сделал шаг ко мне, а я махнула рукой, и лезвие царапнуло его по тыльной стороне ладони. Это тут же отрезвило, и он отшатнулся с ошалевшим выражением лица.

– Да, убийца в белом халате, да, продажная шкура, я не шучу. Я не изысканная пациентка твоей живодерни, где ты расчленяешь младенцев. Я с улицы, я детдомовская. Такие, как я, и кишки пустить могут. Не приближайтесь ко мне.

Доктор попятился к двери, выскочил наружу и запер меня в кабинете. А я сползла по стене на пол, глядя на изображение на экране. На маленькую точку, похожую на улитку. И внутри все сжалось от всепоглощающей, необъяснимой и такой незнакомой нежности, очень болезненной, смешанной с дикой тревогой и отчаянием. Они не убьют тебя… им придется убивать нас обоих.

Закрыла глаза, сжимая скальпель и чувствуя, как дрожит все тело и как отхлынула волна адреналина, оставляя ужас и опустошение.

___________________________________________________

*1 КТР – Копчико-теменной размер плода (прим автора)

*2 ЧСС – Частота сердечных сокращений плода (прим автора)

Я так и сидела в кабинете, глядя на дверь и судорожно сжимая в руках скальпель, пока не повернулась ручка и я не вскочила, выставляя руку вперед, готовая напасть на любого, кто ко мне приблизится. Зашла медсестра. Та самая, что выскочила первой со своим сотовым. Она выглянула в коридор, потом посмотрела на меня и тихо сказала.

– Они тебя сейчас в палату отведут. Ты успокойся, чтоб транквилизаторами не накачали. Скальпель спрячь и веди себя адекватно. Откажись от медикаментозного, скажи – боишься, что после него что-то останется, и все равно чистить будут. Тут они ничего не сделают. Будет, как ты скажешь. Начнут готовить на завтра. Со всем соглашайся.

Я смотрела на нее и пока ничего не понимала… А она снова в коридор выглянула и опять на меня смотрит.

– Ночью тебя выведу отсюда. Позаботились о тебе. Человек один… сказал, знакомы вы.

Сердце тревожно подпрыгнуло… неужели это тот аноним, что мне писал раньше? Только он и может быть. Больше некому. А может, это Ян нашел способ? Или кто вообще осмелился у Барского под носом вот так?

– Если продолжишь скальпелем размахивать, тебя транками накачают и вычистят. Поняла?

Я кивнула и положила скальпель на поднос, тяжело дыша.

– Вот и молодец, я сейчас чай принесу с лимоном, а ты присядь на стул и успокойся. Врач вернется с санитарами, надо чтоб в адеквате тебя увидел. Скажи, бес попутал, гормоны, все дела. Опомнилась и сама готова.

Я снова кивнула… не знаю почему, но я ей поверила. Наверное, потому что больше некому. Постепенно заставила себя успокоиться, села на стул, регулируя дыхание и сжимая дрожащие руки. Когда в коридоре послышались голоса, стало страшно, что сейчас скрутят и что-то вколют, бросила взгляд на скальпель и все же сдержалась.

Врач вошел в кабинет и удивился, когда увидел меня, мирно сидящей на стуле с самым несчастным выражением лица.

– Простите… я просто испугалась. Я очень извиняюсь.

Он бросил взгляд на одного санитара, потом на другого и повернулся ко мне.

– Такое поведение совершенно недопустимо в стенах моей клиники, даже несмотря на ваши протекции.

– Я… я понимаю. Мне было очень страшно. Я не ожидала… и… не надо медикаментозно. Вдруг все сразу не выйдет, и все равно чистка. А так с наркозом, и открою глаза – уже нет ничего. Можно ведь так?