Дарьяна Калнаускене - Дневник разведчицы

В воздухе улавливаю то, что даже не назвать запахом. Это молекула, случайно оставшаяся тут. Память пространства. Воспоминание с неприятным оттенком, будто в машине когда-то поджигали канат. Или неделю держали в целлофане мокрое полотенце. И теперь молекула выдала мне, что Тадеуш снова курил травку. Впрочем, он и не скрывается. Бывало, что пыхтел своей отравой при мне. Ведь он – развязный балтийский мажор, наглый черноволосый любитель счастливой жизни. И его богатый папа защитит его от любой полиции.

Сегодня на нём наглаженная белая рубашка в синюю полоску. Две верхних пуговицы расстёгнуты, а за ними игриво выглядывают чёрные волосинки груди. Скоро увижу эту грудь целиком. Едем по проспекту и Тадеуш рассказывает, что соскучился. Весёлый нахал, который вечно ухмыляется и врёт. Ну почему машины ездят так медленно? Сердце стучит.

Заруливаем на стоянку за мостом, около галереи. Паркуемся в дальнем углу. Смотрим в окна соседних машин, внутри никого. Масляно взглянув через плечо, Тадеуш выходит и пересаживается ко мне. Мразь! Он готов меня схватить, но в его телефоне вдруг пиликает мессенджер. Выпрямившись в кресле, читает сообщение. "Ответь своим проституткам", – говорю, не в силах скрыть раздражения. "Какие проститутки? Друг пишет", – уверенно отвечает Тадеуш. И вдруг хватает меня хищным движением, резко задирая платье. Живущее во мне существо подается к нему.

Это скачки на выживание! Мой зубастый могучий конь, моя крепкая и властная скотина вдруг сама оказалась в железных поводьях. Хочет воспротивиться, вжимает меня меж кресел, но не сбежать ему от власти той, которая его превосходит. Энергия жестокости хлещет из первозданных глубин естества, сокрушая всё слабое и оставляя место лишь тем, кто способен растоптать сантименты и условности. И сила мужского повержена перед несгибаемой слабостью женского, возжелавшего великой радости для двоих! И сердце бьётся в бешеном страхе того, что кто-то из водителей вернётся и заметит нас.

Сжимаю его бёдра ляжечками, чтобы передавить его тело, порвав пополам, будто это спасительный шанс перед угрозой казни! И я спасаю себя, отчаянно метаясь на нём и вдавливаясь в его тело, чтобы беспощадно заглушить его гортанные стоны. И колени до кровавых ссадин скользят и скользят по коже сиденья, вздымая меня вверх и швыряя вниз, вверх и вниз. А он, сдавшись на милость моей победившей страсти, жадно обнимает мою спину и всю меня, содрогаясь от спазмов удовольствия. А потом, окончательно утратив способность владеть собой, вдруг становится на дыбы и хватает свою безжалостную хозяйку за волосы, чтобы отплатить за её свирепость. И звучит глухим рогом, и дрожит, чтобы исполнить то, что повелела Природа. Он изливается, судорожно меня подбрасывая и гортанно трубя, и его глаза становятся беспомощными и детскими. Бессильно опускается подо мной и вдруг улыбается, светло и счастливо. А я держу, не отпуская, чтобы длить и длить миг нашего единства.

Через 10 минут курит, равнодушно стряхивая пепел в окно. На этот раз – сигареты. Я не люблю табачный запах, и он это знает, но ему плевать. Поправляю платье и приглаживаю волосы, глядя в водительское зеркальце. Трусики лежат в сумочке. Ему в мессенджер приходит очередное сообщение, я усмехаюсь. "Сегодня спешу, выйдешь тут", – говорит без тени извинения, глядя в телефон. Делаю вид, что мне всё равно, хотя сейчас его ненавижу. Бегло целуемся и он отчаливает, наехав колесом на лужу и оставив меня на потресканном асфальте стоянки. Кажется, соседние машины надо мной смеются, злобно улыбаясь бамперами. Через пару недель Тадеуш мне снова напишет. Или я ему.

Отправила русскому Саше СМС, он не ответил. Скорее всего, с бабой, потому и молчит. А может, за те недели, что мы не виделись, к нему приехала жена? Он про неё мало рассказывал, но уже вижу наряженную куклу с пухлыми губами. Эту клубную тусовщицу и любительницу дорогих путешествий. Уж мог бы мне ответить, я бы поняла. А молчать – хамство, у нас в Балтии так не принято.

Звонила сыну, но он занят: готовит своих второклашек к экзамену. Сын – вот лучший мужчина моей жизни. Из всего мужского населения Земли он единственный, кто хочет мне добра, ничего не желая взамен. Но он давно живёт сам, и почти всегда на работе. Надо с ним как-нибудь поужинать.

Пять вечера, и Альфред снова передо мной. Положил руки на руль и косит под серьёзного парня, а от самого несёт перегаром. Или вчера пил, или сегодня с утра тяпнул. Конечно, понимаю его семейную ситуацию. Знает, что рано или поздно придётся что-то решать, а долгое ожидание лишь усугубляет финал. Но как он ездит выпивший за рулём? Боюсь, это плохо кончится.

Шеф говорит, что Саша "Трубачёв" устроил скандал на всю Балтию. Оказывается, у русского есть хороший знакомый на американском телеканале. На прошлой неделе тот делал репортаж про политбеженцев из России, и вставил туда Сашу: дескать, плохая Балтия не даёт убежище хорошему журналисту. Теперь это прошло в американском эфире, у нас поднялся переполох. Но тут неувязочка: и мы, то есть военная контрразведка, и Служба госбезопасности – против убежища. "Трубачёв" не только знакомится с военными и говорит по-балтийски, но и втирается в доверие к другим беженцам. Как только новый беженец приедет к нам, он сразу идёт пить с ним кофе. Для чего? Впрочем, официальных документов СГБ никуда не прислала. А потому Миграционная служба оказалась крайней. Я теперь единственная, кто может помочь и Миграционке, и СГБ.

– Погуляйте, поспрашивай про военных, полюби мальчика. Надо из него что-нибудь вытащить, – говорит шеф тихо и приглушённо.

– Для стукача он слишком образованный, – размышляю вслух, – Может, агент влияния?

Альфред кидает одобрительный взгляд, но в этой доброте сквозит снисходительность. Шеф меня недооценивает. А ведь я умнее, чем он думает. У меня и логика, и чутьё, и память. Если бы знал про Бейриса или Тадеуша, прибил бы меня за лишние связи. Но никогда не узнает, потому что ни один мужчина не победит женщину. Впрочем, я на командира не злюсь. Пусть и бывает бесчувственным, а всё же в нём скрыто благородство. Знает, что любимая женщина спит с другими, но прощает. Он ведь понимает: моя работа – ради страны. Разумный и правильный мужчина, каких почти не бывает.

Писала русскому и в воскресенье, и в среду. Зову встретиться, а он отнекивается. Когда сижу в своей рабочей комнатке, на подоконнике целый день бормочет радио. Сегодня в новостях сказали, что Саша выиграл суд по убежищу. Выходит, мы опоздали? Позвонила Альфреду, но тот невозмутим: "всё остается в силе". Тут же написала Саше: